Записки наобум. Былька 15

     Всё уже было и всё опять повторяется. Мне кажется, что многое прекрасно именно своей круглой безграничностью. Скажем, время, пространство и что-то такое внутри любого из нас, которое можно назвать как угодно.

     Вокруг него пишутся стихи, поэмы, романы и сочиняются анекдоты. Это значит, что оно одновременно высоко и низко. Людям это нравится. Неразборчивость вообще удобна и привлекательна. Я сам имею опыт столкновения с этим неизвестным, которому сам так и не нашёл названия. 

     Ну вот, я вырвался наконец из предисловия и пишу название новеллы с самым что ни на есть банальным и повторяющимся сюжетом.

                ОПЯТЬ НЕПОНЯТНО

     Темноволосую сливово-глазастую девушку зовут Элина. В то время мы с ней были студентами-заочниками ВГИК. Будущими сценаристами документального советского кино.

     Тут всё правда. Ну, почти. Предоставляю право самой героине новеллы уличить меня во вранье.

     Если однажды прочитаешь эту новеллу, Элина, ты вправе написать что-то в ответ. Правдивое и неопровержимое. Ты хорошо пишешь, я помню. И, думаю, добавишь от себя нужную капельку густой женской правды.

     Sic!

     Та весенняя сессия ничем не отличалась от других. Был май, курсовая лихорадка, лекции в аудиториях ВГИК на улицах Вильгельма Пика и Бажова, разочарования, надежды, обычные студенческие розыгрыши и глупости.

     Наши мастера Борис Леонидович и Татьяна Михайловна держали нас, полтора десятка способных чёрте на что кинописателей, в крепкой узде. Среди заочников москвичом я был единственным.

     И самым молодым, оригинальным и перспективным.

     Что из того?

     Да, собственно, ничего. Кроме того, что это было поводом для большинства ребят из нашей группы держать меня на прицеле.

     Но тогда я этого совсем не понимал. Мне везло, я уже к этому привык, и всех остальных ребят-студентов считал такими же везунчиками. Это было ошибкой. Каждый был другим, у парней и девчат были свои интересы, своя жизнь и своя судьба.

     Я же сравнивал всех с собой. 

     То есть поступки каждого и каждой принимал именно за то, чем они мне казались.

     Если грубо, я был силён задним умом. Который на самом деле не сила, а слабость, глупость и упоение самообманом.

     В общем, я не о том думал, не то видел и не то слышал.

     На перемене между лекциями я сидел и курил во дворе института на скамейке под липами. Было очень жарко. Даже в лёгкой рубашке с почти до пупка расстёгнутым воротом и короткими рукавами было тошно. Я ждал, когда кончится эта многочасовая мука.

     Рядом сидел Сашка Герус. Он тоже курил и тоже мечтал о доме. Ему вообще предстояло ехать электричкой в город Железнодорожный к жене, сыну и расслабухе.

     К нам подошла наша студентка Элина.  Постояв и подумав, девушка оправила подол платья и втиснулась на скамейку между нами.

     - Решила погреться? – улыбнулся Сашка.

     - Отстань! – коротко отреагировала Элина. – Мне нужно поговорить с Серёжей. Не возражаешь?

     Я не понял, кого она имеет в виду, и промолчал.

     Герус оказался сообразительнее. Он встал и, словно что-то вспомнив, отошёл к нашим ребятам, стоявшим у крыльца. Они приняли Сашку в свою компашку и продолжили разговор.

     Элина, чуть выждав, обратилась ко мне. Да, глаза у неё были не только сливового цвета, но и с щекотной долей лукавства. Мне они нравились, хотя в целом к Элине я был равнодушен.

     - Совсем закопалась с курсовым сценарием, - под ресницами я заметил женское кроткое доверие. - Переписывала, исправляла, сокращала – и всё мимо! Чего-то я, видимо, не понимаю.

     По-моему, она не притворялась.

     – Не поможешь мне, Серёж? По-настоящему?

     - Когда?

     -  Да хоть сегодня! Поедем сразу после лекций ко мне и… займёмся… исправим… переделаем… в общем, напишем, как надо. Ты как?

     Я обожал быть талантливым и безотказным.

     - Поедем! – писать курсовые сценарии – это для меня проще простого. Чего тут было ломаться, помогать так помогать. – Пару часов нам хватит?       

     - Конечно!

     Кажется, в эту секунду нам обоим стало хорошо. Как там девушка, не знаю, но я подзавёлся!

     Ничего лучше помощи красивой однокурснице я и вообразить тогда, в пылкие (в литературном смысле) двадцать три года, не мог. 

     В метро мы доехали до Преображенской площади, а оттуда автобусом до восточной окраины распёкшегося города. Потом пятиэтажка, тёмная лестница, дверь, ключ, вдруг домашние запахи, чистая квартирка, следы женской суматохи, уединённость и тишина.

     Элина медлила.

     - Жарко, правда? – как бы ни о чём спросила она. И как бы выжидательно посмотрела на меня. – Я устала. А ты?

     О чём я подумал тогда? О своей способности писать сценарий хоть всю ночь! Я не то чтобы не умел думать о чём-то другом наедине с девушкой. Я верил тому, что я очень талантливый парень и никто другой. Ну и потому приглашён ею на помощь.

     - Сил у меня навалом. Давай работать!

     - Давай. Подруга, хозяйка квартиры, приедет вечером. Можем спокойно поработать, — и сказав это, Элина несколько секунд ждала ответа и, видя мой энтузиазм, добавила. – Сколько будет нужно. Хоть допоздна. 

     - Тогда – вперёд и с песней!

     Она улыбнулась и кивнула. А я вынул из «дипломата» шариковую ручку, сел за письменный стол у окна и, отключившись от реальности, творчески ляпнул:

     - Давай свои наброски. Помаракуем!

     Всё дальнейшее было самым обыкновенным и самым (думаю) неинтересным.
Полистав Элины черновики, я немного подумал. Писала она о своей знакомой женщине-педагоге из той школы, в которой сама работала. Русский провинциальный город на Волге, добрые люди, несложные характеры, чуть-чуть Островского и совсем немного Лескова с Куприным.

     Ну и по требованию наших мастеров также атмосфера православного милосердия и человечности. Не было только главного: на хрена вообще всё это нужно зрителю видеть на документальном экране? И где в сценарии сама Элина? То есть зачем эта истории лично ей, автору?

     Я считал, что сочиняя киношную штуку, нужно прежде всего рассказывать о себе.

     Из-за чего, кстати, с первого курса конфликтовал с мастерами. Но сейчас, ко второму курсу, добился-таки права писать сценарии по-своему.

     В отличие от других наших ребят.

     Я это понимал и думал сейчас больше о том, как, не выдавая себя, помочь Элине показать её саму и как в очередной раз блеснуть талантом.

     - Здо'рово у тебя написано! – я всегда хвалил всех перед дальнейшей экзекуцией. – Хорошая тема. Точный акцент. Удачные нюансы. Особенно… - я заглянул в рукопись, чтобы вспомнить. – Особенно вот это – диалог с учительницей на берегу Волги под дождём.

     - Правда? – Элина чуть мне подыграла.

     - Правда, – а я подыграл ей. 

     - Это на нашей набережной. Знаменитое место. У Рязанова в его «Жестоком романсе» мелькает.

     - Я узнал. В общем, всё отлично. Очень глубоко и трогательно для настроения всей фильмы. Я бы, как режиссёр, тебя расцеловал!

     Элина порозовела, как-то вся обмякла и вдруг присела на кровать.

     - Фу, жарища! – она словно набралась храбрости. - Я уже никакая. А ты огурец. Откуда в тебе столько энергии, Сережк?

     Я пропустил мимо ушей и женское «ах!» и уменьшительно-дружеский суффикс.
Меня уже несло в творческую сторону.

     - От природы! – сам не помню, что я тогда имел в виду. Скорее всего то, что могу сделать конфетку из любого кишмиша. А её курсовая писанина на мой взгляд и была таким кишмишем. – Ладушки, Линка! Расслабься. А я пока пофантазирую немного. Добавлю в твою сценарию чуть слёзной интриги и аккуратного конфликта. Ты не против?

     Но Элина меня почти не слушала, так как была со всем согласна и видела, что я нарочно или на самом деле совсем не секу ситуацию…

     Потом почти три часа я заново переписывал её сценарий. Целиком! Иногда что-то пояснял девушке, радовался своим находкам, убеждал её в том, что делать надо так, как я придумал, объяснял почему, рвал исписанные листы, курил, бегал по комнате, садился на пол, на стол, на кровать, махал руками, срывал с себя тугой галстук, покушался на мокрую рубашку и чуть было не выскочил из штанов…

     Я творил!..

     Тому, кто ждёт в финале чего-нибудь остренького и запретного а ля Мопассан или Сорокин – самый нехитрый кукиш. Да, в одинокой квартире стемнело, да, юноша и девушка перешагнули границу недоверчивости и скованности, да, им никто и ничто не мешало обоюдно повысить творческую температуру и потянуться друг к другу в эпицентр мало чем отличимого от сооргазма сотворчества, но… но, наверное и я, и Элина были очень воспитанными и очень нравственными людьми.

     И, думаю, всё-таки взаимными жизненными случайностями и чужестями.

     Sic!

     Тот вечер так и остался весенним курсовым недосказом и недопрыгом.

     Дописав сценарий, я протянул его девушке и, опережая события, нелепо спросил:

     - Нравится?

     - Гениально! – так же запрограммированно и уже окончательно с другого берега ответила Элина.

     - Тогда я поехал?

     - Само собой. Спасибо!

     Я заканчиваю. Того моего сценария никто не видел. Элина сдала Борису Леонидовичу и Татьяне Михайловне свой. Мастерам он понравился. Он и вправду был хорошим. Элина отлично писала своим звонким и женским языком. Я был ей не нужен.

     Видимо, Элина тогда меня немножко обманула.

     Ну и, наверное, себя.

     Через неделю она заехала ко мне в гости. В подарок моей дочке привезла большую красивую куклу.

     Моя жена была на занятиях в училище. Жара в Москве утихомирилась, стало легче дышать и гулять вечерами. Стук пишущей машинки привычно размечал мой рабочий день и успокаивал.

     Элина была в тёмно-синем платье в лёгкую голубоватую крапинку, которое очень шло к её глазам и волосам.

     Мы пили кофе на кухне и в общем-то прощались. Сессия завершалась, я уже переключился на свою обыкновенную ежедневщину, Элина собиралась домой на Волгу.

     Двухлетняя Сонька сидела на детском деревянном высоком стульчик с нами в кухне, ела манную кашу и нас почти не слушала.

     - Ты всё успел, - хвалила меня Элина. – И сценаристом стать, и дочку замечательную родить, и вообще…

     - Что вообще?

     Девушка легко вздохнула.

     - Вообще – это я так, в целом, - пояснила она. – Ты – талантливый, умный, и даже красивый. Девчонки, наверное, гирляндами на шею вешаются!

     - Если честно, не очень, - ну надо же было чуть прибедниться. Тем более в отсутствие жены, которая тоже была убеждена, что вешаются. – Наверное, я сам в этом виноват, потому что многое не понимаю.

     Элина опять вздохнула:       

     - Мужчина всегда виноваты. И часто вообще ничего не понимают, - и она встала из-за стола. – Ну, пока. Завтра мне на поезд. Полдня, и я дома. А через год – опять увидимся.

     Я захлопнул за ней дверь и почти сразу же забыл.

     ВГИК я закончил в 1989 году. С того временя мы с Элиной не виделись. Я ни разу не был в её городе на Волге и ничего про саму Элину не слышал. Кое-что мы писали друг другу в мейлах, потом перестали, а позже время от времени смайлили друг друга в фейсбуке.

     Один раз я попросил девушку сообщить мне её мобильный номер, но ответа не получил. С тех пор мы только помним друг о друге. Не больше.

     И если я помню что-то не так, значит, не поумнел за эти годы ни на гран.

     Верно, Элина?

     Прости меня, пожалуйста!


                *   *   *


                3-11 сентября 2023,
                Саморядово