Раз в крещенский вечерок...

Эта леденящая душу история произошла со мной в конце семидесятых годов прошлого века в студенческом общежитии пединститута.
Первый курс. Первая сессия. Филологический факультет готовился к экзамену по устному народному творчеству. Одни студенты разъехались по домам. Другие пропадали в читальном зале Гоголевкой библиотеки. А мы с Ольгой предпочли остаться в общежитии, тем более что нам удалось раздобыть редкий сборник русского фольклора.  Ольга – миловидная сероглазая девушка, губастенькая, с копной темных волнистых волос. Когда нас поселили в одну комнату, мы быстро сошлись характерами и стали подружками. У нас было одинаковое чувство юмора, наши взгляды во многом совпадали, даже в одежде наши вкусы были схожи. В то дефицитное время я шила себе вещи своими руками, и Ольга пробовала шить. К слову сказать, Олина мама работала товароведом, и это давало нам возможность покупать импортные вещи, чаще всего одинаковые.
Итак, мы вдвоем пили редкий в то время растворимый кофе с печеньками и по очереди читали вслух былины, сказания и обрядовые песни. Чтобы не уснуть, мы старались преподносить текст как можно театральнее и в конце концов не на шутку разошлись. Когда дошли до плача невесты, уходящей из родительского дома, мы уже не могли удержаться от смеха. Читая, Ольга стала подвывать, обиженно выворачивая нижнюю губу, как это делают капризные дети. И это было так уморительно, что мы хохотали до слез. Невдамёк нам было, наивным, отчего это невеста заливается слезами перед свадьбой. Мы же рыдали от смеха.
На шум пришли девчонки из соседней комнаты. Тоня – круглолицая деревенская девушка, кареглазая, русоволосая, с модной стрижкой. Она любила носить коротенькие платьица с яркими цветами. В отличии от нее, Лиза была сугубо городская, с прямыми рыжими волосами до плеч. Ее близорукость скрывали очки в прямоугольной металлической оправе с затемненными стеклами, модные по тем временам. Она любила носить брюки и стильные рубашечки.
Глядя на Ольгу, Тоня и Лиза тоже покатывались со смеху.
– Ой, не могу больше! – взмолилась Тоня. – Пойдемте к нам пить чай. Я сейчас заварю свеженький, с мелиссой.
Ну как тут отказаться! Мы взяли с собой шоколадные конфеты и пошли к соседкам.
  В комнате у них царил творческий беспорядок. На всех четырех кроватях, на столе, на стульях валялись книжки, конспекты и куча шпаргалок.
– О! Вот как вы готовитесь! – воскликнула я, взяв в руки веер из шпор.
– Да, так оно вернее: пишешь – и легче запоминается, – ответила Лиза, бережно убирая со стола свой титанический труд.
Вскоре на столе, кроме наших конфет, появились кружки с ложечками и полбанки меда. Оля моя увидела мед – и в ее голове моментально созрело решение:
– А может, к меду гренки пожарить? У нас же там хлеб остался.
– Отличная идея! Иди, жарь! – поддержала я.
– Да, пойдем, я как раз чай заварю, – согласилась Тоня.
Пока девчонки готовили на общей кухне, мы протерли стол, помыли кружки, высыпали из кулька в вазочку конфеты и выложили в пиалу мед. Тут и наши девчонки пришли с ароматным чаем и аппетитными золотистыми гренками на большом блюде.    
Похрустывая гренками с медом, Лиза сказала:
– Кому он нужен, этот фольклор! Все это так устарело и давно забыто.
– Зря ты так говоришь! – возразила я. – Разве тебе «Баю–бай» не пели в детстве? Разве вы никогда не скакали под дождем и не кричали: «Лей, лей не жалей, на меня и на людей»?
– А я, если сплю не дома, всегда загадываю: «На новом месте приснись жених невесте», – добавила Оля.
– Мы в деревне всегда гадаем на святках. Между прочим, сейчас идет крещенская неделя, можно хоть каждый день гадать, – весело продолжила Тоня.
– Точно! – подхватили мы.
– А как гадать будем? – поинтересовалась я.
Предложения были разные, но все сошлись на том, что будем ворожить на блюдце. Сегодня. В двенадцать часов ночи.
Гадание на блюдце – это своего рода спиритический сеанс. Во время него нужно обращаться с вопросом к духу какого-нибудь великого человека. В это время гадающие касаются кончиками пальцев перевернутого блюдца, и оно должно двигаться по полю, указывая на буквы или цифры. По ним и читается ответ духа.
– А кого вызывать будем? – спросила Ольга.
– Пушкина, кого же еще! – почти хором решили мы.
Для гадания у нас была большая свечка и больше ни-че-го. Девчонки пошли по комнатам: может, что и найдется.  Вскоре нашелся не только ватман, но и подсвечник и даже цветные карандаши. Труднее всего было отыскать блюдце с гладкими, скользящими краями, но и его мы заполучили под честное слово.
Мы с Ольгой взялись за рисование магического поля, а Тоня с Лизой пошли готовить комнату к обряду. Нам никак не удавалось нарисовать правильную окружность, но я вспомнила систему «гвоздик – нитка – карандаш», и получился вполне приличный круг. С наружной стороны его мы написали буквы, а с внутренней цифры от 0 до 9. В левом углу красным карандашом я вывела слово «Да», а в правом углу синим карандашом Ольга начертала «Нет». Нам долго не удавалось нарисовать на блюдце яркую стрелку, пока мы не догадались использовать карандаш для бровей.
У нас было все готово, когда до гадания оставалось пятнадцать минут. Пришли девчонки и сказали, что комната проветривается. Мы как-то все притихли, будто подсознательно ощущая, что собираемся вторгнуться в нечто мистическое и даже запретное.
Без пяти двенадцать со всеми атрибутами мы торжественно двинулись в соседнюю комнату. Там царил таинственный полумрак. Кровати были аккуратно застелены покрывалами почти до самого пола.  На столе стоял красивый ажурный подсвечник с тремя свечами, а рядом декоративная чернильница-непроливайка с гусиным пером.
– А перо-то зачем? – шепотом спросила Ольга.
– Так Пушкин же! – тоже шепотом ответила Тоня.
Мы сели вокруг стола, пред расстеленным на нем ватманом, поместили в центр круга согретое над свечой блюдце и приготовились гадать. Ровно в полночь, мы приложили к блюдцу кончики пальцев, и я стала торжественно произносить заклинание:
– Дух Александра Сергеевича Пушкина, можно вас спросить? Если да, то пойдите на «Да». Если нет, то пойдите на «Нет».
Блюдце не шелохнулось. Я повторила обращение к духу. Блюдце слегка двинулось в сторону «Да» и остановилось. Мы затаили дыхание. Я заговорила снова:
– Дух Александра Сергеевича Пушкина, можно вас спро…
Откуда-то снизу, послышалось не то ворчание, не то мычание. Вскинув на девчонок испуганные глаза, я поняла, что мне это не показалось! Вдруг возле моих ног что-то зашевелилось. Похолодев, я опустила взгляд и почувствовала, как волосы на моей голове встали дыбом!!! Из-под кровати, рядом с моей ногой, появилась черная рука. Дикими глазами я посмотрела на девчонок, потом вниз, и то что я увидела, заставило меня в этот миг поверить во все, во что я раньше не верила: в след за рукой медленно появлялась темная кудрявая голова…
Я не помню, каким голосом я закричала, говорят, нечеловеческим. Не помню, как оказалась у запертой кем-то двери, как мы с Тоней отчаянно пытались ее открыть. Помню только чей-то вопль: «Духи, духи закрыли!» Не помню, как открылась дверь   и я в одно мгновение оказалась на другом конце длинного коридора. Оглянувшись, я увидела, что Тоня сидит на корточках у стены, а из комнаты доносятся вопли. Я медленно пошла назад.
Тут распахнулась дверь напротив, и появились две разъяренные старшекурсницы в бигудях и распахнутых халатах, накинутых на ночные рубашки, и закричали:
– Все! Хватит! Сколько можно?! То музыка, то смех, то крики!
– Завтра же пожалуюсь коменданту, пусть выселяют вас отсюда!
Но увидев мое бледное, как мел, лицо, они осеклись.
Я, впервые заикаясь, пролепетала:
– Д-д-да вы п-п-посмотрите с-с-сами, что там…
Неожиданно в комнате все стихло. Из нее вышла Лиза с растерянной полуулыбкой на лице. А вслед за ней появился … Пушкин, собственной персоной! В черном свитере, только высокий, худой и с лицом Таймураза, грузина со второго курса. Он смущенно улыбался, с трудом стягивая с рук женские перчатки.
Пока еще ничего не понимая, я тихо спросила: «Где Ольга?» Распахнув дверь, я увидела, что она сидит на стуле, поджав ноги, зажав уши руками, зажмурив глаза, покачиваясь из стороны в сторону. Оказывается, это она пронзительно визжала - так ей казалось, что она спряталась.
Наконец я все поняла. Я накинулась на Тимура, стала стучать ему кулаками в грудь и кричать: «Гады! Гады! Гады! Какие же вы гады!»  Это был жестокий розыгрыш!
Потом мы узнали, что в поисках ватмана, Лиза набрела на одиноко скучавшего в своей комнате Тимура. Узнав, зачем нужна бумага, он предложил нас разыграть – она не отказалась. Но никто из них не ожидал такой реакции на «шутку». Даже они испугались, глядя на нас.
На следующий день все общежитие знало о ночном происшествии. Поговаривали даже, что по коридорам ходят седые первокурсницы! Долго потом нас цепляли ехидным вопросом с акцентом на второе слово: «Пушкина вызывАли?»
Лизу мы, конечно, простили, «ибо не ведала что творила». А вот встречая Тимура, мы дружно плевали ему в след и говорили: «Сгинь, нечистая сила!».  Он же только хохотал в ответ.
Постепенно все страсти улеглись. Только одно могу сказать, что после пережитого стресса я больше никогда, нигде и ни с кем не гадала! Как бабка отшептала.