Духовенство

Духовенство.
 На Руси христианские священнослужители известны с X в.
После Крещения Руси (988) в Киев прибыл митрополит с клириками. Рукоположения стали совершаться над ставленниками из числа местных грамотных и благочестивых мирян, не имевших канонических препятствий к священству. К середине XI в. на Руси местное происхождение имело уже значительное большинство Д.

Постепенно формировались элементы сословности Д. Князь Владимир Святославич изданием «Церковного устава» перевел священнослужителей, церковнослужителей и ряд других категорий лиц из княжеской подсудности в судебную юрисдикцию митрополита по гражданским делам и большей части уголовных дел. Он установил десятину, пожаловав 10-ю часть княжеских доходов на содержание Митрополичьего дома и митрополичьего собора в Киеве, получившего вследствие этого дара наименование Десятинной церкви. Преемники князя Владимира также жертвовали часть своих доходов на содержание архиерейских домов, ктиторских монастырей и ружных церквей.

На Руси до Петра I Д. не представляло собой сформировавшегося сословия: доступ к посвящению юридически был открыт выходцам из всех слоев общества, кроме холопов. В XVIII в. Д. стало постепенно замыкаться в особое сословие, что было следствием сословности всего государственного и общественного строя императорской России. Образование духовного сословия сопровождалось падением значения выборного начала при замещении церковных должностей. Указом Святейшего Синода 1739 выборы были сведены к свидетельству прихожан о добропорядочности ставленника, окончательное же решение принимал правящий архиерей. Фактором, способствовавшим вытеснению приходских выборов из жизни Церкви, явился подъем школьного духовного образования, в связи с чем повысилось значение образовательного ценза для ставленников. Подавляющее большинство учащихся духовных школ составляли дети клириков, семинарии приобретали сословный характер. Однако вследствие многочадия в семьях Д. не все сыновья могли получить церковные должности. В XVIII в. правительство не раз проводило так называемые разборы духовного чина, в результате которых множество лиц, не находившихся на действительной церковной службе, но принадлежавших духовному сословию по рождению, переводилось в податное состояние или рекрутировалось в армию.

В 1764 проведена секуляризация населенных церковных земель и введены штаты, согласно которым только кафедральные соборы, монастыри и 105 приходских церквей имели право получать часть доходов от секуляризованных земель. Остальные приходы были наделены незаселенной землей (по 33 десятины), которую причт мог обрабатывать или сдавать в аренду. Согласно штатам церковных мест 1778, на 150 дворов прихожан полагался 1 священник, на 250—300 дворов — 2 священника. Лишние священники удалялись за штат. В результате во многих епархиях образовалось скопление безместного Д. При этом сибирские епархии испытывали в Д. большую нужду.

Сословные права Д. не были четко определены. В Древней Руси Д. по своей подсудности только священноначалию было привилегированным состоянием, но по обязанности нести всякого рода повинности не отделялось от податных классов. При Петре I от подушного оклада были освобождены священнослужители, их дети и церковнослужители. Дети церковнослужителей остались в окладе. Но на Д. возлагались другие повинности — пожарная, постойная, подводная, караульная. При императоре Александре I введены оклады для священнослужителей с учеными степенями. В 1823 при епархиальных консисториях начали открываться попечительства о бедных духовного звания.

В 1842 в западных епархиях, где произошло воссоединение униатов с Православной церковью, были установлены оклады для Д. Казенное жалованье стало постепенно вводиться и в других епархиях: священник получал 100—180, диакон — 80, дьячок — 40, пономарь — 32, просвирня — 14 рублей в год. К концу царствования Николая I почти половина причтов пользовалась казенными окладами, но основным источником содержания приходского Д. оставалась плата за требы.

В XIX в. городское Д. сблизилось с интеллигенцией, имевшей светское образование. В 1863 выпускникам семинарий был открыт доступ в университеты, вскоре выходцы из Д., разночинцы, составили почти половину студенчества. Обычно это были лучшие студенты, но часто они разделяли радикально-революционные взгляды. Детям духовных лиц разрешали также поступать в светские средние школы, но в отличие от семинарий, в гимназиях и реальных училищах образование не было льготным и стоило дорого. Окончившие семинарии по 1-му и 2-му разряду получали, наравне с выпускниками гимназий, право при поступлении на государственную службу на 14-й, последний, чин по Табели о рангах. В то же время с конца 1850-х шире открывался доступ к церковному служению для лиц, происходивших из других сословий.

Положение о Д. 1869 предусматривало введение новых сокращенных штатов: штатный притч состоял из священника и псаломщика; 2-й священник и 2-й псаломщик допускались в исключительных случаях, диаконы исключались из приходских причтов и могли служить лишь на вакансии псаломщика или без казенного оклада, на попечении прихожан. Было закрыто около 2 тыс. приходов. Всего в 1869 в Русской церкви состояло 38 075 священников, 11 144 диакона и 68 461 причетник. Сокращение штатов позволило вдвое повысить казенное жалованье Д. Согласно правилам пенсионного обеспечения клириков 1866, священникам, прослужившим не менее 35 лет, назначались пенсии в размере 90, их семьям — 55—65 руб. в год; в 1878 для священников и протодиаконов пенсии повышены до 130 руб.; с 1860 пенсии стали также назначаться диаконам и их осиротевшим семьям. В 1869 из духовного ведомства были исключены певчие, звонари, церковные сторожа, сверхштатные псаломщики, а также взрослые дети и вдовы клириков. В результате в духовном сословии остались лишь лица, состоявшие на действительной церковной службе, их жены и несовершеннолетние дети, а также учащиеся духовных школ.
3.1 Бедственное положение иногородних и русских священников на Дону (1863год.)
 «Духовенство Донской епархии, по силе Войскового Уложения, утвержденного в 1835 году, разделено на два рода – русское и донское; первое, как происходящее из русского духовенства, пишется по клировым ведомостям духовного происхождения, а последнее, происходящее из казаков, казачьего происхождения. Духовенству казачьего происхождения, тем же Уложением, предоставлены особые права и преимущества, между прочим – право пользоваться поземельными довольствиями в Войске, а духовенство русское не только лишено этих прав, но даже не дозволено ему иметь безмездно свои домы для проживания на время служения при церквах станичных. Русские – этот эпитет я буду употреблять везде о духовенстве духовного происхождения. Он общеупотребителен у нас на Дону. Донцы великороссийского человека, какого бы он происхождения ни был, хотя бы принадлежал к высшим классам, всегда в своих кружках, в частных между собою разговорах чествуют: — русак, русман, мужик и проч. Это постановление обязательно не только для одного русского духовенства на Дону, но для всех вообще иногороднего происхождения людей, проживающих почему либо в Войске… Запрещение русскому духовенству пользоваться поземельными довольствиями мало того, что лишает оное единственного источника к поддержанию своего благосостояния, — оно разъединяет его в духе с пасомыми, заставляет последних иногда смотреть на духовенство, как на пришельцев, своих «дармоедов», и относиться к ним холодно и недоверчиво, что само собою вредит пастырскому влиянию священников на прихожан. Положим, что некоторые из духовных русских, при лучших отношениях прихожан, несмотря на это положение, кое-чем пользуются в станицах; но это пользование часто соединяется с чрезвычайными затруднениями, огорчениями и своего рода потерями. Например, многие из нас имеют свои домы на чужое имя, — на имя какого-нибудь донца, благодетеля… Другой пример: наступило время сенокоса, — жители все собрались для совета о разделе травяных угодий. Из нас русских некоторые священники идут на общественный сбор просить травы; предлагают председателю сбора, станичному атаману; атаман докладывает обществу. Начинается суждение. О чем же? – начинаются друг у друга расспросы – не обидел ли священник кого делом или словом, или может быть не уважил чью-либо просьбу и проч. Если что-либо из подобного найдется за ним, претендатель встает, чтобы подать голос против священника; к нему присоединяются прежде родственники, потом посторонние, и наконец, когда составится довольно сильная партия, начинают кричать: «не давать – он не стоит того – он такой-сякой»… Если же когда и удовлетворяют священника в просьбе, то общество награждая его травой почти всегда приговаривает: «хотя вы, батюшка, не наш (т. е. иногородный) да добрый священник – надо дать вам: в добрый час!» При помощи Истории Войска Донского, написанной и поднесенной графу Платову донцом, Донских учебных заведений директором, Алексеем Поповым, многие донцы помешались на мысли, что они ни мало не-сродни России, что они особый, далеко высший, народ от русского, и что происхождением своим они обязаны Амазонкам и Скифосарматам. Духовенство казачьего происхождения, во многих своих членах, проникнуто недоброжелательством к русским. Оно так же не любит русских, как и их соотчичи. Ибо казак духовный, исключая немногих священников, всегда одобрит глупца казака, если сей последний изобьет до полусмерти русского мужичка или торговца за то, что тот, встретясь с ним, не скинет перед ним шапки, и даже будет рукоплескать ему, если он в добавок повлечет жертву свою к станичному атаману, или в станичное правление, и несправедливым судом вымучит от него рубль или два за бесчестье! В таких же отношениях очень многие из донского духовенства находятся и к русскому, от чего жизнь последних там, где священники казаки, или в смеси с русскими, самая беспокойная и тягостная. Будучи симпатичны с прихожанами по роду и духу, а особенно по сильным родственным связям, и взаимно антипатичны к русским, они, насколько захотят, могут вредить нам. Например, нужно им расстроить нас с прихожанами? Расстраивают легко и скоро, ибо с их стороны, в таком случае, нужно сказать только несколько слов, и слова их без размышления будут приняты к делу. Нужно лишить нас чего-либо из средств к жизни? Лишают и как нельзя лучше одним намеком на то, что мы русские, их «дармоеды»… Нужно обесславить наше доброе имя? Обесславливают и не только в приходе, но и на стороне, — ибо и там, если живут казаки, всегда поверят им и будут сочувствовать. Бывали и такие случаи, что духовенство казачьего происхождения доводило прихожан, не говоря о нисшем клире, до такой степени негодования против священников русского происхождения, что первые составляли общественные приговоры об удалении последних от себя их приходов и ходатайствовали у епархиального начальства о выводе из своих станиц, в чем, едва ли не всегда, и успевали. А сколько опять, во всякое время, доводится иногородному духовенству выносить сердечной скорби от несправедливого предпочтения ему казачьего духовенства? Если современная письменность заявляет о мире, любви и единении, то зачем же такое разъединение и в правах, и в средствах к жизни, и в родопроисхождении?.. Не все ли мы одинаково служим и Богу и людям, и не все ли принадлежим к одному отечеству и происходим из одного славянского племени? Заявляя о сем во всеуслышание, я покорно прошу своих соотчичей по происхождению, особенно ученых, возвысить, подобно мне, свой голос в защиту своего положения». Священник станицы Островской Петр Маргаритоев. «Голос с Дона». «Православное обозрение», том 10. 1863 год.