6. Роман. Толтек. Аэромир. Аквидарон Глаас

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ШЕСТАЯ.
АКВИДАРОН ГЛААСС.

6-1.

Аквидарон не спал.

Ему грезился город.
.
В мозгу его громоздились миражи.

Столица не радовала его. Он жаждал чуда перемен!

Крылатый царь восседал в своём небесном дворце как Зевс на полотне Жана Огюста Доминика Энгра*.

Лицо его обрамляла горящая изнутри неоновым светом окладистая борода.

Бороду ему пощипывала голая белокрылая одалиска.

Другая — массировала шею, ну а третья…..

Мысль Короля Аэритов никогда не ниспадала в нижние чакры.

Она витала там, где ей и должно! — В небесах над теменем, в пространстве Сахасрары!

Небесный Бог Аэритов парил над подданной ему страной, замышляя перемены.

Он жаждал реформ, а реформы невозможны в состоянии гармонии.

Оправдание реформ — подвижничество в обществе!

Улучшение материального должно быть порождено движением абстрактного. Или — наоборот.

Совокупление деяний творит цепь перемен.

Аквидарон задумывал звенья цепи в традиционном ритме.

Архитектура должна иллюстрировать импульс могущества, исходящий от единовластия!

Всегда так было и так будет!

Архитектура — не атрибут демократии! Архитектура — продолжение скипетра тоталитаризма!

Все эти поверхностные изгибы и форменные выкрутасы — ничто по сравнению с регулярной ясностью стиля Классицизм!

Но аэриты — легкокрылый народ. Их не склонить к рутине покорности через застывшие изваяния каменных Кариатид!

Новшества визуального — вот пыльца для завязи дебатов и словопрений.

Лишь в горниле красоты разогревается тигль перемен! Тут только можно сотворить громаду незыблемых разрешений новой стабильности. — Так он измысливал цепь деяний.

Аквидарон Глаасс жаждал красот и помпезности.

Ему чужды были легковесные опусы местных инженерных менестрелей. Он жаждал фанфар и барабанов!

Он искал воплотителя своих помпезных мечт! И нашёл его там, где не чаял — в земной ипостаси.

Взгляд его Поднебесных Очей пал через границу миров на архитектурные инфо-сны скульптурных башен Василия Силина!

И Василий растворился в земном и возник в водушно-небесном! Внезапные крылья за спиной вознесли его над морем Луанов — людей-рыб в небеса Аэритов — людей-птиц.

Цветные солнца — зелёное и оранжевое — всё так же, как и много веков назад катились над горизонтом и тонули, и множась в волнующих темнотах перевёрнутого зеркала океана.

То, что Василий ухватил некогда лишь на мгновение туманными рыбьими глазами, развернулось ныне в яви и обрело небывалую резкость.


Видения вернулись Василию в новом качестве! Летающий мир предстал перед ним во всём кишении.


Василий не отрывал взора от увиденного, а лёгкий, сияющий мир эритов проник сквозь поры в его вновь обретённое прозрачное тело и заблистал на кончиках его острых, светящихся крыльев! Не таких ярких и притягательных, как у летающих дев…— но… позже.

Василий Силин знал, как делать форму звонкой.
 
Аквидарон Глаасс не ошибался!

Путешествие началось!...

6-2.

Василий плыл.

Он плыл в потоке, выныривая то в заоблачном небесном мире, то у себя — в земном.

Никакая сила не могла заставить Василия взять руль собственной жизни в руки.

Лишь Созерцание — вот его правИло.

Он трансформировал созерцание на «там» и «здесь», фиксируя перемены.

Как это происходит с его телом, он не знал.

Миры менялись, и он из плоти в плоть переходил, нимало не вникая в суть механизма внешнего процесса.

Менялся антураж — он оставался. Менялось ли его сознание при смене тела? Нет.

Оболочка не переменяла сути.

Быть может, трансформации и были предназначены ему посылом стать для внутренних перемен, но импульс не работал.

Сосредотачивая сознание на точке воли, он отдалённо думал о контроле, но силы концентрации не достигал. Он здесь и там…

Перемещения, перемещения, перемещения…

6-3.
Егорячая сущность плавила формы в мысленном горении. Он излучал тепло.

Женщины миров различных распознавали в нём своё и жаждали им завладеть, присвоить себе его часть. Он их манил излучая жар, но ускользал, лишь думая об абстрактной форме.

Мужчины — функционеры, бизнесмены Земли и воротилы призрачных миров вели себя по-разному с ним, но в восприятии образа Василия — Творца в них проявлялось общее: слишком зыбок! Он их раздражал. И лишь не многие в нём распознавали суть.

А Деньги? Деньги не работали с ним так, как они ждали. Ведь. для Василия главное — вовлечённость его внутреннего я.

Та интереса ипостась неведома делопутам. Лишь только
Арх-решения в разрез деньгам уходят, бухгалтеры тотчас же обрубают ветви и извивы. Бюджет всего важнее!

Василий внешне мысленно охладевал. Он искушён был в выгоде бесспорно! Но тонкие исподволь течения его влекли сильнее!

Казалось ему, что аэриты возвышенные в небеса окажутся другими. Но те голосовали за функциональность так же, как и луаны — сфер подводных.

Другое дело — Царь Глаасс!

Аквидарон смотрел поверх всех подданных своих в даль созидания, и сердце его жаждало перемен!

Уют претил его душе, он рАвно правил ветрами сил и душами подданных ему крылатых аэритов. Бесстрастная целеустремлённость.

Слияние городов — основа эффективного распространения единоуправления.

А страна аэритов его велением всё более становилась одним неразрывным городом небесным.

Василий ему поможет концептуально.

Бури внешних новшеств когда-то вознесли Аквидарона Глаасса в высь колесницы царской.

Однако, управляя тоталитарно, царь, Архитектуру пользовал совсем не так, как римские цезари когда-то. Не строил он триумфальных арок и аллей помпезных.

Бескрайний мир объединённого города эритов — благоприятное поле для посева новшеств. Архитектура Василия облачных взбудоражит граждан.

Во впечатляющих демократичной лёгкостью миражах, он видел укрепление единоличной власти.

За танцем форм, взрывая страсти среди поклонников и антиподов, Аквидарон лавировал в Совете, замаскировывая перемены в дискуссиях о невиданных доселе антуражах.

В том, деятельно, помогала старшая дочь ему.

Принцесса Аллария парила кумиром, блистала в хаосе страстей небесных! Играя на тяге аэритов к словопрениям научным, она и сама к возвышенному произнесению речей выказывала тяготение.

 Но в тайных глубинах своей души и в яви, принцесса мечтала о большем….

Дочерних недостатков царь не ведал. Она вольна во всём! Сквозь полуприкрытые глаза он наблюдал бесстрастно за озорством и пафосом дочери-принцессы.

Аллария пожелала руководить творцом.
Царь отдал ей Архитектора беспрекословно.

Пусть дочь, и, именно, она, народа небесного правит умами!

Так позволял ей Глаас Аквидарон.

Так думала Принцесса.

Василий ничего не знал об этом.

Он думал не о них — о форме.

Лишь ветер уверенности направлял его движением чувств и мыслей. Василий следовал вперёд — в потоке внутреннем, совместно с ветром.

***