Тайна Мангупского мальчика. Гл. 12. Дынин и Ганс

Глава 12. Дынин и Ганс


Через день, как раз перед обедом, на Мангуп взобралась, отпыхиваясь и обмахиваясь платком, пухлая фигура в шортах с необъятными карманами. На голове у фигуры была белая, какая-то совсем детсадовская, панамка, за спиной объёмный рюкзак, в руке поводок. Рядом с фигурой, пребывая на этом самом поводке, важно и независимо, как будто и не на поводке вовсе, вышагивал огромный лохматый рыжий кот.

– А это ещё что за фрукт? – удивленно протянула Васька.
– А это не фрукт! Это бахчифрукт! А точнее, бахчиовощ! – весело ответила Лера.
– Дынин, что ли?
– Ага. Он самый.

С раскопа к Дынину с широкой улыбкой уже спешил Евсеич.

Но в тот же самый момент, с не менее широкой улыбкой к тому же самому Дынину, с противоположного конца поляны летела Фиса Порфирьевна. При этом она, не замолкая ни на секунду, щебетала: «Ах, дорогой профессор, вы приехали. У вас есть что-то новенькое, интересненькое. Мы ждем ваших рассказов».

Дынин расплылся от удовольствия:
– О, да, конечно, конечно! Вот, намедни…

Евсеич был ещё далеко, и Лера, мгновенно оценив ситуацию, метнулась на перехват.

Оторопелый Дынин шарахнулся в сторону, когда перед его носом подобно реактивным снарядам почти столкнулись две разновозрастные дамы. Но Лера была проворнее, она с радостным лицом подскочила к Дынину и со словами: «Мы так вам рады!», схватила его за руку и потащила в тень навеса, под охрану Васьки и Мики. Фиса ретировалась. К тому моменту, когда к навесу подошел Евсеич, Лера уже успела проинструктировать Дынина о линии его поведения, пообещав при этом в награду за его молчание показать «очень занимательный фрагмент надписи».

Евсеич повел Дынина смотреть раскоп, Мика увязался за ними. И за то время, пока они были на раскопе, успел надоесть Евсеичу до невозможности. Он встревал в разговор всякий раз, когда ему казалось, что Дынин вот-вот проговорится о Лерином визите.

– Да что с тобой сегодня, ты слова никому не даёшь сказать, – удивился Евсеич.

– Я просто рад, что к нам приехал дедушкин друг. Я так соскучился
по дедушке, что его друг мне как родной, – несло Мику.

Дынин заулыбался.
– А кто твой дедушка, милое дитя?

– Это внук профессора Гавсарова, – ответил Евсеич, – и этот внук, кажется, добьётся, что я совсем непедагогично возьму в руки ремень, так как непосредственно под моей юрисдикцией находится данный субъект в этом экспедиционном сезоне.

– Внук Гавсарова, боже ж мой! Ты же был совсем крохой, когда я видел тебя в последний раз! Мальчик вырос! Это ж сколько лет я не видел профессора?! Всю жизнь в разъездах! Но ничего, ничего! Я дождусь его приезда, поживу у вас на Мангупе, я наконец-то взял отпуск, и заменю тебе деда на время его отсутствия! – Дынин даже прослезился от своих слов.

– Ну да, бедный внук! Ему так не хватает общения, совсем одичал от одиночества, – съязвил Евсеич, потом повернулся к Дынину. – Так значит, вы погостите у нас, Лавр Спиридоныч?
И, получив утвердительный ответ, повёл Дынина в лагерь.

Когда Мика рассказал о решении Дынина пожить на Мангупе, девчонки только присвистнули.
– Ну, теперь нужен глаз да глаз, чтобы он ни о чём не проболтался.
– Скажи лучше, ухо да ухо, – вздохнула Васька.
– Зато надпись переведёт, – возразил Мика.
– Тоже плюс.

Бахчифрукт, как стали называть его между собой приятели, выразил желание работать на раскопе. Мика упросил Евсеича, чтобы их с Дыниным поставили в одно помещение. Так он был под постоянным контролем Мики.

Вечером ребята повели Дынина на прогулку по Мангупу. И в промежутках между его «ахами» и «охами» по поводу «неописуемой красоты» им удалось подсунуть ему обрывок карты. Дынин оживился ещё больше.
– Чрезвычайно интересно, чрезвычайно интересно. Я непременно займусь.
– А вы привезли перевод?

– Да, да, конечно, вот он! – радостный Дынин достал из кармана записную книжку и вынул свёрнутый листок.

– Вот смотрите, здесь... – Дынин развернул листок, и выражение его лица тотчас изменилось.

На ладони лежал совершенно чистый листок.
– Ничего не пойму, я собственноручно положил перевод в записную книжку, – растерянно сказал он, – но ничего-ничего, мне нетрудно вновь написать перевод.

– Значит так, переводом займемся завтра, эту карту я сейчас спрячу, и мы все вернемся в лагерь, как после интересной и занимательной прогулки, – ответила Лера.

Утром, как только появилось подходящее освещение, Бахчифрукт, сославшись на необходимость поработать с рукописями, ушел с раскопа и, расположившись под навесом, стал внимательно изучать обрывок карты.

Мика вызвался ему помогать, на самом же деле в его задачу входило бдительно следить за тем, чтобы никто не сунулся к Дынину. И очень кстати. Фиса, увидев Дынина, сидящего за столом, направилась, было к нему, но, заметив рядом Мику, видимо, передумала. Она позвала Регину с Гусиком и отправилась на раскоп.

Феликс с дежурными спустились с Мангупа за запасом продуктов, Евсеич с раскопщиками возились на раскопе и, судя по всему, должны были вернуться не раньше обеда. Теперь четверо заговорщиков были в лагере совершенно одни.

Васька с Леркой побросали работу и подошли к столу. Мика заглядывал в карту через плечо Бахчифрукта. Они сгрудились за спиной Дынина и буквально дышали ему в затылок. В конце концов, он сказал им, что если они желают получить перевод побыстрее, то пусть перестанут висеть на нем гроздьями.

Девчонки вернулись на свои рабочие места. Мика сбоку следил за появляющимися на листе бумаги закорючками, и работа вроде бы стала продвигаться. Но тут явилось неожиданное препятствие в лице кота Ганса.

Ганс был котом с характером. Единственной из всех обитателей лагеря, кому он благоволил, помимо Дынина, была Васька. С первых же минут появления на Мангупе он проникся к Ваське необъяснимым доверием и стал бродить за ней по пятам.

И вот теперь кот не придумал ничего лучшего, чем курсировать он неё к Дынину и обратно. Он запрыгивал прямо на разложенные по столу листы бумаги и, развалившись на них, начинал умывальные процедуры. Когда Дынин скидывал его со стола, он запрыгивал вновь и вновь.

Затем, доведя Дынина до умопомрачения, кот перекинулся на Ваську. И несколько раз проделал с её чертежами такое же мероприятие. Потом он стал слоняться между Васькой и Дыниным и тереться попеременно, то об одного, то о другого, тыкаться мордой в ладони с требованием погладить. И так продолжалось до самого обеда. Почти ничего не переведя, Дынин собрал свои бумаги и ушел в палатку.

Но кот не успокоился и после обеда. Вредность его не знала границ. Внешне это было милейшее, добродушнейшее существо, под стать хозяину, но только внешне. Внутренний мир кота был потемками, и сквозь эти потемки явно пробивалось его упрямство, нахальство и напористость.

В общем, кот был себе на уме. В силу своеобразности характера, он предпочитал делать свои туалетные дела не там, где надо, а там, где хочет.

И вот теперь он стоял у ножки обеденного стола и с остервенением загребал лапой землю, при этом выражение физиономии у него было таким, будто он загребал, по крайней мере, десять помоек.

– Ну, хватит, хватит, – сказал Дынин, – а то продерешь Мангуп до
основания.

Кот фыркнул, скосил на Дынина рыжий глаз, явно желая сказать: «Не лезь не в свое дело». И вновь продолжил уничтожать следы своего преступления. Но не уничтожил. Зато выгреб на свет божий другие следы. Впрочем, даже не следы, а нечто иное...

Бахчифрукт закричал радостно и громко.
– Сенсация, сенсация! Сюда! Все сюда!

Время было как раз послеобеденное. Разморенный народ нехотя повылазил из своих укрытий и потянулся на крик. Первое, что они увидели, были всё также самозабвенно загребающий лапой кот и Дынин, верещащий об открытии.

А у ножки стола, среди травы, пыли и разрытых комочков земли мирно возлежала недавняя пропажа – две золотые серёжки из склепа.



Продолжение:  http://proza.ru/2023/09/13/335