Есения гл. 26

                Глава 26



-- Виктор умел устроить всё таким образом, чтобы, находясь рядом с ним, не испытывалось никакого дискомфорта. Первое же утро случилось таким благостным и светлым, словно и не было той проклятущей жизни с её страданиями, а наоборот – сознание радовалось, как ребёнок, находящийся рядом с мамой.
Но очень скоро всё стало как-то не так, а точнее – немного не так, как виделось изначально и этого «немного не так» было достаточно для того, чтобы погрустнеть и даже насторожиться. Виктор всегда был погружён в свои дела с той предельной степенью концентрации, которая опустошала всё вокруг, выжигая огнём равнодушия и полной отрешённости. Для любого мужчины, чем бы тот не занимался в жизни, очень важно его дело. Это было объяснимо, понятно, но в тоже время всякий раз бесило, так как женщина без внимания чувствует себя одинокой, что толкает её на завоевание пространства, в котором на первом месте только она, любой ценой, зачастую не считаясь с жертвами. Такая себе придурь, заложенная природой, определяющая женскую сущность. – Есения замолчала, будто проболталась о чём-то сокровенном, однако, заметив, что на журналиста эта исповедальная скорбь не произвела никакого эффекта, проницательно спросила: -- Но вам, как я вижу, интересно совершенно другое?
Жан Луи Веритэ смущённо пожал плечами и ответил предельно искренне:
-- Признаюсь по совести, мне всегда было интересно познание сущности людей, а женщин – в первую очередь. Однако, мы с вами никак не можем достигнуть той стадии взаимопонимания, которая предполагает ощущение партнёра на незримом, я бы даже сказал – на интуитивном уровне.
-- О-ля-ля! – засмеялась Есения. – Большинству мужчин приходится всю жизнь искать и бороться за подобное положение вещей! Вы же требуете всего и сразу!
-- Не совсем так. – Уже уверенно продолжал журналист. – Прошу меня простить, но, всё же, я с вами не на свидании. Я пишу репортаж, и просто обязан соблюдать профессиональный пиетет. – А отметив понимающий кивок головой собеседницы, добавил тону нажима: -- Поймите, мадмуазель! Без некоторых, пусть даже ограниченных вами лично, подробностей вашей личной жизни с Виктором история не будет иметь того эффекта, который предполагает жанр журналистики. О вас будут читать не только мужчины, но и женщины – а им важно соучастие и солидарность.
-- Да… Не только мужчины и женщины… Но и те, кто… -- печальный голос Есении сорвался в тревожные ноты. – Тем не менее, Жан Луи, примите мои комплементы! Вам удалось достичь той степени доверия, которая позволяет быть с вами предельно откровенной.
-- Благодарю. – Вежливо кивнул в ответ журналист и, азартно блеснув глазами, задал следующий вопрос: -- Чем же таким занимался Виктор?
На мгновение женщина прониклась таким неподдельным холодом и отторжением, что Жан Луи невольно поёжился. Однако, уже через секунду маска беспечности легла гармоничным макияжем на лицо и Есения отвлечённо фыркнула:
-- Я никогда не лезла в его дела. Да и к чему такой, как я, интересоваться делами мужчины, который создал для тебя твою сказку? – заметив же тень откровенного недоверия на лице Веритэ, примирительно добавила: -- Виктор занимался тем, что делал мир вокруг себя светлым и настоящим.