Ремень

      В тот год на день рождения Светой (супругой) был мне подарен ремень. Настоящий кожаный, лоснящийся богатством и лейбами, с тяжелой металлической пряжкой, крайне нужной и подходящей длины и размера по всем параметрам.
     И в тот же год, никогда так поздно (имеется в виду время года) мы не ездили в Деревню. И вдруг поехали. Вдвоем. С Женькой. На дворе был конец ноября.
     По-началу, все было как всегда – серая лента шоссе вьется и вьется где-то через Лугу и далее в сердце Псковщины. 
     Снега (в отличие от Ковида) в тот год не было, сухо, но, однако, сразу замечаешь отсутствие попутных и как-то по особому неторопливо и  значимо движущихся вереницей дачников в антикварных Москвичах-Жигулях с усатыми веселыми шоферами за баранками и поломанной полной тараканами старой мебелью на задних сиденьях.
     Тут-то и понимаешь исключительность нашей поездки – ОСЕНЬ.
     И словно в подтверждение этой нашей мысли какой-нибудь огромный Ман-трейлер жутковато пронесется навстречу, стремительно разбрызгивая грязь. Женька, сидя рядом и разглядывая унылые тоскливые деревеньки и поля вокруг, задумчиво поглаживал гриф балалайки с эмблемой Москва-80.
     К поездке мы готовились особо не тщательно. По принципу – только подпоясаться. Женька, второй год безразлично мучаясь какой-то неведомой болезнью, как обычно накануне истово божился на тему «ни капли в рот», «трезвость – норма жизни» и «водка – яд», с собой была взята балалайка, диковинная вышитая косоворотка «а-ля русс», в груди колотились мысли о покрытых снегами деревенских просторах, среди которых виделась одинокая табуретка, на которой Женька мечтал исполнить разухабистую «комаринскую» с размашистым рваньем балалаечных струн под аккомпанемент суровой осенней вьюги…. Сладкая картина, вполне достойная раннего бессонного утра и 400 км тяжелой трассы.   
     Где-то под Лугой, на грязной заплеванной стоянке, нам встретился большой туристический автобус, из которого чинно выпадали сонные согбенные фигурки туристов, печальной вереницей тянущиеся к придорожному нужнику.
     Так мы поняли и узнали, что карантин слово не для всех, бойкий трясущийся то ли от холода, то ли от возбуждения экскурсовод,  яростно размахивал руками и немедленно обратясь к нам, понес какую-то речь-пургу про православный Псков, на который они неумолимо надвигаются всем автобусом с раннего утра…
     Вот она, Русь, невольно подумалось нам – где-то там, 200 верст позади огромный задыхающийся в объятиях Ковида город еще спит, а какие-то очумелые группки туристов отчаянно рвутся прочь, манимые некими православными образами вечного старого Пскова….
      В этот год мы даже не поехали в деревню, а сразу свернули на Святые (Пушкинские) Горы. Сделали пару разухабистых фоток на бетонных слизких буквах ПУШКИНСКИЕ ГОРЫ и минуя монастырь с могилой нашего всего (ранее там было - вот черт, опять об Пушкина споткнулся…) зарулили в главный пушкиногорский кабак.
      Тут следует заметить, что метеосводка нас обманула опять, т.е. вместо осенней сырой со снегом вьюги выдалась вполне сухая плюсовая погода. 
      Далее сокращу, дабы не упустить главное, были - облачение в косоворотку, заправка пузырящихся штанов в сапоги, балалайка в руки и потребовался Женьке для полноты образа мой нарядный ремень (а-ля мужицкий кушак), который был снят с моих джинсов и обвязан им (Женькой) вокруг тощей талии. 
      Фотосессия началась – на телеге, рядом с телегой, под телегой, с петухами и без них, усадьба у Арины, Бугрово, Михайловское, и на сладкое – потемневший от времени и пьяноинтеллигентного внимания домик-музей Довлатова, где Женька в косоворотке, балалайкой и пивом в руках братался с каким-то местным мужиком, который непременно оказался тем самым мальчиком, который бегал за вином для того самого дяди Миши у которого жил Довлатов. Понятно, что и самого Довлатова он помнит как вчера….только наливай….
       В деревню мы приехали после обеда. Открыли продрогший дом, осмотрелись – двери, стены, крыша на месте, и стали собираться в обратный путь – а действительно, разве что-то еще требуется в жизни иначе как проехать 400 верст для трехчасового драйва в Пушкиногорье?...и тут то вот и случилось это самое. На тощей Женькиной талии НЕТ ремня. Моего богатого ценного как подарок любимой ремня. 
        Мой публичный лексикон не позволяет  передать все те слова, что я высказал в адрес приятеля. Женька понуро курил и тупо ощупывал помятую косоворотку.
      Ну кто бы еще решил тут поехать назад в Пушкиногорский кабак, усадьбу Арины, Бугрово, Михайловское и к Довлатову? Поехать, чтобы искать этот самый ремень. Так это Женька. Так мы и сделали.
      До темноты бродили по местам фотосессий, упрямо допытывая встречных про ремень. Понятно, что ничего не нашли. Понятно, что допытывали последнего довлатовского мужика, уже цепляя его от нетрезвости о забор, а он вовсе не понимал, кто мы и зачем. Понятно (мне), что Женька бил себя в грудь, требовал оставить его в Деревне, ибо завтра и далее он непременно этот ремень найдет и будет искать хоть до весны, но найдет точно и тем спасет мою мятущуюся душу…
       В город мы тронулись уже в ночи, в машине было грустно, но как-то удовлетворенно.
      Далее все как у нас и бывает – город, Гончарная, моя квартира и раздеваясь ко сну, нахожу в шкафу тот самый РЕМЕНЬ, который мы искали в Пушкиногорье. Т.е., прозаично и просто. Еще проще решить, что, спросонья одеваясь в дорогу надел какой-то другой ремень, но это уж слишком просто, решить, что я стал рассеян, забывчив и сварлив. Мне кажется теперь, что, если РЕМЕНЬ настоящий – его место не в шкафу, а там, в Пушкиногрье, у Арины и Довлатова.
      В тех краях место не старого, рваного ремня из кожзама, а настоящего, реального РЕМНЯ из дорогой кожи.
      Как, впрочем, и все там неуловимо реально по-настоящему….
      Два года я размышлял об этой истории. О чем же она? Да вроде как ни о чем.
      Ну ремень. Подумаешь ремень.
      А потом вдруг понял, что эта самая история и не про ремень вовсе, а про Женьку и немного про меня, про Пушгоры, про Арину, Бугрово и Довлатова.
      Про то, что есть женьки, готовые проехать 400 верст только ради того, чтобы сделать единственный фотоснимок но там, где понятно и дорого и ценно только им, чтобы прислонить к забору пьяного мужика, готового за водку вспомнить живого Довлатова, а может и самого Пушкина, чтобы в сотый раз споткнуться о могилу поэта, выпить чашку кофе у Арины, пиво в кафе «Березка», где может снова увидеть скачущего «Мальчика» или «Ладу» без дверей, стоящую среди поля, снова пообещать жениться очередной дородной сельской продавщице и подскользнуться на грязном полу общественной сельской  бани, полной нетрезвых мужиков. 
       И им реально не очень и надо назад. Потому что,
Это Деревня. Это Русь. И это настоящее.

Август 2022.