Значение клятвы

Эзотерический документ, действительный в нынешнем столетии и за его пределами

Давший клятву

0000000000000000000000000000000000000000

Редакционная заметка

Следующая статья была впервые напечатана Е.П. Блаватской в ее журнале «Люцифер» в сентябре 1888 года. Она была опубликована в журнале «Теософия», Лос-Анджелес, в ноябре1914 года (стр. 25-29) и декабре 1953года (стр. 53-58), а также в журнале «Теософ эпохи Водолея», в январе 2013 года.

В статье «Значение клятвы» дана, хотя и в общих чертах, четкая и основная ориентация, реальное обязательство «Немногих», которые в каждом новом поколении продолжают теософскую деятельность. Им было посвящено сочинение Елены Петровны Блаватской «Голос Безмолвия».

Поскольку жизнь регулируется законом циклов, на видимом уровне не гарантирована непрерывность каких-либо усилий, предпринимаемых в соответствии с кармой. Спустя несколько лет после смерти Е.П. Блаватской в 1891 году Энни Безант возглавила великое предательство, как правильно назвала его Элис Клизер. Первоначальная клятва затем была изменена и искажена, в то время как Общество Безант переняло облик и методы церкви.

В нынешнем столетии в теософском движении есть отдельные люди (как внутри Общества Адьяра, так и за его пределами), кто верен первоначальной ориентации на честный поиск истины и на ученичество мирян. Эти секторы будут крепнуть с течением времени, а ложь потеряет силу.

Если первоначальная клятва Эзотерической школы Елены Петровны Блаватской даётся искренно, непоколебимо и с долгосрочным взглядом на жизнь, то она и сейчас остаётся такой же актуальной, как и прежде. Это скрытый, но эффективный источник надлежащих проверок тех, кто находится на испытании, а также источник высшего вдохновения, поскольку любой, кто воспользуется им, может непосредственно проверить и удостовериться в этом. Независимо от «оккультных корпораций» и «эзотерической бюрократии», эта первоначальная клятва (если её давать не автоматически перед собственной совестью) может сыграть ключевую роль на следующих этапах истории теософии.

(Карлос Кардосо Авелине)

00000000000000000000000000000000000000000000000000000

Было признано целесообразным, разъяснить членам определенной оккультной Ложи Теософского общества как можно яснее значение клятвы, которую они собираются дать. Во всяком случае, те, кто ранее подписал клятву, должны изложить тем, кто собирается это сделать, все, что, по их мнению, означает эта клятва и что влечет за собой её подписание.

Клятва гласит:

«1. Клянусь прилагать все усилия, чтобы сделать теософию живым фактором своей жизни.
2. Клянусь поддерживать перед всем миром Теософское движение, его руководителей и его членов.
3. Клянусь никогда не выслушивать без протеста ни одной клеветы, сказанной о собрате-теософе, и воздерживаться от осуждения других.
4. Клянусь вести непрестанную борьбу с моей низшей природой и быть снисходительным к слабостям других.
5. Клянусь делать всё возможное, посредством приобретения знаний или же как-то иначе, чтобы помогать другим и учить их.
6. Клянусь оказывать всяческую поддержку движению деньгами и трудом, уделяя ему своё время.
«Так помоги мне, моё высшее Я».

Сразу же становится ясным, что эта клятва – не общепринятая клятва, вроде той, что так легко дают члены Теософского общества, но конкретное обязательство выполнять, стараться выполнять определенные вещи. Особенно то, что клятва эта сопровождается воззванием:
«Так помоги мне, моё высшее Я».
Термин «высшее Я» с недавних пор стал широко употребляться, во всяком случае, что касается Теософского общества. Но тем, кто изучал значение этих слов, сразу же становится понятно, что «обет», даваемый в свойственной христианам манере, гораздо менее серьезен, нежели клятва, даваемая в присутствии высшего Я.
Высшее Я к тому же не является чем-то вроде возвышенной сущности какого-либо человека, чем-то вроде одухотворенной «личности». Оно является вселенским, не имея себе второго, и в этом смысле термин «моё высшее Я» кажется неуместным. Но каждый человек есть проявление, каким бы смутным оно ни было, высшего Я, и только связь дживы или монады с высшим Я, не имеющим себе второго, и делает возможным использование этого термина. Так что же означает это воззвание?
Человек, дающий эту клятву как подобает, взывает к высшему Я и призывает всяческую помощь и благословение от него себе на подмогу. Страстно желая находиться под защитой высшего Я (хотя оно per se латентно и пассивно), он вверяет себя покровительству активных и благотворных сил – прямых лучей абсолютного высшего Я, Которое Не Имеет Себе Второго.
Но если человек дает эту клятву и предает свое высшее Я, он становится уязвимым для всякого рода зла и навлекает его на себя. Стало быть, тем, кто остается верен клятве, бояться нечего; но кто не уверен, что, давая клятву, он выполнит ее, тот лучше пусть о ней забудет, более того, забудет также и об оккультизме.
Таким образом, нарушение этой клятвы не грозит наказанием высшему Я, но оно может пагубно отразиться на человеке. Высшее Я бессмертно, монада же существует как отдельный индивидуум только на протяжении манвантар, и вокруг нее слагаются различные личности. Она воплощается при каждом новом рождении и не только может подлежать наказанию, но и действительно наказывается, если таковая клятва нарушена. Но как только она продвинулась настолько, чтобы воспринять дивный свет высшего Я и возжелать жить в нем, нарушение клятвы грозит привести к такому состоянию, при котором свет этот не только не принесет пользу монаде, но даже не достигнет её.
Так, все люди пребывают в присутствии двух сил в природе. Одна из них активна и благотворна, чью помощь и содействие мы непосредственно призываем клятвой; другая же активна, но пагубна, представленная существами, которые имеют определенный интерес в том, чтобы прекратить действие клятвы и воспрепятствовать деятельности Теософского общества. Мы понимаем это яснее, сознавая, что мы клянемся быть активными, а не просто пытаться таковыми быть.
Далее, на земле и во плоти, равно как и в астральном свете, имеются силы, желающие помешать осуществлению клятвы. Некоторые из них действуют подобным образом сознательно, другие же потому, что их к такому сознательному злодеянию влечет, но без всякого знания причины или силы, которая их к тому побуждает.
Мы должны стремиться «сделать теософию живым фактором нашей жизни». Но прежде чем стремиться сделать это, а тем более сделать это эффективно, мы должны сначала понять, что такое теософия, и всерьез определить для себя, что каждый из нас подразумевает под теософией. Так вот, именно это определение, отсутствие оного и наше всеобщее невежество и мешали нам до сих пор осуществить это начинание. Здесь излишне говорить о Теософском обществе и о той пользе, которую ей могла бы принести даже небольшая секция его членов, реально превращающих теософию в живой фактор своей жизни. Лишь немногие поступают подобным образом, и горькая правда состоит в том, что член Теософского общества не обязательно является теософом. Но дающие эту клятву не довольствуются тем, что номинально остаются членами Общества, но действительно стремятся быть теософами. Потому-то всем столь необходимо узнать, что же представляет из себя теософ, и что должен делать каждый человек, дабы превратить теософию в живой фактор своей жизни.
В качестве отрицательного определения ничто не может сравниться с определением, приведённым в журнале «Люцифер» (Т. I, ноябрь, 1887 года, стр. 169):
«Кто не проявляет альтруизма; кто не готов поделиться последним куском с тем, кто слабее и беднее его; кто не желает помочь своему собрату – человеку любой расы, нации или вероисповедания, когда бы и где бы он ни встретил страдание, и кто глух к воплю человеческого горя; кто слышит, как клевещут на невинного, будь то собрат-теософ или нет, и не защищает его так, как защищал бы самого себя, – тот не теософ».
Но в определении этом есть также и положительная сторона. Недостаточно просто воздерживаться от того, что в этом определении осуждается. Сама по себе отрицательная сторона бесполезна для тех, кто дает эту клятву, – и не просто бесполезна, так как практически влечет за собой нарушение клятвы. Клятва не только требует, чтобы человек, её дающий, воздерживался от злодеяния, но, более того, чтобы он положительно действовал как альтруист и защищал любого невинного, как самого себя.
Многие люди могут оказаться настолько бесцветными, что не погрешат против отрицательных пунктов клятвы и определения; но мало тех, кто по своему характеру достаточно положителен, чтобы не только не погрешить против этих пунктов, но также и потрудиться в обратном направлении. Ибо огромная важность заключается не в словах «я не буду», но в словах «я сделаю». Так, для безличности нужна некоторая сила. Безличность эта бывает двух родов – отрицательная и положительная. Для отрицательной – сила нужна, чтобы бороться против влияния наследственности и образования и сопротивляться инстинктам и привычкам, приобретенным в этом и иных воплощениях. Но куда больше силы нужно для того, чтобы перейти нулевую точку и породить новые инстинкты и привычки в жизненных условиях и при сложившемся складе ума, которые яро противятся новому порождению. И также очевидно, что сила потребуется для того, чтобы обуздать дьявольские наклонности и преобразиться в божество. И если мы взглянем на клятву в целом, она покажется нам превосходным орудием, ввиду процитированного выше определения, для того, чтобы выискивать слабые места каждого и атаковать их. Как мужчин, так и женщин, эта клятва побуждает в повседневной жизни воздерживаться от таких действий и мыслей, к которым нас до сих пор вынуждало наше образование. Если же мы не будем воздерживаться подобным образом, мы не сделаем теософию живым фактором нашей жизни. Более того, пока мы заняты выполнением этой трудной задачи, выявляется и положительная сторона, и нам говорят, что мы должны сделать что-то еще, такое же трудное, – в противном случае мы не теософы.
Второй пункт клятвы окажется камнем преткновения для многих равнодушных членов Теософского общества. Многие могут полностью соглашаться с целями Теософского общества, насколько они их понимают, но совсем не соглашаться с главами Общества и их методом работы. Они могут не только не соглашаться, но также питать открытую или скрытую враждебность к этим главам и многим членам. И не стоит закрывать глаза на тот факт, что такое уже случалось и, к несчастью, может случиться вновь. Мы трудимся во имя «Всеобщего братства» и враждуем с нашими ближними. Так вот этому мы и клянемся положить этому конец, и искоренить эту наклонность из нашей натуры. Так, пункт 2 относится именно к определенным лицам, так как подсказан обстоятельствами.
Естественно возникает вопрос: «Какая польза от Теософического общества с такими целями, когда оно состоит из таких разнообразных элементов?» И еще один: «Есть ли у Общества согласованность и цель, которые сделали бы его живой силой в обществе, что его окружает?» Ведь существует же аналогия; и Общество является индивидом среди обществ, так же как мужчины и женщины являются индивидами. И здесь можно с уверенностью сказать, что мощь и сила любой организации – не в совокупной силе единиц, ее составляющих, но в том, что, помимо них, организация обладает и своей собственной, индивидуальной силой и мощью. Чтобы убедиться в истинности сказанного, нужно лишь обратиться к химии «сплавов». Если же взглянуть на Общество, то станет понятным, что ни одна из его сил не обусловлена ни общей целью, ни сплоченными действиями его индивидуальных членов. Но перед ним стоит великая цель, и ради нее определенное количество преданных членов положило все свои силы. И среди них замечательными примерами являются основатели и нынешние главы Общества. В результате Общество продолжает существовать экзотерически. Но непрерывное существование Общества обусловлено не только этими немногочисленными индивидуальными усилиями, но и скрытым влиянием тех, под чьим руководством Общество было основано его нынешними лидерами, и заботливой заботой этих Учителей Мудрости после его основания.
Пункт 3 дает повод многим, учитывая нынешнее устройство Общества, для многочисленных казуистических рассуждений. Уже говорилось, и, как кажется, правдиво говорилось, что те, кто являются истинными теософами, могут совершенно открыто осуждать действие, но не его исполнителя. Но оказывается, что это различие очень тонкое и его трудно осуществить в жизни. Книга «Свет на Пути» также предостерегает кандидата от самодовольства подобного характера, «поскольку испачканная одежда, к которой вы боитесь прикоснуться, возможно, была вашей вчера, может стать вашей и завтра». Так, дающие эту клятву вот-вот столкнутся с едва уловимой трудностью (поскольку в жизни действие и его исполнитель неразрывно связаны), если только они не обрели способность наблюдать и читать на плане, который в настоящее время недоступен большинству человечества. Однако даже если способность ныне не доступна, то, во всяком случае, тем, кто стремится стать теософами, следует попытаться обрести её. Мы, по крайней мере, можем накинуть уздечку на наши физические уста и постараться накинуть ее и на наш ум и таким образом удержаться от «осуждения других». Ведь молчаливое мысленное осуждение, очевидно, будет более «порочным», нежели физическая речь, так как, во всяком случае, что касается «судьи», оно является формой моральной трусости. В этом заключается казуистика. Ведь помимо определения в «Люцифере», дающие клятву могли считать, что их человеческие собратья не являются «собратьями-теософами», а потому они вправе судить и осуждать. Так, если бы можно было убедительно доказать, что какие-нибудь мужчина или женщина погрешили против вышеозначенного определения, то можно было бы получить освобождение о клятвы «никогда не выслушивать без протеста ни одной клеветы, сказанной» о них. Но определение далее гласит: «будь то собрат-теософ или нет» и согласуется с юридическим принципом, который так редко применяется – считать человека невиновным, пока вина не доказана. Подозрительность – опасный гость, и мы, наконец, возвращаемся к тому, что лучше «не судите, да не судимы будете».
Пункты 4 и 5 являют собой завершением твёрдых намерений, направленных прямо в центр всего, что выступает против теософии и против того, чтобы она становилась живым фактором в жизни людей. В этом смысле пункт 6 также представляет собой такое завершение. Но способность помогать и учить других можно обрести лишь в едином духе жизни, который является духом абсолютного равенства, и в том смысле, что для теософа каждый человек является учителем.
Пункт 6 утверждает все, сказанное ранее, но более определенно.
Итак, прежде чем дать клятву, всем, кто стремиться ее дать, необходимо досконально выяснить, прежде чем посвятить себя деятельности во имя теософии, что такое теософия на самом деле. Идентична ли теософия практике Теософского общества? Если нет, то должно ли так быть? Должен ли я стремиться сделать ее таковой? Давая клятву трудиться ради этого, ищу ли я награды в ближайшем или в отдаленном будущем, в этом или в каком-то последующем воплощении? Тогда-то и окажется, что прежде всего надо пытаться «познать самого себя».
К такой клятве не следует относиться легкомысленно или в духе простой эмоциональности. Её нужно давать с твердой решимостью все более и более полно исполнять её требования, даже любой ценой для её дающего. Рискует тот человек, который даёт её бездумно, не вникая в то, что она на самом деле означает, и без намерения сделать её выполнение высшей целью своей жизни.
Необходимо «читать, отмечать, изучать и внутренне переваривать» истины, которые существуют в теософии, и тогда, возможно, в мире наступит день, когда все люди будут как братья, и Всеобщее братство станет реальностью и руководством всего существования.
ДАВШИЙ КЛЯТВУ