Серега и император

   Первый дом по правую руку от въезда в Деревню помнил всякое. Еще до нас (а это как ни крути почти 20 лет) там проживала полноценная социалистическая ячейка общества.
   Отец - Иван Иваныч, замшелый ветеран войны, имел ордена и заслуги перед Родиной, за счет каковых он и был похоронен в конце 90-х на сельском кладбище с установкой дежурного фанерного надгробия «Ветеран Великой Отечественной Войны». 
   На сельском кладбище, кстати, и после смерти хоронят кучно по деревням – вот тут, к примеру, жители Пажитней, там – людишки из Губы, а там – Прибодовцы – эдакая кладбищенская микромодель района – явно видно, как мала наша Деревня.
   Мать – измученная жизнью неопрятная женщина Лидия Николаевна, после смерти мужа  у которой появилась навязчивая идея поскорее убыть к нему на небеса, для чего она порой по нескольку раз на дню все приходила к нам и жаловалась, что нынче ночью Ваня вновь явился к ней и звал ее к себе. Кончались все эти разговоры тем, что мы усаживали Лидию Николаевну в машину и везли на кладбище к дорогому Ване, там она долго сидела у фанерной стеллы, плакала, и неожиданно для нее самой вновь оказывалась к вечеру в ненавистной ей Деревне. Ваня все не забирал ее к себе.
   Дома ждал ее непутевый сынок Сашка, бог весть, где и когда отморозивший себе руки, впрочем, не утративший жизнелюбия и обаяния и ловко орудовавший ампутированными культями (кисти обеих рук были хирургически удалены).
   Трудно поверить, но Сашка с таким же усердием, что и прежде продолжал поглощать водку и курить, ловко управляя культями, раскупоривал бутылку,  разливал и, выпив, никогда не закусывал (за отсутствием еды и такой привычки) занюхивал засаленным рукавом потертого пиджака и приговаривал «…под баранину…».
   По нашему ежегодному весеннему приезду Сашка немедленно являлся к нам и настойчиво предлагал свои услуги во всем – покосить, принести воды, смастерить что-то и т.п., мы с жалостью смотрели на его грязные обрубки и обреченно шли в дом за водкой.
   Впрочем, Сашка никогда не угощался просто так, каждый раз приговаривал, что «с пенсии все отдам», ловко опрокидывал стакан, занюхивал и уже вполне бодро шел к себе, бормоча, что вчера где-то спрятал в стогу бутылку от мамки и теперь-то уж, просветленный, он ее непременно найдет. 
   Лидия Николаевна, когда не собиралась к Ване, постоянно гнобила Сашку за пьянство и безделье, что впрочем, учитывая его увечье, было совсем несправедливо, скорее уж, именно «благодаря» увечью, Сашке начисляли приличную пенсию, что по местным меркам безраздельно пьяных и бездельных мужиков было вполне весомо. Да еще и государство платило вдове ветерана приличное содержание, так что семья нельзя сказать, чтобы бедствовала.
   Мы, к примеру, довольно часто без угрызений совести пользовали Сашкину баню «по-черному», вот уж воистину, по черному, чернее некуда - приземистая, вросшая в землю так, что приходилось заползать в нее внутрь на четвереньках, зато уж внутри был настоящий ад адский, жарево от печи смешивалось с угарным дымом, глаз не открыть, наощупь кидаем закопченый ковш с водой куда-то в угол и,  неистово размахивая вениками, орем и хлещем друг друга, пока в полном изнеможении не выползаем по грязному земляному полу к светлому пятну на выходе.
   Сашка был порядочен до щепетильности, упав по осени где-то с велосипеда  (за вином в райцентр так ловчее, да и пальцы рук тут не особо нужны) и сломав пару ребер так, что дышать было трудно, он, говорят, наругал мать и скоро умер, запретив ей зазря беспокоить врачей.
   Следующей весной Сашка нас уже не встречал, а когда Лидия Николаевна вновь напросилась везти ее к Ване на кладбище, в отцовской оградке натужно выпячивался скудный Сашкин холмик с покосившимся крестом, словно и после смерти Сашка щепетильно не хотел никак выделяться. 
   Лидия Николаевна от такой выходки сына вовсе тронулась умом, заперлась в доме, все хозяйство забросила и тут из райцентра появилась некая ее дочка Галина, вовсе неопределенного возраста женщина, которая наездами обстирывала мать, потихоньку распродавала все хозяйство, жалобила деревню своими причитаниями тяжкой судьбы и так пару лет, пока и не сбылась, наконец,  затаенная мечта Лидии Николаевны и Ваня не прибрал ее к себе. 
   Вот так и течет деревенская жизнь - кто-то умер (тут очень затейливо и вариативно - сгорел, утонул, замерз, убили, отравился, упал и т.п., а кто-то и просто сгинул безвестно) - такие новости обычно и ждали нас по весне, когда мы в очередной раз наезжаем в Деревню, где мы и не жители вовсе, а просто дачники, т.е., глупые городские жители, подлежащие непременному просветлению среди бессмысленной русской супони.

   Так мы и познакомились с Серегой, который в тот год купил Первый дом на Деревне у упомянутой Галины за 20 тысяч рублей.
   Серега был по-деревенски типичен – в первые же часы навестил нас с приветом, дежурно сообщил, что жутко страдает с похмелья и готов немедля направиться на водонапорную башню налаживать воду (в деревне действительно кран колонки был пуст), но трезв никогда туда не полезет, ибо боязно упасть и, вообще, он работает только когда выпьет, остальное суета. Мы понимающе закивали, но сославшись на карантин (ибо, по счастью, это был год короновируса) ловко уклонились от дружеских Серегиных притязаний. 
   Про Серегу говорили, что он сидел (а кто тут не сидел?), но сидел не просто «по быту», а сидел пятнашку, о чем он сам, набравшись и гоняясь по деревне за своей бледной  худосочной женой Ольгой,  орал во все горло, типа, что уж за 15-то лет всему выучился и, типа, жена, да и вообще никто ему не нужен….
   По этой же причине Серега идейно нигде не работал, жил себе на зарплату жены и проповедовал всем свое бездельное счастье.
   Но это все пустые слова, реальная  беда у Сереги все же была – не любил он пить в одиночестве и бывало, не найдя себе собутыльников, усаживался на землю у собачьей будки, разливал на двоих с псом и долго-долго вещал что-то бессловесному Рексу (что по-римски значит Император).  Рекс, замечая в руке хозяина толстую палку, слушал всегда  внимательно и терпеливо.
   Непонятно, любил ли Император эти беседы, но Сереге они, похоже, были нужны.
   Этот самый Император (Рекс) невольно и объединил вокруг себя всю Деревню, ибо Серега частенько и на несколько дней убывал куда-то «к дружкам». Ольга в эти дни по-быстрому скрывалась к родителям в райцентр (опасаясь неожиданного явления Сереги с дружками), и грустный Император, не подавая ни звука  возле своей покосившейся будки,  стоически и безраздельно голодал без еды-воды и Серегиных бесед.
   Деревня в эти дни солидарно брала Императора под опеку, кормила-поила (водой), бесед не вела, но выгуливала по окрестным полям регулярно.
   Так наступила Троица.
   В Троицу Серега дежурно прошелся с утра по деревне, каждому доложив о своем похмелье и после обеда исчез, вслед за ним так же привычно и незаметно отбыла и Ольга.
   Прошло 3 дня, на доме по-прежнему висел замок, Император (Рекс) так же молча принимал деревенский уход.
   Прошла неделя, в Первом доме никто не появлялся. 
   А еще через пару дней в деревню нагрянула Ольга и крайне удивилась отсутствию хозяина (мужа) в доме.
   Как обычно, пути Серегины были неисповедимы, однажды, он  с дружками и краденым металлоискателем  на неделю  уперся куда-то в болота разыскивать сбитый в войну самолет – не для того, чтобы увековечить память героя, а чтобы продать металлолом.
   Ольга знакомая с крутым и непредсказуемым нравом супруга принялась привычно и буднично хозяйничать, один только Рекс  вдруг был замечен и услышан всеми своим хриплым и заунывным воем.
   А еще через неделю в деревню прибыл участковый с дознанием – Ольга, наконец, озаботилась долгим отсутствием мужа – опрашивал деревню в надежде выведать троичные Серегины планы, долго тер что-то с Ольгой и потом (мы видели) неуверенно дергая кобуру, направился к будке Императора.
   Деревня подступила к Первому дому, Света (моя супруга) в сутолоке у будки рубанула ремень (вот уж хозяйка-то) и Император стремительно (как никогда ранее) рванул через чахлый Серегин огородик куда-то в поля. Вслед ловко (но запоздало) пальнул участковый. Деревня ахнула, Ольга же пнула ногой пустую миску Рекса и скрылась в доме.
   Через пару дней нам пришла пора уезжать в город. Первый дом опустел.  Ольга вчерашнего дня с малым узелком уехала к родителям в райцентр.
    Серега был объявлен в розыск как пропавший. 
    Впрочем, пропал ли он вовсе – большой вопрос. 
    Я думаю, Император найдет его,  где бы ни было и они так же как прежде будут вечерами сидеть у будки и вести односторонние беседы о чем-то известном только самому Сереге и Императору.
    Будет ли это здесь, в Деревне у Первого дома, либо когда-то и где-то еще – опять же знают только Серега и Рекс Император.
    Время покажет.

Июнь 2020.