Копатели маленькая повесть

Глыба и Бордюр

1-я часть дилогии

Копатели

Глава 1. Глыба

Я уже возненавидел рюкзак на спине у чувака, который шагал впереди меня – в его многочисленных отделениях оказывалось всё, что необходимо в нашем походе, а в моём «сидоре» - одна дребедень; ненавидел его новенький накомарник, потому что у меня такового не имелось, и целые эскадрильи кровососов устраивали на моём лице посадочную площадку; ненавидел его высокие сапоги, которые, в отличие от моих, не черпали через край болотную воду; да и самого Пашку я тоже ненавидел за то, что он потащил меня в такие гнилые места, к чёрту на рога. Ещё я ненавидел эту проклятую вонь, исходящую от болота, от тысяч тонн гниющей тут веками маслянистой серо-зеленой жижи. Кроме того, я ненавидел начавшее припекать утреннее солнце, обещавшее жаркий июльский денёк. В конце концов, я начал ненавидеть себя за то, что…

Ладно, на этом остановимся. Позвольте представиться, я – Леонид Глыбов, по прозвищу Глыба, студент первого, пардон, теперь уже второго курса довольно известного института МИРЭА (Мы Ищем Растерзанных Электроникой Абитуриентов). Конечно, аббревиатура подразумевает другое толкование, но это в данный момент неважно. Важно другое. Что мы с Пашкой Бордюрским, по прозвищу, естественно, Бордюр, пробираемся в такие дебри нашей долбанной среднерусской возвышенности, где не только нога человека, но и лапа более или менее уважающего себя животного не ступила бы.

Я уже сто раз пожалел, что попёрся сюда с Бордюром. Прекрасно зная, что он ненадёжный человек, и никогда не был и не будет мне настоящим корешем, я всё-таки поддался на его уговоры. Это произошло, когда мы, студенты-сокурсники, после удачного окончания сессии галдящей толпой завалились в «Макдоналдс» отметить это событие. Ребята произнесли тост - за то, чтобы наш МИРЭА процветал и никогда не уМИРЭАл (простите за тавтологию, но это не я придумал). Чокнулись стаканчиками из-под «пепси», в которых пенился налитый под столом слабоалкогольный «джин-тоник»; выпили; потом ко всей честной компании проворно подскочил прыщавый менеджер «Макдоналдса» и предложил «господам студентам престижную работу на всё лето в их прекрасном заведении». И вот тут оказалось, что всем нужна «капуста» и, хотя зарплату пообещали почти издевательскую, многие сгоряча согласились. Я тоже протянул руку, чтобы взять яркую визитку щедрого менеджера, но кто-то удержал меня за рукав. Это был Бордюр.

- Что, Глыба, ты тоже хочешь надеть передничек официантки? На тебе он будет смотреться – просто отпад!

Надо сказать, что парень я не маленький – метр девяносто над уровнем земли при давлении на неё в девяносто пять килограммов вместе с кроссовками, шортами и футболкой. А с моим таблом соваться в такое заведение вообще беспонтово. Поэтому в какой-то мере Бордюр прав – работа в сфере обслуживания совсем не для меня. Но мне позарез были нужны деньги. На подарок маме – у неё скоро день рожденья – это раз. Моя девушка Танюшка вовсе не расстроится, если я почаще буду дарить ей цветы и приглашать её в разные там кафешки – это два. Целая куча карманных расходов – это три. И вообще, в конце концов, я уже давно мечтаю о мотоцикле. А Пашка выдал тогда ключевую фразу, которая решила всё:

- Я знаю, как можно заработать много денег.

И я остался за столиком с Бордюром. И он посвятил меня в свой план…

…Впереди появился пригорок, оазисом выступающий посреди вонючего болота. Под ногами уже не чавкало – здесь росла на удивление сочная трава. Две безмозглые бабочки-лимонницы трепали свои крылья над простенькими цветами – ничего особенного, но всё равно это показалось маленьким раем. Несколько деревьев – не пальмы, конечно! – гордо возвышались над трясиной посреди этого клочка суши, давая приятную тень страждущим. А страждущие – это мы с Пашкой. Не сговариваясь, мы завалились под дерево, прислонившись влажными спинами к шершавому стволу. Двухтонные рюкзаки звучно ахнули на землю. У меня ещё хватило сил стянуть мокрые сапоги.

- Привал, - запоздало буркнул Бордюр и отбросил в сторону накомарник. Лицо его, всегда белое с рыжими пятнами, похожими на разросшиеся веснушки, теперь сплошь было покрыто потом. Капля висела даже на кончике сплюснутого, как у пекинеса, носа. Стёкла очков с нелепой чёрной оправой запотели, и он снял их своей маленькой, почти женской рукой. Поросячьи глаза Пашки под белёсыми ресницами тоже не отличались большими размерами и никогда не улыбались, даже если он скалился над чем-то. Смотрели они обычно куда-то в пространство над плечом собеседника. Наверное, это косоглазие, а, может, он хотел показать этим своё превосходство – я, мол, на тебя и глядеть-то не хочу, хоть ты и высокий, и спортивного телосложения, а я намного ниже, и тело у меня рыхлое, но зато я знаю что-то такое, до чего тебе никогда не допетрить.

Вот и сейчас Бордюр достал из кармана куртки карту и сделал такую серьёзную мину, изучая её, что я сразу подумал, сидя рядом с ним, - гусь свинье не товарищ. Пашка потыкал пальцем в свою бумаженцию и просипел кому-то за моим плечом:

- Да, от курса мы не отклонились. Ещё километров пять, и будем на месте. Скоро болото должно кончиться, и идти будет легче.

Капля, наконец, упала с его носа и расплылась противным пятном на его драгоценной схеме. Надо сказать, карта, по которой мы шли, время от времени поглядывая на компас, была нарисована очень толково. Этого у Пашки не отнять – ко всем мелочам и деталям нашей экспедиции он относился со всей серьёзностью. Благодаря этому мы с ним продвигались довольно быстро и пока ни разу не провалились в трясину глубже, чем по колено. Я уверен, что даже оазис этот он когда-то указал на своей схеме. И то, что мы здесь отдохнём, он тоже запрограммировал. Вообще, порой Бордюр напоминал мне компьютер – он никогда ничего не забывал и способен был выудить из своей памяти мельчайшие подробности.

Расслабиться подольше не дали проклятые комары. Они атаковали нас с яростью камикадзе, а их хоровое пение над ухом просто сводило с ума. Нанеся на себя очередную порцию крема от насекомых, мы отправились дальше. Место, куда мы направлялись, было отмечено на Бордюровой карте жирным крестом. Без всяких подписей. Неудивительно – он скрытный человек. Его с радостью взяли бы в шпионы. Если Пашка что-то рассказывает, то только самое необходимое. Остальная информация всегда остаётся в его «компьютере» засекреченной. В тот день в «Макдоналдсе», я думаю, он мне не всё рассказал. А впаривал он мне тогда, поминутно озираясь, следующее:

- Во время второй мировой войны в районах, где шли жестокие бои, осталось много оружия…

- Ага, и эти ржавые железяки мы должны собрать и сдать в металлолом, - тут же не выдержал я. – Знаешь, по-моему, это дело беспонтовое, так что можешь не продолжать. Я лучше пойду с остальными корешами гамбургеры жарить.

Бордюр ничуть не смутился – знал, что в суждениях я иногда бываю крут, но так же быстро и отхожу. Он подождал, пока из меня выйдет пар, и снова заговорил:

- Это оружие – оно только и ждёт, пока мы его выкопаем, приведём в порядок и продадим. Продажа – это уже моё дело. Кстати (это его любимое словечко), из достоверных источников мне известно о складе оружия в одном труднодоступном месте. Всё, что там лежит, было когда-то законсервировано и хорошо сохранилось в смазке – хоть сейчас стреляй. Наше дело – только вынести его. Сделаем несколько ходок в лес – это будет как туристский поход. Заработаем несколько сотен баксов. А, может, и тысяч. Понимаешь?

- Нет.

- Что нет? Не понимаешь или не хочешь идти?

- Понимаю, но не хочу идти. Чтобы всю свою цветущую молодость париться в тюрьме – на такую подлянку я не поведусь!

Кажется, я сказал это достаточно громко. Пашка с минуту озирался по сторонам, а потом загасил меня одной-единственной вирусной программой, извлечённой из его проклятого компьютера. Эта программа действовала на меня безотказно:

- Что, Глыба, струсил? Я думал, ты мужик. А ты - как девчонка! Тебе нужно побрить твои волосатые ноги и надеть мини-юбку – я, кстати, знаю магазин, где можно купить твоего размера. «Детский мир» называется…

Лучше бы он меня ударил. Можно – по харе. Я бы стерпел. Но это был удар по моему неизлечимо больному самолюбию. Я хотел предложить Бордюру пройтись на улицу и научить его хорошим манерам, но после драки кулаками не машут. И я только оглядел его рыхлую нескладную фигуру самым презрительным взглядом, на который был способен, и процедил сквозь зубы:

- Фильтруй свой базар, брателло.

Фактически, я уже был согласен на его авантюру. Дальше уже шло обсуждение деталей нашей экспедиции…

…Скоро болото действительно начало сдавать свои позиции. Мягкий мох отвоёвывал у него всё больше пространства, впитывая в себя поганую жижу. Под ногами пружинило. Так и подмывало попрыгать. Если б не тяжёлый рюкзачище, я бы обязательно попробовал. Гнилая вонь осталась позади. Начали появляться деревья. Они давали тень, и мы с Бордюром непроизвольно старались пройти под защитой их крон. Судя по тому, что Пашка уже почти не убирал свою карту в карман, идти оставалось недалеко. Я расслабился, дышал ровно и шёл след в след за своим лоцманом. Тот неожиданно остановился, и я с ходу влетел в его корму.

- Эй, братан, у тебя стоп-сигнал не горит, - начал было я, но тут увидел потную физиономию Пашки и замолчал. Лицо его стало совсем бледным, а рыжие пятна, наоборот, покраснели. Он смотрел куда-то в землю – из-за его долбаного косоглазия и не поймёшь – куда. Я обшарил взглядом всё вокруг, но ничего такого не заметил.

Бордюр закопался с компасом, вертя его в руках, а я плюнул и пошёл вперёд. Теперь роли поменялись, и Бордюр плёлся на буксире шагах в десяти позади. Иногда он пищал мне своим поросячьим голосом: «левее» или «правее». Ему только вожжей не хватало.

Настроение моё улучшилось. Идти стало намного легче. Мне уже начинало нравиться наше маленькое приключение. Наконец-то я заработаю нормальные деньги и не буду выпрашивать у мамки на карманные расходы, чтобы потом ей же накопить на подарок. Ничего, что Пашка хреновый товарищ, но мне ведь с ним не пуд соли хавать. Получу свою потом и кровью заработанную «капусту» и пошлю его куда подальше. Я даже начал насвистывать какую-то модную песенку, хотя слуха у меня нет ни черта, но вдруг кто-то налетел на меня сзади и уронил мои метр девяносто на землю.


(продолжение следует)