Саша

- Я к Саше хочу!
Маленькая кудрявая девчонка лет пяти протянула маме зеленый стебелек, который крутила в руках, стряхнула с носа пушинки от одуванчика, и рванула через луг к высокому мужчине, что махал ей рукой, стоя у своей машины.
- Юлька! Не упади! – Алёна подняла руку, прикрывая ладонью глаза от солнца, и улыбнулась.
Александр присел на корточки в высокой траве и раскинул руки, ловя племянницу. Поймал, подбросил ее к небу раз, другой, хохоча в голос в ответ на ее восторженный визг.
- Саш! Она только что стакан сока выдула! – Алёна рассмеялась вслед за дочерью.
- Ой-ей! Понял, принял! Юлька, полет окончен!
Девчонка замотала головой, споря, но тут же угомонилась, едва Саша поставил ее на землю. Сорвала еще один одуванчик, поманила Александра, приглашая наклониться, и шепнула:
- Желание загадать не забудь! Дуй!
Саша покорно дунул, проводил взглядом разлетевшиеся пушинки, и протянул палец Юле:
- Хватайся! Пойдем к маме!
Юлька ухватила Сашу за руку и что-то затараторила, то и дело поднимая взгляд на дядю и проверяя, слушает ли он ее.
А он, конечно, слушал. Юлька была его единственной племянницей и крестницей. Иногда он в шутку говорил, что Юля его первый ребенок. Те, кто его хорошо знал, понимали, что даже тени иронии здесь нет. Так оно и было. Не будь Саши рядом с Алёной, когда это было так отчаянно необходимо, и Юльки тоже могло бы не быть.
Старший брат… Для кого-то это звание награда, которая принимается от судьбы с радостью и трепетом. Но не для Александра. Сестрицу свою младшую, Алёнку, он поначалу терпеть не мог. Разница в возрасте у них была не такой уж и большой. Всего-то шесть лет. Но те шесть лет, которые Саша прожил до появления на свет своей сестры, для него не были счастливыми. С младенчества он кочевал от одной бабушки к другой, пока его мать, Анастасия, пыталась «наладить свою личную жизнь». А потому, появление на свет Алёны Саша поначалу воспринял как кровную обиду.
Замуж Анастасия, мать Саши и Алёны, вышла рано. Едва восемнадцать исполнилось. Сияла в подвенечном уборе и твердила, что ее жизнь – это сказка! Ведь только в сказке можно встретить принца, пусть и не на белом коне, но вполне себе состоятельного.
Ее первый муж был как раз таким. Он был старше Насти почти на два десятка лет, обладал жгучей красотой сынов Востока, что совершенно не понравилось родителям невесты, и имел очень своеобразное представление о семейной жизни.
- Настюша, как ты жить с ним будешь? Он же тебя в гареме запрет! – пыталась вернуть дочери благоразумие Настина мать.
Анастасия же не желала думать о том, что будет после того, как гости съедят последний кусочек свадебного торта и уйдут по домам. Она мечтала!
Но ее мечты так и остались где-то там, на розовом облаке. Реальность оказалась совершенно не радужной.
Муж ее по-своему любил, но очень недолго. Узнав, что будет отцом, буквально осыпал жену золотом, а уж когда Саша родился – чуть с ума от счастья не сошел. Настя гордо выплыла на крыльцо роддома, накинув на плечи подарок мужа – дорогую шубку, и даже не оглянулась, чтобы посмотреть, кто несет ребенка. Ее руки были заняты букетами, а голова – мыслями о том, как все прекрасно теперь будет. Ведь она стала матерью наследника!
Вот только радость ее была совсем недолгой. Спустя месяц после рождения Саши, она узнала, что у мужа есть еще одна семья. А ее сын, названный в честь великого полководца, вовсе не единственный наследник.
Она рвала и метала, но муж оставался совершенно спокоен:
- Тебе чего-то не хватает? Что ты хочешь?
Ответ, конечно, был очевиден. Анастасия не мыслила себя не единственной женщиной в жизни того, кого еще любила. Но ее мужа Настины «страдания» вовсе не интересовали. Он был занят делами, а «бабьи фантазии» ее волновали мало.
- Я уйду от тебя! - в бешенстве кричала Настя.
- Иди. Тебе кто-то мешает? - голос ее мужа был совершенно спокоен. - Ребенок останется со мной.
Настя, которая готовилась излить все свое раздражение и гнев, начинала задыхаться от происходящей с ней несправедливости. Она ведь законная жена! А ее сын – законный наследник! Так почему этот мужчина так с ней поступает?!
Первым порывом было забрать ребенка, хлопнуть дверью и уйти. Но Настя взяла себя в руки и решила, что ничего хорошего из этого не выйдет. Куда идти? К родителям? В двухкомнатную тесную квартирку на окраине города? Это в ее планы точно не входило. Она уже успела привыкнуть к тому, что не нужно думать о том, где взять денег на новые чулки или клубнику среди зимы. А потому «сменила гнев на милость» и затаилась. О делах мужа она знала мало, но догадывалась, что там все очень непросто.
Развязка наступила так быстро, что Насте понадобилось некоторое время, чтобы понять, как действовать дальше. Муж пропал, в доме стали появляться какие-то странные люди с вопросами, и Настя забеспокоилась.
Такое бывало и раньше. Муж пропадал на пару недель, а то и месяцев, а потом появлялся как ни в чем ни бывало и все шло своим чередом. Обычно после таких «каникул» он возвращался веселым, привозил Насте подарки, и клялся, что они будут жить долго и счастливо.
Но не в этот раз.
Кредиторы мужа от вопросов и предупреждений перешли к действиям, и Настя поняла, что дело плохо. После того как ее с сыном нагнали у детской площадки два крепких парня и настоятельно посоветовали пройти к машине, припаркованной во дворе, она поняла, что надо что-то делать. С мужем явно что-то случилось, раз на связь он не выходит и спасать ее и ребенка не торопится.
Впервые она наступила себе на горло и позвонила женщине, чей телефон давно уже был записан на листке, изрисованном страшными рожицами. Каждый раз, доставая эту бумажку, Настя добавляла к ним еще одно уродливое личико, высунув, как в детстве кончик языка, с силой черкая ручкой, и приговаривая:
- Никогда! Никогда! Никогда!
Длинные гудки били и били в ухо, но на Настин звонок отвечать никто не спешил. Она злилась, набирала номер снова и снова, до самого вечера, и, когда ответ все-таки пришел, вымотана была настолько, что даже грубить не стала, а просто спросила:
- Он у тебя?
Ее собеседница молчала довольно долго. Но потом все-таки ответила и в голосе ее было не меньше паники, чем в Настином вопросе:
- Нет…
Их общего мужа нашли лишь три года спустя, да и то случайно. Какая-то строительная фирма, копая котлован для нового дома, обнаружила сразу несколько страшных находок, и Настя снова набрала уже подзабытый со временем номер.
- Не приходи. У моего мужа был только один ребенок и одна жена.
Было ли это справедливо? Настя об этом не думала. Она давно уже решила с кредиторами мужа все вопросы, отдав им то, что они просили. Человек, который предъявлял ей основные требования, стал ее любовником. И хотя это не помешало ему получить от Насти все, на что он претендовал, ей была оставлена небольшая двухкомнатная квартира, о существовании которой она даже не подозревала, проживая с мужем, и небольшой счет в банке, деньги с которого она могла тратить по своему усмотрению.
В этом вопросе Анастасия проявила недюжинную смекалку. Понимая, что теперь это единственные средства, которые есть у нее и поступлений не предвидится, она сняла часть денег, окончила курсы парикмахеров, и попросила протекции у того, кто навещал ее дважды в неделю.
- Что сделать? – мужчина рассмеялся в ответ на Настину просьбу. – Устроить тебя на работу?! Я что, похож на благотворительный фонд? Нет уж, Настя. Никому я тебя рекомендовать не буду. Не хочу! Давай, я тебе лучше салон красоты куплю? Ты будешь там хозяйкой, а мне будешь отдавать часть прибыли. И честно, и по-взрослому.
На такое Анастасия даже рассчитывать не смела. Однако, эйфория ее быстро прошла, когда ее любовник подошел к ней, запустил пятерню в густые волосы цвета сливочной помадки, и сжал кулак, наматывая пряди на толстые, похожие на сардельки, пальцы:
- Но имей в виду! Прогоришь – выплатишь мне до копейки все, что дам, да еще и процент накину. Какой – сам решу! Так что, крутись, девочка!
Настя все поняла правильно. Она давно уже была не той наивной девчонкой, что мечтала о золотых горах и безоблачном будущем. У нее был на руках ребенок, два не слишком здоровых родителя, и масса проблем, решить которые в одиночку она была не в состоянии. А потому, подойдя очень осторожно к этому вопросу, она обошла лучшие салоны в городе, съездила в столицу, благо, что было недалеко, и занялась новым для себя делом.
Организаторских способностей и ума ей хватило, чтобы салон, спустя какое-то время, начал приносить пусть небольшую, но стабильную прибыль, и Настя немного успокоилась.
А зря! Как только в ее жизни появилась хоть какая-то опора, она узнала, что беременна.
Это было плохо. Настолько плохо, что она даже записалась в клинику, чтобы решить этот вопрос кардинально. Но уже перед самым визитом, сказала все-таки своему любовнику о том, что ждет ребенка. Сказать, что его реакция ее удивила, не сказать ничего.
- Рожай! Распишемся. Мой ребенок расти по помойкам не будет.
Замуж за Григория, как звали ее любовника, Настя не хотела. Он был жестким, если не сказать жестоким, не признавал ничьего мнения, кроме собственного, и почему-то очень не любил ее старшего сына – Сашу.
Но никто не собирался считаться с ее желаниями. Уже через месяц она стала женой Григория, а Саша отправился жить к бабушке со стороны отца. Родителей Насти к тому моменту в живых уже не было. Они ушли друг за другом в течение года, оставив Анастасию наедине с ее проблемами и миром, который она никак не хотела принимать таким, каким его видели другие. Ей все казалось, что в череде беспросветности и бесконечных забот, должно быть хоть что-то светлое. Но что именно – она не понимала.
Алёнка родилась здоровенькой, крепкой и удивительно красивой. В ней не было совершенно ничего от отца. Да и от матери было очень немного. Григорий, осторожно принимая на руки ребенка, пытался отыскать свои черты и озадаченно хмурился:
- Ничего…
Так продолжалось до тех пор, пока Настя, наводя порядок в квартире, не наткнулась на фотографии матери мужа в молодости. Алёна была до такой степени похожа на бабушку, что Григорий успокоился.
- Моя порода!
Девочку он любил, нещадно балуя и не позволяя Насте вмешиваться в процесс воспитания.
- Ты свое дело сделала! Теперь – молчи! Она моя дочь и запрещать ей что-то никто не посмеет! Поняла?
Анастасии не оставалось ничего другого как согласиться. Она прекрасно понимала, что если пойдет против мужа, то тут же окажется на улице. Ни влияния, ни денег у нее не хватит на то, чтобы оставить ребенка, а потому нужно смириться и ждать. Она уже знала, что жизнь порой все расставляет по своим местам так как нужно, когда этого совсем не ждешь.
Вот и в этот раз случилось то же самое. С той только разницей, что помощь пришла к ней оттуда, откуда Настя ее совсем не ждала.
Саша, которого отправили на воспитание к бабушке, вернулся к матери почти сразу после рождения Алёны. Бывшая свекровь Насти слегла и заботиться о мальчике больше не могла.
При сей своей нетерпимости к этому ребенку, Григорий не мог позволить, чтобы его пасынок оказался в детском доме. Поскольку заботиться о нем больше было некому, воспитанием мальчика вынужден был заняться отчим.
Настя к тому моменту совершенно потеряла право голоса в доме. Ей четко дали понять, что она живет там из милости и в любой момент может случиться так, что Алёна останется с отцом, а Насте придется идти на все четыре стороны, стоит ей только поднять голос и просить чего-либо без «высочайшего на то соизволения».
В этой ситуации она не могла влиять на отношения Григория и Саши. Ее вмешательство означало бы лишь одно – Алёна останется без матери. О сыне Настя, конечно, думала, но понимала, что выбор между детьми сделать не сможет. А потому предпочла плыть по течению, наблюдая за тем, как Григорий отвешивает тумаки Саше за малейшую провинность, и даже находила в этом своеобразный плюс. Ведь, если бы мужу было безразлично, каким вырастет ее сын, он совершенно не обращал бы на него внимания. А так, хоть какое-то, а воспитание.
Саша, которому на орехи от жизни доставалось так часто, что он даже не думал роптать на это, рос хоть и замкнутым, но добрым мальчиком. Его мечта жить с мамой теперь осуществилась, а то, что сопутствовало ей, воспринималось им как само собой разумеющееся. У него был дом, рядом была мама и… Алёнка. Кто-то скажет, что это странно, но, поначалу ненавистная, сестра стала для Саши тем самым якорем, который держал его, не давая сорваться и натворить глупостей.
Потом он признается Алёне, что, получая затрещины от ее отца, он уже тогда начал почему-то жалеть ее. Думал, что пройдет совсем немного времени и «воспитание» Григория будет разделено пополам и ей будет доставаться не меньше.
Приходя из школы, он бежал в детскую и протягивал палец сестре:
- Привет! Как жизнь?
Алёна радостно гукала, если не спала, и хваталась за палец брата.
Григорий, застав как-то раз эту картину, сначала ощерился, готовый уже разразиться гневным криком, но передумал. Постоял в коридоре, возле полузакрытой двери, наблюдая за детьми и ушел, так ни слова и не сказав. К Саше лучше он относиться после этого не стал, но няне было приказано мальчика в комнату сестры пускать беспрепятственно.
Почему он принял такое решение? Как знать. Мотивы своих поступков Григорий никогда и никому не объяснял.
Алёна подросла, поползла, потом встала на ножки, и у Саши появился «хвостик». Странно, но мальчишка совсем не тяготился этим приобретением. Он терпеливо прятал от нее свои тетради и учебники, выдавая сестре альбом для рисования, и строго сводил брови:
- А ну! Садись! Уроки делать будем! И не мешай мне! Потом поиграем!
Капризная, своевольная Алёнка, которая вила веревки из отца и матери, брата почему-то слушалась беспрекословно. Она усаживалась за свой маленький столик, который специально поставили в комнате Саши, и принималась черкать в альбоме, поминутно спрашивая:
- А ты уже все сделал?
Вопросы эти Сашу не раздражали, ведь кроме Алёны никому, в сущности, не было дела, насколько и как хорошо он сделал уроки.
Настя занималась своим салоном, пропадая на работе с утра до ночи, а Григорий «вел дела», возвращаясь домой частенько поздно вечером. Услышав, как он загоняет в гараж свою машину, Саша выключал ночник в своей комнате и замирал. Будить отчим не станет. Мальчик слышал, как открывается дверь в комнату сестры, и голос отчима что-то шепчет. Что-то очень ласковое и нежное. Иногда Алёнка спросонья отзывалась, и тогда Григорий садился рядом с ее кроваткой и читал какую-нибудь сказку. Но чаще, просто целовал дочь и уходил, ни разу не сделав попытки заглянуть в комнату Саши и спросить, как у него дела.
Время шло. Саша окончил школу и уехал учиться в соседний город, а Алёнка осталась с родителями. Григорий болел, сдавал все больше и больше, а Настя без конца «приводила себя в порядок», кочуя от одного пластического хирурга к другому, напрочь забыв о дочери и о том, что девочке необходим глаз да глаз. Впрочем, Григорий, несмотря на свою болезнь, все еще имел неограниченную власть в семье и Насте вмешиваться в жизнь Алёны все так же не позволял.
Девочка гуляла сколько хотела, весьма неважно училась в школе, что Георгий списывал на недостаточную квалификацию учителей, твердя, что его дочь умна и способна. Смена трех школ никак не убедила его в обратном, и Алёна продолжала творить, что в голову взбредет на уроках, точно зная, что ей ничего за это не грозит.
Ситуация немного менялась лишь тогда, когда на пару дней приезжал Саша. Оставаться в доме отчима и матери дольше он не хотел, да и работа, которую он нашел еще на первом курсе, не позволяла. Он не мог не видеться с сестрой, но каждый раз хмурился, когда Алёна вылетала из своей комнаты ему навстречу, повисала на шее, и кричала:
- Сашка! Давай, воспитывай меня! А то они совсем с ума посходили!
- Кто?
- Родители! Я им говорю, что школу брошу, а они – делай что хочешь! Саш, скажи им, что так детей не воспитывают!
Ни матери, ни отчиму, Александр, конечно, ничего не говорил. Сидел часами на полу в комнате сестры, выслушивая ее откровения, и гадал, когда же произойдет тот самый большой «бум», после которого родители Алёны поймут, что упустили ее окончательно.
«Бум» не заставил себя долго ждать.
Алёне было всего шестнадцать, когда Саша, занятый подготовкой к диплому, пропустил один визит домой, потом другой, а после получил звонок от матери, не узнав поначалу ее голос и испугавшись не на шутку после того как Настя сказала совершенно обыденно и спокойно:
- Григория больше нет, а Алёна ушла из дома.
Стоит ли говорить, что Саша сорвался, бросив все и помчался туда, где его обычно никто, кроме Алёнки, не ждал.
Дом был пуст и мрачен. Настя слонялась по комнатам, ожидая звонка из ритуальной службы, а в комнате Алёны царил такой кавардак, что Саша даже не сразу понял, что это именно она его и устроила. Казалось, что в комнате побывали либо воришки, либо не в меру дотошный следователь.
- Мама, куда она могла пойти?!
Настя, глядя на сына совершенно пустыми глазами, просто пожала плечами:
- Не знаю…
- Что она сказала? Что у вас случилось?
- Ничего особенного. Ты знаешь, что она беременна?
Новость прозвучала так странно, что Саша даже не сразу понял, что именно услышал. А, когда до него дошло, просто схватил мать за плечи, встряхнул хорошенько, и заорал, сам не замечая, как копирует интонации своего отчима:
- Что ты ей сказала? Отвечай!
- Не ори на меня! Ничего особенного. Сказала, что рожать ей еще рано, а потому завтра к врачу. Решать вопрос. Что теперь я буду решать, как ей жить, раз отца больше нет.
Пощечина, которую Саша влепил матери, была настолько звонкой, что даже дом, казалось, встрепенулся и с любопытством прислушался к скандалу.
- Как ты могла?!
- Саша! – Настя попыталась скривить губы, но, когда ей это не удалось, лишь закрыла глаза и обняла себя руками за плечи. – Зачем ты так со мной?
Однако, Александр ее уже не слушал. Он выскочил из дома, на ходу натягивая куртку, и лихорадочно набирая номер друга, с которым когда-то сидел за одной партой.
- Денис? Мне нужна твоя помощь! Люди нужны! У меня сестра пропала!
Алёну нашли только на следующий день. Она брела по дороге недалеко от города, опустив глаза, и не обращая внимания на холод и дождь. Тонкая ветровка на ней была насквозь мокрой, а в кроссовках можно было разводить молодняк какой-нибудь редкой породы рыб.
Когда Саша приехал за ней, дав отбой всем поисковым группам, она словно очнулась, вцепилась в его куртку побелевшим от холода пальцами, и прошептала:
- Саш, не позволяй ей… Мне страшно... Папы больше нет, понимаешь? Только ты остался…
Обнимая сестру и гладя ее по голове, Александр понял, что его жизнь в этот момент изменилась и пойдет теперь совершенно иначе, чем было задумано.
Он стащил с себя куртку, укутал Алёну, и кивнул:
- Не бойся, маленькая. Все будет хорошо!
Конечно, когда Алёна пришла в себя, он задал ей множество вопросов. Почему не сказала ему, что у нее появился парень? Почему скрыла, что с отцом все настолько плохо? Почему не позвонила сама, когда поняла, что защиты больше нет и идти попросту некуда?
У Алёны на все эти вопросы ответа не было. Единственное, что добился от нее Саша, так этого то, что она подняла глаза, вытерла нос рукавом, отбросив в сторону насквозь мокрый платок, выданный братом накануне разговора, а потом пробормотала:
- Стыдно…
Настю, которая пришла, чтобы поговорить с дочерью, Саша в комнату сестры не пустил.
- Пусть успокоится, мам. Потом.
- Саша, я не знаю, какой у нее срок. Потом может быть уже поздно.
Саша почувствовал, как дрогнула ладонь, но на этот раз сдержался. Подойдя вплотную к матери, он посмотрел ей в глаза и отрезал:
- Ребенок будет, если захочет Алёна. Не тебе решать.
Это вылилось в многочасовую истерику Насти, которая кричала, что всем наплевать на ее мнение, что ее никто и никогда не желает слушать и слышать, а дети, которых она рожала в муках, стали совершенно невыносимы и творят, что хотят.
Слушать ее монолог Саша не стал. Приказал сестре собрать вещи и увез ее к себе. Маленькая однокомнатная квартирка, которую он снимал, стала для Алёны убежищем.
Она сходила на прием к врачу, а, когда вернулась, усадила брата, попросив выслушать, и долго ходила по комнате взад-вперед, собираясь с мыслями.
- Что ты маешься? Говори, как есть!
- Саш… Я не могу… Понимаю, что все неправильно и не вовремя, но не могу… Он же… Живой… Что мне делать? Ты умнее… Я никогда и никого не любила так как тебя… И точно знаю, что ты меня любишь не меньше, а значит, не посоветуешь мне плохого… Сашка! Что дальше? Врач сказал, что… это… опасно! Я могу потом никогда уже не стать матерью… Если это так, то я не хочу! – Алёна закрыла уши руками и замотала головой. – Не хочу! Слышишь?!
- Эй! – Саша встал и подошел к сестре. Отвел ее ладони от лица и ухватил за подбородок. – Посмотри на меня, Алёнка! Посмотри, я сказал!
В его голосе оказалось достаточно металла, чтобы Алёна открыла глаза и посмотрела на брата.
- Ты! Не! Одна! Услышала меня? Что бы ты ни решила, разгребать мы это будем вместе. Я уже оставил тебя на время и что получилось? Ничего хорошего! А потому – о том, чтобы вернуться домой, можешь даже не заикаться. Мать с тобой все равно не справится. Будешь жить здесь. Школу надо окончить, а там видно будет. Что делать с ребенком… Алёна, я знаю, что такое, когда ты никому не нужен и всем на тебя плевать. Если у тебя есть хоть малейшее подозрение, что ты после того, как он появится на свет, сможешь поступить с ним так же… Ты поняла, о каком я выборе?
- Да…
- То же самое произойдет, если я увижу, что ты делаешь то же, что делала с нами наша мать. Мой племянник или племянница не будут жить так, как жили мы с тобой. Я не позволю. Заберу ребенка и буду воспитывать сам. А потому – думай! Серьезно думай, поняла? А я буду рядом. Что бы ты ни решила…
Юля появилась на свет на месяц раньше срока. Алёна рыдала, а Саша, успокоив ее, поговорил с врачами и, удостоверившись, что для девочки сделают все необходимое,  занялся переездом. Нужно было все успеть до того, как сестру выпишут из роддома.
К счастью, Юлька оказалась куда крепче, чем думали врачи, и уже скоро Саша запихивал в такси связку воздушных шаров, и вслух перечислял то, что нужно было подготовить для выписки. Таксист, пожилой полноватый мужчина, усмехнулся, и пробурчал добродушно:
- Угомонись папаша! Дефицита в магазинах нынче нет. Если что забыл – докупишь. А ребенку твоему сейчас нужна мамка и одеялко с ленточкой. Все остальное – потом.
Принимая на руки племянницу, Саша светился так, что даже Настя, приехавшая на выписку, невольно улыбнулась:
- Никогда бы не подумала, что ты вырастешь таким…
- Каким, мама?
- Ты очень хороший мальчик, Саша… Очень…
Пройдет два года и Алёна встретит человека, который сможет заставить ее забыть пережитую боль и слезы. И маленькая Юля назовет этого человека папой, не ведая, что он вовсе не ее настоящий отец.
А еще через год Алёна отшвырнет в сторонку туфельку со сломанным в танце каблуком, и заявит ведущему свадьбы Александра:
- Я выиграла! Приз в студию!
И маленькая Юлька будет от души хлопать в ладоши, глядя, как танцует босиком ее мама.
С Яной, женой Александра, Алёна быстро найдет общий язык и будет от души радоваться, что семья растет. Ведь мать Яны примет Юлю как собственную внучку, когда узнает историю ее появления на свет.
- Дите-то ни в чем не виновато! Такая девочка ладненькая получилась! А мне ей впору благодарность выписать!
- За что? – Алёна удивленно поднимет брови.
- За то, что дала понять, что за зять нам достался! Таких мужиков, как он, и на свете-то теперь не сыщешь.
И Алёна кивнет, полностью соглашаясь с этим определением.
А потом будет много всего. И хорошего, и плохого. Но каждый раз, собираясь по выходным и праздникам, эти люди будут знать – что бы ни случилось, их есть кому поддержать.
Вот и сейчас Саша обнял сестру и спросил:
- Как все прошло?
- Хорошо! Успокойся! Хотя ты, конечно, обормот! Ради такого дела мог бы и с работы отпроситься. Я вот теперь знаю, кто у вас будет, но тебе не скажу!
- Алёнка, вредная ты! Не ругайся. Эту командировку нельзя было отложить. Зато мы такой договор подписали, что я теперь точно смогу дом достроить. Понимаешь? Может, к рождению ребенка и не успеем, но зато будем знать, что не за горами новоселье. Сильно Яна переживала?
- Было дело. Но не волнуйся, все хорошо! Иди уже! Ждет ведь! Измаялась вся.
Саша зашагает к полянке, на которой уже будет растянут тент, а братья Яны начнут снимать с мангала первые шампуры с шашлыком.
Жена обнимет его, шепнет что-то на ухо, и над поляной раздастся одобрительный гул в ответ на возглас Саши.
И Юлька подбежит к нему, ухватит за палец по привычке, и поднимет такие же синие, как у дядьки, глазищи:
- Кто?! Кто у вас будет?!
- Девочка…
- Как я?
- Как ты!
- Хорошо!
- Почему?
- Ты знаешь уже, как с нами надо! – важно заявит егоза.
- И как же?
- А очень просто! Любить нас надо! Вот! Ты же меня любишь?
- Очень!
- А чего тогда спрашиваешь? Раз и так все знаешь?