КРИК

     Резкий визг автопилота, предупреждающий об опасности, разбудил Роберта Блайта. Он бросил взгляд на приборную панель: аккумуляторы на нуле. Автожир стремительно снижался. Блайт на секунду представил, как сейчас ветер самодовольно раскручивает послушные лопасти, плотные потоки воздуха со свистом уносятся вверх. Зябко повел плечами.
     Автопилот уже работал в режиме ротации, он сам перевел задний винт в горизонтальное положение. Падение замедлилось.
     Роберт удобнее устроился в кресле, проверил ремни безопасности, аммортизационную систему. Все. Остальное сделает Эш,бортовой компьютер. Все,что сможет. Во всяком случае на острую вершину какой-нибудь скалы постарается не посадить, прочее не важно.
     Автожир упал на небольшую площадку. Блайта здорово тряхнуло, он чертыхнулся, но мысленно похвалил автопилота. Могло кончиться хуже.
Перевесил рацию с груди, куда он ее предусмотрительно упрятал, за спину, выбрался из кабины и присвистнул. Справа, в пяти шагах, крохотное плато резко обрывалось, чтобы открыть прекрасный вид на громадное ущелье полукилометровой глубины. Слева передний винт автожира едва не задевал почти отвесную скалу.
     Блайт снова залез в кабину и поинтересовался: - Жилье поблизости есть?
     Как всегда спокойный голос автопилота произнес:
     -Да, сэр. В двух километрах на северо-запад небольшое селение лепча. Секта Стремящихся к высокой сущности.
     -Этого еще не хватало, - проворчал Блайт.
     Он минуту раздумывал, стоит вызывать спасателей или нет. Часов пять-шесть они будут его засекать, лететь... Нет, не стоит. Гораздо меньше времени потребуется, чтобы добраться до селения. Там и возьмет автожир или вертолет.
Достал из кабины альпинистское снаряжение, которое постоянно таскал с собой, сверился по компасу и полез на скалу.
     ...Несколько стандартных коттеджей один за другим лепились на неровном склоне горы. Блайт передохнул, в очередной раз проклял тот день, когда его потянуло в Восточные Гималаи, и зашагал к ближайшему домику.


     - Так вы говорите - врач, - маленький и подвижный с морщинистым лицом пожилой лепча недоверчиво смотрел на Блайта.
     - А что вы здесь делаете? - Снова спросил он.
     - Летел к пациенту. Точней, пациентке. Но, как я уже объяснял, произошла авария. Аккумуляторы почему-то разрядились, пришлось садиться не там, где хотелось бы.
     -Да? А у вас какие аккумуляторы стояли?
     - Обычные, водородные.
     - Хм. - Глазки старика будто пытались заглянуть в душу. По всей видимости, Блайт у него особой симпатии не вызвал.
     -А разве водородные аккумуляторы когда-нибудь выходят из строя?
     «Цивилизованный джентльмен", - с нарастающим раздражением подумал Блайт. Ему было не по себе, словно уличенному в чем-то преступном.
     -Откуда я знаю, - сказал он. - Сам удивляюсь. Вышли и все. В конце концов я у вас многого не прошу - дайте мне автожир и я улечу, мне надо торопиться.
     Старик промолчал и, продолжая пристально разглядывать Блайта, взял уоки-токи и что-то сказал в микрофон на тибетском языке.
     Блайт не знал тибетского, но сидеть на стуле становилось все неудобнее. И неуютней. Форменный допрос военнопленного. Если в таком духе и дальше пойдет, он  не только к пациентке, но и домой может не попасть.
     Через пять минут в комнату вошли еще двое лепча. Оба довольно молодые, высокие, жилистые и судя по всему сильные.
     Один из них, выслушав старика, произнес на плохом английском:
     -Мы не можем вам помочь, у нас нет ни автожира, ни вертолета. Вам придется подождать, пока мы вызовем спасателей. - Спасателей я и сам могу вызвать, - заметил Блайт. - Если б знал…
     Все трое переглянулись.
     - Это у вас рация? - кивнул тот же молодой лепча на рацию.
     - Да.
     - Посмотреть можно?
     Блайт пожал плечами и передал ему рацию.
     Парень уверенно открыл блок питания и неожиданно уронил батарейку на пол. Другой словно случайно наступил на нее ногой.
     - О, извините, - безразличным голосом произнес все тот же молодой лепча. - У нас есть рация, не беспокойтесь.
     Но беспокойство Блайта все росло. Он уже и не знал, что думать. Впервые с ним обращаются столь странно. Его всегда принимали очень приветливо, будь то в буддийском монастыре или в доме любого местного жителя. А узнав, что он врач, приветливость сменялась порой почтительностью. Знания, а тем более врачебное искусство, весьма уважалось здесь - в горах.
     - Вы пока отдохните в этой комнате, - сказал старик. - Прибудут спасатели - мы вас известим.
     -Спасибо и на этом.
     Они собрались уже выйти, когда старик остановился и, обратив свои горящие фанатическим огнем глаза на Блайта, спросил: -А куда вы летели?
     -К Кэрролам. Джеймсс Кэррол просил осмотреть его жену – Алину.

     Все трое замерли.
    - Это та женщина, что живет в Сверкающем доме?
    - Я не знаю, кого вы имеете ввиду, но это километрах в шестидесяти отсюда. Возможно, она самая.
    Они молча повернулись и вышли.
    Блайт посидел, подумал, потом встал со стула и улегся на жесткую тахту. Закрыл глаза.
    Ему приходилось слышать о секте Стремящихся к Высокой сущности, но до этого момента он воспринимал ее абстрактно, как одну из многих буддийских сект, то неожиданно возникающих по воле какого-нибудь Учителя, то столь же неожиданно хиреющих и исчезающих с религиозной карты мира. Стремлению к духовному совершенствованию все больше захватывает людей. Человечество, несомненно, прогрессирует. Направления этого совершенствования совершенно различны - от науки до религии. А кое-где они пересекаются и иногда открываются совершенно новые грани, свойства человеческой сущности.  Но вполне вероятны и ошибки, отклонения от истины. И  отступления даже закономерны при том многообразии форм деятельности человека, все более углубляющейся индивидуализации личности.
И, похоже, секта Стремящихся то самое неприятное исключение. Угораздило его попасть к ним в гости.
    Блайт начал вспоминать различные слухи, которые ходили об этой секте. Многие ламы, с кем ему довелось общаться, осуждали путь, который избрали Стремящиеся, и их деятельность, по счастливой случайности не перешедшей пока рамок закона.
    Умением отличать причину от следствия, а значит свободно ориентироваться во времени и пространстве, обладают согласно буддизма, высокие сущности. Для них нет тайн ни в прошлом, ни в будущем. Но научиться этому искусству невероятно трудно.На это уходит не одна жизнь в Великой цепи Вечности. Стремящиеся, говорили умудренные ламы, отбросили все традиции, все нормы буддизма, все духовное содержание великой религии и ухватились лишь за форму, решили количеством добиться качества. Конечно, говорили ламы, что-то рациональное в этом есть, но только качество будет не тем, каким нужно, но только не на одной рациональности держится мир.
    Стремящиеся спешат быстрее прожить отведенные им жизни. А для этого все          средства для них хороши. Что удлиняет человеческую жизнь? Любовь, радость, доброта, душевная щедрость, взаимопомощь. Что ее укорачивает?  Отсутствие последних. У Стремящихся вы не найдете ни любви, ни доброты. Убить себя - грех, но убивая себя постепенно, они большого греха здесь не находят. Остерегайтесь таких людей, говорили ламы. Они на самом деле стремятся не к Высокой сущности, а к низкой, если не низменной.
     Пять лет назад, когда Блайт поселился в Сиккиме, он с энтузиазмом изучал историю этого края, знакомился со священными текстами. Внимательно прочитал терму "Описание Сиккима". Память у него отличная, вызывавшая в свое время немалую зависть друзей по лицею, затем по университету. Блайт и сейчас помнил некоторые термы наизусть. "Многие люди будут выдавать себя за Учителей и будут обманывать людей". Эта строка  пришла на ум как нельзя кстати. Пророчество сбывается, события последних лет предсказаны верно.
     Блайт не знал, кто Учитель в секте Стремящихся - старик лепча со сморщенным под прессом времени лицом или кто-то другой, но этот человек - лгун, а люди, идущие за ним, - блуждающие во тьме невежества. И это в конце XXI веха.
     Прагматик по натуре и воспитанию Блайт относился ко всем старым и новым великим учениям с должным пиететом, но скептически. Единственное, в чем он был уверен на все сто процентов, - в самом себе и своем искусстве врача. А если уж сравнивать древний мир обрядов и духовных традиций с технократическим миром конца XXI века, как это любят делать некоторые философы, то предпочтение отдавал последнему. В конце концов, материальные достижения цивилизации дали толчок и дальнейшему развитию культуры, открыли возможности для самосовершенствования не отдельно взятым избранным людям, а всем. Всем желавшим. Настала новая эпоха Возрождения. Жизнь и общества, и каждого отдельного человека стала насыщенней, интересней, совершенней. И ценность этой жизни стала поистине бесценной. Поэтому Всемирный Совет разработал множество программ по защите жизни на Земле и в Солнечной системе. По одной из таких программ Блайт и обслуживал пациентов в отдаленных уголках диких Гималаев.
     Однако размышления на отвлеченные темы облегчения не принесли. Он вспомнил и некоторые слухи о Стремящихся, причастных вроде бы к пропажам нескольких человек. Но горы – это горы, они хранят крепко свои тайны. И человеческие тоже.      Что-то надо делать. Но что? Только и остается  — лежать и ждать. Без автожира или вертолета отсюда выбраться и мечтать не приходится.
     Блайт соскочил с тахты и подобрал батарейку, валявшуюся на полу. Хозяева оставили рацию на столе и доктор решил попробовать: может, из батарейки еще что-то можно выжать. Он с трудом вставил сплющенный цилиндрик в гнездо и прислушался: кажется, зашипел эфир.
     Он не успел поднять голову от стола, как сзади хлопнула дверь. Блайт обернулся. Старик лепча стоял на пороге и насмешливо щурился. Нехорошо щурился, неприятно.
     - Ну что, связались со спасателями? - Не выдержал молчания Блайт.
     - Нет, сэр, - Подбирая слова, медленно ответил старик, - Мы вспомнили, у нас есть автожир. Можете его взять. Я провожу к ангару.
     Блайт  залез в кабину машины и внимательно осмотрелся. Вроде все в порядке. Аккумуляторы в норме, а повредить что-либо еще в современном летательном аппарате довольно трудно. Разве что подпилить лопасти.Он вздохнул, хотел было захлопнуть дверцу, но старик стоял все еще тут. Блайт поежился. Ему не привиделось, действительно взгляд фанатика. Сейчас старый лепча смотрел на него как каннибал на добычу, случайно ушедшую из-под носа, потому что опередил более жестокий и сильный соперник.
     - До свидания, - через силу, но вполне вежливо сказал Блайт и поспешил запустить двигатель. Старик ничего не ответил.Лопасти закружились, наполняясь силой, и автожир медленно оторвался от земли.
     Вопрос лепчей о Сверкающем доме Блайт вспомнил только на подлете к вилле Кэрролов. Он был так поражен открывшейся ему картиной, что дал команду автопилоту сделать вокруг дома несколько кругов.
     - Башня Шамбалы, - воскликнул он.
     Блайт видел башню Шамбалы в монастыре Пемаянцзе, построенную согласно легенде три столетия назад. Она была водружена в верхнем храме монастыря и виднелась на многие десятки километров окрест. Вилла Кэрролов весьма напоминала монастырскую башню. На одном из отрогов Гималаев, на самой вершине узкой, как борода китайского мандарина, скалы рос, тянулся кверху отражающий стальным цветом дом. Четыре вогнутые стены поднимались на 35-40 метров от основания, завершаясь разведенными углами-лучами, словно бутон розы распустившимися наполовину лепестками, а внутри здания пряталась смотровая, она же и посадочная, площадка для авиатранспорта диаметром метров пятнадцать. Окон не было, лишь вверху, на окончаниях углов-лучей стояли видеокамеры, а на одном из углов - локатор.
     Блайт только при более внимательном рассмотрении понял, что сходство дома Кэрролов и башни Шамбалы весьма условно: изогнутые углы виллы немного походили на золоченые изогнутые кровли башни, и вилла так же одиноко возвышалась над окружающей местностью, подавляя своей горделивой осанкой соседние  неустроенные скалы. Но если башня Шамбалы была воздвигнута людьми и предназначалась для людей, несмотря на все ее религиозное содержание, то вилла Кзрролов явно была не от мира сего, и не того - потустороннего. Она как будто сошла с картины какого-нибудь незаурядного художника-фантаста. Она не предназначалась для созерцания, в ней жило холодное и чуждое человеческому пониманию начало. Стальной блеск здания мертвил не только сам дом, но и скалу, на которой стоял. Мертвое царство, где царит порядок, спокойствие и нет места ничему живому.
     Врач уверенно посадил автожир на площадку, недалеко от вертолета хозяев. У стены, под углом в сорок пять градусов располагалась дверь. Она отодвинулась в сторону, когда он подошел. Еще несколько ступенек вниз и показался лифт. Блайт нажал нижнею кнопку, и лифт тронулся.
     Его никто не встречал. Блайт перестал уже удивляться в этот день, он лишь опустился в кресло в одной из комнат, не то гостиной, не то кабинете, и приготовился ждать.
     -Доктор!?  - Восклицание выражало что угодно - и вопрос, и утверждение, и удивление, и неожиданный испуг, и радость.
     -Я уж, признаться, думал, что вы не прилетите.
     -Вполне мог бы,  - вежливо улыбнулся в  ответ  Блайт  и, заметив недоуменное выражение лица  Кэррола, добавил: - Попал в аварию. Спасибо,  сел рядом с поселком  лепча. Может, знаете, секта Стремящихся к  Высокой сущности?
     -Нет, даже не слышал. Но вы, доктор, просто герой. Не знаю даже, как я вам признателен, не желаете чаю или кофе?
     - Пожалуй, - внутренне расслабившись, согласился Блайт. - Ча-
шечку чая, а потом мы займемся больной. Да. Я бы не прочь выпить и чего-нибудь покрепче. Иногда снимает напряжение.
     - Организуем, доктор.
     - Зовите меня Роберт.
     -Хорошо, док...Роберт. Я Джеймс. 
     Кэррол сходил в соседнюю комнату и принес бутылку виски и рюмки. Блайт взял рюмку в руки и заметил:
     - Довольно мрачный вид у вашего дома, не находите?
     -Когда я его впервые увидел, он мне показался таким же… но теперь привык.
     - Разве не вы его строили?
     - Нет. Моя жена. Она и чертежи заказывала и следила за строительными работами. Большая умница.
     Блайт сделал глоток, виски обошло нёбо и приятным теплом отдалось во всем теле. Он уже более заинтересованно оглядел комнату. Интерьер, конечно, не ахти. Супермодернизм. Больше похоже на операционную нежели на жилой дом. Два небольших ложных окна с пейзажами Луны и Марса, пластиковые шторы, гнутая из хромированных трубок мебель. Титановый паркет. Серость, тоска. Любопытно, что представляет собой хозяйка дома. Почему-то вспомнился прощальный взгляд старика лепча.
     - Может, вы мне расскажете о проблемах с вашей женой, какой помощи вы от меня ждете. Честно говоря, в разговоре по видеофону я мало что понял.
     -Да, да, конечно.
     Джеймс встал и заходил по комнате.
     - Вы понимаете, док, простите, Роберт, я сам не знаю, какую помощь вы могли бы оказать моей жене. Извините, я волнуюсь...
     -Давайте по порядку, симптомы, подозрения, опасения и так далее.
     -Да, да...
     Хозяин дома остановился,  порылся в  карманах  и  вытащил  пачку сигарет.  Похлопал  по  карманам,  ища  зажигалку.
     - Вы курите?
     -Недавно начал. 
     - Это очень вредно.
     - Я знаю, Роберт, но в последнее время я сам не свой. Мне и жизнь не в радость.
     Он наконец нащупал зажигалку, прикурил. Начал сбивчиво рассказывать.
     - Я познакомился с Алиной на Марсе.  Ее отец  был  одним  из первых  переселенцев.  Что называется,  старожил  планеты.  Потом уж он привез в новый поселок свою семью.
     По профессии я геолог, часто приходится мотаться по всей старушке-Земле, иногда доверяют ответственные задания, к примеру, участвовать в геологических, различных комплексных экспедициях на  Марс, Луну, спутники  Юпитера.  Пропадаю  в командировках  подолгу. На Марсе же  наша  экспедиция  проработала  целых  три  месяца.  И за это время я успел влюбиться в Алину, очаровательную Лину. Когда я с ней познакомился, отца у нее уже не было, она жила с матерью, которая, кстати, как и муж, тоже ботаник. Хотя  -  это  не  главное.
     Отец Лины погиб у нее на глазах. Марсианский скорпион, замечу, кошмарный зверь, передвигающийся под поверхностью песка, - подкрался к нему в тот момент, когда он делал замеры воздуха. Марскорпион набросился на свою жертву как всегда неожиданно, отец Алины не успел воспользоваться оружием. Дочка только услышала страшный крик - событие произошло на краю поселка - и подбежала к тому месту, где был ее отец, когда скорпион уже оплетал его тело паутиной.  Жуткое зрелище, воистину жуткое, смею вас заверить, мне довелось стать свидетелем подобного случая, и врагу не пожелаю. А Лина видела это ребенком…
     Прошло время, казалось, бель утраты несколько сгладилась, но с Линой что-то происходило (это рассказывала мне потом ее мать). Она постоянно искала уединения, сидела задумавшись долгие часы. А то вдруг брала вездеход и, несмотря на все увещевания, укатывала в пески.
     А потом начала собирать свою коллекцию. - Джеймс глубоко затянулся.
     - Я тоже в детстве собирал коллекцию, значков, - решил разрядить обстановку Блайт.
     - Эта необычная коллекция, - наконец произнес Кэррол.  - Коллекция криков.
     - Не понял.
     - Не можете себе представить, что это такое?  Вот и я не мог.
     Блайту показалось, в глазах собеседника зажглось пламя безумия, отчаявшегося безумия.
     - Она начала собирать крики людей: крики боли, страдания, предсмертные крики. Что только она не делала, чтобы достать новые записи. Кокетничала со всеми напропалую, кто только мог иметь отношение к звукозаписывающей аппаратуре, перезнакомилась со всеми марсианскими журналистами, членами научных экспедиций.  "Милая Лина" называли ее все, - он горько усмехнулся.- И никто не догадывался, даже предположить не мог, для чего милой Лине всевозможные записи экспедиций, походов, вахт. Она даже себе причиняла бель, предварительно включив домашний биокомпьютер, и записывала собственный крик, чтобы потом в тиши комнаты насладиться его звучанием. Для нее это стало музыкой: Бахом, Бетховеном, Чайковским, «Биттлз».  Но обо всем этом я узнал, правда, позже, когда Лина стала моей женой.
     Он бросил взгляд исподлобья на Блайта.
     - Вы не подумайте ничего плохого. Я бы и тогда полюбил ее, несмотря ни на что. И раньше, может быть, успел бы помочь ей.
     Но сейчас я не знаю, что делать. Она почти не выходит из комнаты и слушает свои  проклятые записи.  Я неоднократно просил ее показаться врачу, а она только издевательски смеется и молчит. Вот, собственно, почему я просил вас прилететь.
     - Да.  Случай,  конечно,  любопытный,  с  точки  зрения медицины  любопытный,  - поправился Блайт.  - Не хочу что-либо утверждать заранее,  но исходя из своего опыта, смею предположить, что ваша жена не обязательно больна.  Вам не кажется,  что  здесь могут проявляться  какие-то недостатки воспитания, черты характера?
    - Какое там воспитание. У первых переселенцев, сами знаете, дел было по горло.  Не до  воспитания. С Линой постоянно находилась не живая, а электронная нянька.  А как бы  хорош  не был  робот,  он не заменит  мать  и  отца.
     Блайт взял бутылку и снова налил себе. Кэррел сделал то же самое. В молчании они выпили.
     - Ну что-ж, сделаю, что смогу, Джеймс. Если это отклонение, вызванное болезнью, постараюсь помочь. Однако, если это не болезнь….
     -А что же, док, по-вашему?
     Блайт  призадумался,  уклончиво  ответил:
     - Мало ли.  Есть мазохисты,  гомосексуалисты, прочие «исты».  В данном случае я рассуждаю абстрактно, не имея ввиду вашу жену. Это здоровый во всех отношениях люди с необычными, однако, пристрастиями. Если угодно, эти отклонения от принятой нормы может моделировать природа, ищет пути совершенствования рода «гомо сапиенс». Впрочем, самой нормы как таковой фактически и нет. Все люди разные, как звезды в ночном небе…  Ладно, заговорились мы.  Давайте  смотреть пациентку.
     Мужчины прошли до большой комнаты вполне способной считаться пустой, если бы не огромная, человек на пять, как определил Блайт, кровать и последней модели биокомпьютер в углу рядом с кроватью.
     Прекрасная Лина не обратила никакого внимания на вошедших. Она лежала на кровати в коротком голубом халатике с длинным вырезом спереди. Белокурые волосы разметаны по подушке, ноги непринужденно лежали так, что задравшийся халатик открывал вид на очаровательные французские трусики.
     У Блайта перехватило дыхание. Секс бомба на заслуженном отдыхе.
     - Алина, это доктор, я тебе о нем говорил, доктор Блайт. Он тебя посмотрит, и мы уйдем.
     Женщина лежала с закрытыми глазами, наполовину обнажившаяся правая грудь мерно поднималась и опускалась, тело ее излучало беспокоящую истому. Казалось, она спала, но когда Блайт неуверенно приблизился к ней, Лина открыла глаза и спокойно стала его рассматривать.
     Равнодушный, но цепкий взгляд, как у сытой пантеры, лицо без единой морщинки, правильные черты, нежная, гладкая кожа. На первый взгляд ей можно было дать не более двадцати лет. Хотя на самом доле она была старше, на три года моложе мужа, значит 27-28.
     - Простите, мадам, позвольте мне осмотреть вас.
     Алина не сделала ни одного движения.
     Блайт поколебался, оглянулся на Джеймса Кэррола. Тот нервно переминался у входа, чувствовалось, он совершенно выбит из колеи и почти ничего не соображает. Блайт вздохнул и, плюнув на вое условности, приподнял левую руку молодой женщины, сел на кровать. Он расстегнул несколько пряжек на медицинском поясе, достал из кармашка провода с датчиками, быстро привычными движениями приложил их к руке Дины. Экранчик аппаратуры располагался у него на браслете. Выждав несколько секунд, отсоединил датчики, невольно коснувшись руки Лины. Ощущение  приятное. Его восхитила изящность и кажущаяся хрупкость ее пальцев, кисти.  Ничего странного, что Кэррол без ума влюбился в нее. Чувствовалось в ней нечто колдовское, притягательное.  Блайт неожиданно понял, что был бы не прочь и сам приударить за Линой.  Даже не приударить... Впрочем,  нет, жениться он на ней не стал бы. Хватит, был неудачный эксперимент. Он подавил в себе возникшее  волнение. Хотя - если бы не муж, он, возможно, задержался у кровати и подольше.                Миссис Кэррел, судя по всему, а Блайт считал себя неплохим фиэиономистом, относилась к тем особам, которым все на свете до лампочки, даже то, кто ими обладают, и обладают ли вообще. Пуская кукла, холодная для чувств и безразличная к ласкам.   
    - Спасибо, мадам.
    Вслед за словами Блайта манекенные очи Лины закрылись. Он на секунду задержался, не без удовольствия, правда, какого-то отстраненного, безотносительного к себе, окинул ее взглядом. Маленький розовый сосок доверчиво поглядывал с  груди.  Счастливцы, обладавшие такими женщинами, почему-то, как правило, в большинстве случаев совсем не счастливы. Закон равновесия, что ли.
    Они вернулись в комнату, где перед этим дружно пили виски, снова присели.
    - Итак, доктор. - Кэррол был сама официальность и одновременно покорность.  Он готов выслушать приговор своего шефа, босса: продолжится ли его семейная карьера, придется уходить в отставку или работать за меньшее вознаграждение.  - Я слушаю вас.
    Блайт невольно пожалел его: бедный, несчастный малый. Они почти одногодки,  Блайту за тридцать, Джеймсу около тридцати. Но для Роберта все эти и подобные переживания в далеком прошлом, для Джеймса - первое испытание. Все относительно, и разные люди переживают одинаковые события по-разному. С позиции одних несчастная любовь - трагедия, с позиции других – очередное жизненное недоразумение или приключение. В характере Джеймся Кэррола ощущалась душевная мягкость, если не ранимость, за это eго и жалел Блайт. Поэтому и симпатизировал, но что он то мог поделать, чем помочь?
   Блайт любил и умел подмечать человеческие слабости, но здесь не было ничего от аффекта неадекватности, он не пытался за счет другого подняться в собственных глазах, просто привык по возможности все оценивать объективно. Разумеется, относительно, со своей колокольни, как любой другой человек. Какой-нибудь мужлан, а таких Блайт встречал в своей жизни, к сожалению, довольно часто, назвал бы Джеймса слабаком, подкаблучником, слюнтяем. Но он даже мысленно не применял таких формулировок, не его лексика. Он принимал каждого человека таким, какой он есть. Больше в его душе хорошего, не замечаю его недостатков, их можно терпеть, в какой-то степени оправдать. Больше плохого – интереса к такому человеку Блайт не испытывал. Кэррол, бесспорно, из породы хороших, чудаков. Мир становится с каждым поколением мягче, но всегда найдутся люди, для которых и такой рафинированный мир все-равно жесток. Так было из века в век.
     Пауза затянулась. Блайт опять потянулся  к  бутылке.
     -В принципе, Джеймс, нового добавить не могу. Ваша жена на больна, во всяком случае, диагностическая аппаратура не нашла ничего подозрительного. Психика устойчивая, физическое состояние более чем отличное. Все дело, мне кажется, в подходе к жизни, мировоззрении, если угодно. Каким человек сформировался в детстве, таким он и останется. Остальное от лукавого. И чудес не бывает. Помочь вашей жене может лишь она сама. Если захочет. Но я не думаю, что она захочет.
     - И что же вы посоветуете?
     - Бы имеете ввиду вашу супругу или ваши отношения?
     Кэррол поколебался.
     - И то, и другое.
     - Относительно вашей жены я сказал все, что думаю. Она вполне  может в свою очередь считать ненормальным наше с вами поведение. Вторглись в комнату, чуть ли не насильно опутали какими-то проводами. А чего тревожить, если человек хочет жить так, как хочет. Имеет право. Смотри Декларацию прав человека. Что касается супружеской жизни, то в этом плане я недостаточно компетентен, чтобы давать какие-то советы. Лучше обратиться к психологу. Однако…
     - Говорите, Роберт.
     - Дружище, вы совершенно разные люди. Единственно разумное, на мой взгляд, в создавшейся ситуации - временно пожить вам раздельно. «Пока временно» досказал про себя Блайт.  - Отдохните друг от друга, подумайте на досуге, как жить дальше.
     - Я не смогу без нее, - подавленно прохрипел Кэррол. - Не смогу, хоть убейте. - Он опять достал сигарету и закурил. -...Я вам весьма признателен, Роберт, что прилетели.
     - Это мой долг. К тому же в Сиккиме я единственный врач - европеец.
     - Тем более спасибо... Если вам когда-нибудь понадобится моя помощь - всегда к вашим услугам.
     - Она мне понадобится, к моему сожалению, уже сейчас.
     - Что такое? - Встрепенулся Кэррол, его поникший подбородок оторвался от груди.
     - Мне крайне неудобно беспокоить вас, но мой автожир разбился, а тот, на котором я прилетел сюда, предпочтительнее как можно скорее вернуть хозяевам.  Если  позволите воспользоваться вашим  вертолетом.....
     - Конечно, конечно.
     - До свидания, Джеймс. Рад был с вами познакомиться.
     Блайт  поднялся и протянул  для  рукопожатия  руку. Кэррол замешкался, растерянно пытался  освободиться от сигареты и стакана с виски.
     - До свидания.  Залетайте почаще. Я вас провожу.
     Они не  сделали и пяти шагов,  как  Блайт  услышал  дикий,  жуткий крик.  У него мурашки пробежали  по  телу,  глотнув  внезапно пересохшим горлом,  он промямлил:
     - Что это?
     Кэррол тоже вздрогнул, но вроде как - привычно.  Ответил сразу. 
     - Прослушивает….  свою  коллекцию. 
     На ватных ногах Блайт прошел к лифту.
     - Провожать не надо. Спасибо.
     Словно пьяный, он отправил чужой автожир обратно к сектантам, забрался в вертолет, включил автопилот: «Квадрат 311/2, номер 8». И откинулся в кресле.  На  лбу  выступила испарина.
     -Фу, черт.  Дьявол, а не женщина.
     - Да, сэр, - отозвался  бортовой компьютер.
     - Это я не тебе.
     Он лишь несколько секунд назад полностью осознал, что это за женщина - милая Лина. И дом этот не Шамбала, а Лысая гора, куда впору слетаться на шабаш ведьмам.
     Слишком много необычного случилось за несколько дней с Блайтом, чтобы не задумываться об этом. Он вспомнил последний взгляд старого лепча и внезапно осознал, как похожи глаза сектанта и глаза Алины: в них не было тепла, эмпатии. В них не чувствовалось дыхания жизни…
     Eго потянуло хотя бы на несколько деньков мотнуться в Майами, Сочи или в любой другой бурлящий беззаботный человеческий муравейник. В толпе почему-то меньше сюрпризов, чем в этой каменной пустыне. Чего только не насмотришься в горах.
     Вертолет оторвался от площадки, и тут Блайт снова услышал крик. Он не мог бы поклясться, что тот же самый, наверное, еще жутче. Оказывается, и снаружи установлены динамики. Крики разносились и разносились над окрестными скалами, отражались от них, ныряли ниже и поднимались вверх,  к  небесам.
За свистом лопастей крики несколько притупились, теряли свою силу и власть над психикой, но Блайт не мог вынести и  этого. Он зажал уши и отпустил руки лишь тогда, когда они одеревенели, а вилла Кэрролов осталась километрах в тридцати позади.

     Джеймс не появлялся уже дня четыре. Вот и славно, думала она. На вызов  видеофона не отвечала, сама найти его не пыталась. К чему? Очень славно он придумал  -  уехать.  И прекрасно сделал.  Лина уставала от общения с людьми, а муж постоянно рядом, со своими претензиями, просьбами, жалобами … Невыносимо.
Она поднялась на смотровую площадку.
     Почти родной пейзаж. Нет, на родине ее детства - Марсе, не было обилия гор и снеговых шапок. Но там безлюдно и так же комфортно и уютно в поселках благодаря обилию техники. Такое сочетание больше всего устраивало Алину.  Восточные Гималаи остались одним из немногих мест на Земле,  где в резервациях первобытной природы еще обитало одиночество. А свить себе гнездышке по вкусу - не проблема.
     Прогулка по дому отняла у нее не много времени. Привычно обежав свои владения, прошла в комнату оздоровительных автоматов. Автомассажер разогнал кровь по всему телу, оно словно напиталось здоровьем, силой. Ощущать это было блаженством. Розовощекая и цветущая, подобно юной школьнице, снова распласталась на кровати.
     - Новые записи отыскал?
     -Да, госпожа, - ответил компьютер. Ей нравилось,  когда ее называли  именно так - госпожа. Из  всех форм обращения эта более других отвечала ее привычкам.
     - Cлyшаю.
     Из динамиков послушно вырвался женский крик.  Лина поморщилась. - Откуда ты это откопал?
     - Из нового фильма ужасов.
     - Ерунда. Включи одиннадцатый концерт.
     -Слушаюсь, госпожа.
     Стоны переходили в подвывания, обрывались кратким, зловещим всхрипом и наоборот: новая запись начиналась с леденящего душу вопля ужаса и постепенно затухала на всхлипываниях и оханьях. Женский голос сменялся мужским, а то чередовались неравномерно - несколько мужских криков, а затем несколько женских. Во всем этом была своя мрачная логика, внутренняя красота и гармония, понятная лишь избранным. Хозяйка коллекции подбирала записи одну к одной, выстраивая свою необычную мелодию. И она вполне заслуженно гордилась своим мастерством.  Ни один композитор не смог бы выстроить подобную композицию лучше, талантливее, неожиданнее.Впрочем,таких специалистов,как она, и не было во всей Солнечной системе. Алина сознавала это и гордилась еще больше.  Словом, уникальная коллекция. При желании вполне можно попасть в книгу рекордов Гиннесса, на страницы газет и журналов, но, однако, ей вся подобная суета безразлична и неинтересна. Кто поймет и оценит гения? Она ведь опередила свое время.
     Алина сама составляла программы для своего компьютера, для нее это пара пустяков. С пеленок воспитываясь электронной нянькой, она выучилась искусству программирования едва ли не одновременно с тем, как научилась читать и писать. С появлением бытовых биокомпьютеров ее умения уже не могли пригодиться, но по-прежнему она каким-то шестым чувством угадывала "самочувствие", "настроение" любого электронного гаджета, с которым работала. Вот и сейчас что-то ей не понравилось в деятельности ее электронного раба. Она хмурилась, напрягая мозг: в чем дело? И не могла уловить. Наверное, показалось.
     Хотя нет, команды выполнялись с небольшой, едва заметней задержкой, что-то не в порядке было с синтезатором речи: голос иногда чуть вздрагивал и вибрировал. Чуткое ухо Дням не могло не уловить фальши.Разладился. Хотя фирма установила его совсем недавно. И в рекламном буклете сказано: надежный помощник по дому, не подверженный поломкам, самопрограммирующийся и самовосстанавливающийся. Надо будет обратиться в сервис, чтобы прилетели посмотреть.
     - Седьмой концерт, - сказала она. - Четвертая часть.
     Фонд записей у нее обширный. Алина не слушала, как правило, все подряд. На это просто не хватит всей ее жизни. Компьютер каждое мгновение вылавливает из мировой информационной сети что-то новое, моделирует крики из других источников информации. Она слушала только полюбившиеся куски, как правило, шедевры, изредка что-либо новенькое.
     Какофония звуков оборвалась неожиданно… и вдруг комнату заполонили одновременно десятки, сотни, тысячи криков, сливаясь в единый загробный хор.Она даже привстала на кровати. Успокоившееся было тел затрепетало, бледные гладкие щеки залил румянец, по губам скользнуло нечто похожее на улыбку. Какое открытие!
Как же она раньше не додумалась. Соединять каждый отдельный крик вместе.
     Компьютер и впрямь полетел, дело ясное, но нет худа без добра.Возможности для вариаций открываются огромнейшие.Слушала  бы и слушала эту новацию. Все гениальное просто.
     Крики постепенно начали стихать, биокомпыотер, кажется, начал приходить  в себя.  Лина подосадовала на то, что не получилось дослушать.  Недовольно бросила:
     - Мне нравится, продолжай.
     - Вам письмо.
     - Потом.
     - Вам письмо, - упрямо заладила машина. Явное неповиновение. Она с раздражением выдернула листок бумаги из принтера, замерла с ним в руке продолжая вслушиваться в  умирающие звуки. Когда динамики смолкли, брезгливо оттопырив пальцы, начала читать.
   "Милая, Лина!Эти несколько дней что я только не делал, чтобы не думать о тебе. Ничего не помогает. Помню каждую твою черточку, каждый жест, каждое твое редкое слово.Одиночество убивает, но я еще держусь. В конце концов дело не только в физической близости. Понимаю, что ничего не изменится в наших отношениях прилети я домой. Ничего. Я без тебя не могу и  в то же время - я не могу быть с тобой. Ты все дальше и дальше уходишь от меня... Как ни больно и тяжело быть вдали от тебя, еще тяжелее смотреть, как ты отталкиваешь меня.
Кажется, весь мир навалился на мои плечи, я сгибаюсь под его тяжестью. Если бы рядом было твое плечо... Если бы рядом была твоя душа и  твоя любовь...
Наверное, смешное пожелание. Смешно рассчитывать на то, чего нет и, возможно, не было. Ни на что уже не надеюсь, ни на кого. Непонятно даже зачем пишу тебе, проклятый сумасброд, словно это письмо что-то сможет изменить.Жизнь ужасно быстро теряет свою ценность и прелесть. Уже и не знаю, что в ней может прельщать. По-моему, все пустое. А смысл жизни не в любви, в смерти.Не смею надеяться, но если ты позовешь меня, если хотя бы намекнешь, что я тебе нужен... Если ты только позовешь..."
     Лина не дочитала до конца, потерла переносицу. В главах мелькнула лукавинка.Она секунду колебалась: осилит или нет, и засунула листок в считывающее устройство.
     - Смоделируй звук, - бросила компьютеру.
     Машина вздохнула, или показалось, тишина.
     - Ну, в чем дело?
     -А-а-а... - В комнате будто зазвенела струна печали, волны отчаяния захлебывались в водопадах слез, шторм душевной боли и мертвая рябь горя.
     И ... искусственный мозг не выдержал, опять хлынули, заполнили дом все записи криков, содержащихся в его памяти. Рев нарастал, громкость стала невыносимой. Хозяйка зажала уши, чтобы не оглохнуть, со злостью несколько рея стукнула своим изящным кулачком по корпусу компьютера. И закричала сама: высоковольтный разряд, зародившийся где-то в недрах машины, выскочил изнутри и вонзился своим острием в ее правую руну. Через мгновение такой же заряд ударил в левую. Почти одновременно крошечные молнии обрушились на ноги.
     -А-а-а-а... - Нечеловеческим голосом закричала Алина, - а-а-а-а…
     Заранее подготовленный к причудам хозяйки компьютер какой-то своей
нормально функционирующей частью добросовестно продолжал реагировать на внешние
раздражители, продолжал записывать и голос Лины. Он записал и последний –
смертельный крик, когда сильный заряд электричества ударился в ее грудь.

               
     "Кругом кишат изобретенья
     Между собой вступая в связь,
     Иль просто саморазмноженьем Простым делением плодясь.
     И предстает нам с каждым годом Загадочнее, чем была Нерукотворная природа,
     Та, что людей изобрела"...
     Блайт отложил книгу, иногда на досуге баловался лирикой, и повернулся к видеофону.
     - Я слушаю.
     - Норбу Тулку, спасательный корпус. Мистер Блайт, вы не могли бы вылететь в квадрат 311, вилла Кэрролов. Это срочно.
     - А что случилось?
     - Несчастье, мистер Блайт. По системе КОС-ПАС пришел сигнал тревоги. Вилла горит, домашний биокомпьютер на отзывается. Возможно, понадобится ваша помощь. Одна из наших групп ужа там.
     - Через минуту вылетаю.
     ...Вершина дома тонула в дыму. Спасатели в своих блестящих доспехах уже копошились там. Их штаб расположился у подножия скалы, рядом с вертолетами. Туда приземлился и Блайт.
     Лица людей были бледны, закаленные в различных передрягах спасатели ничего не могли поделать с собой, суеверный ужас закрадывался в душу, мешал трезво оценивать обстановку, правильно действовать. Время от времени по ущельям ураганом проносились крики, разносимые все еще работающими внешними динамиками дома. Они приводили в трепет храбрые сердца спасателей. Так громогласно умирающий слон изливает свою боль, обиду и тоску перед тем, как пасть бездыханной тушей под тяжестью разрывной пули.
     - Два раза промахнулся, - словно в трансе повторял кто-то из спасателей, видимо, пилот.  - Два раза промахнулся...
     В ста метрах от них, наполовину искореженный, приник к камням межконтинентальный глайдер.
     - Что с ним случилось?  - спросил Блайт.
     - А, какой-то сумасшедший.
     - Джеймс  Кэррол,  судя по документам,  - уточнил другой спасатель.  - Непохоже на самоубийство. Когда мы прибыли, он был уже мертв.  Док, вы будете осмотривать тело?
     - Нет, - помотал головой Блайт.  - Нет,позже.
     Одни из спасателей прислушался к рации.
     -А, черт, опоздали.  Похоже, док, - он обратился к Блайту, - ваша помощь не потребуется.  Хозяйка мертва. 
     Блайт подавленно кивнул. 
     Приземлился еще вертолет. Кто-то недовольно ругнулся.
     - Уже пронюхали.
     Когда из машины выскочили два человека с видеокамерами, Роберт понял, что имелись ввиду журналисты, один сразу направил камеру на виллу,  другой - на группу спасателей.
     - Ваша оценка случившегося?
     - Комментариев не даем,  - услышал Блайт.
     Ближайший журналист обратился к нему.
     - Мировая служба новостей,  сэр. Вы врач?
     Блайт кивнул.
     - Кэрроллы  пользовались вашими услугами? - Он снова кивнул.
     - Что вы о них можете рассказать9
     -Ничего.
     -Извините, мистер...
     - Блайт.
     - Мистер Блайт, подобной катастрофы не было со времени гибели прогулочной яхты "Диана". Как вы думаете, что могло случиться в этом доме, оборудованном по последнему слову техники?
     -Я не технарь.
     - Но система пожаротушения, за которой следит компьютер, не сработала. Более того, сам компьютер, похоже, вышел из строя. Этого же не может быть.
     - Я не разбираюсь в технике, - повторил Блайт.
     - А Кэрролы разбирались?
     - Возможно. Может быть... миссис Кэррол.
     Доктор вдруг понял, начал догадываться, что здесь произошло. И эти крики…
     -А что это за крики разносятся9
     -Крики? - Роберт будто очнулся. - Не знаю.
     Журналист привычно скорчил гримасу недовольства и оставил Блайта в покое.
Неожиданно наступила тишина, крики смолкли. И все перевели дух.
     - А-а-а-а…
     Блайт мог поклясться, что слышит крик  Алины Кэррол. Зта красивая, избалованная женщина могла кричать только так: пронзительно, томно и от неожиданности чуть удивленно. Крик быстро угас, наступила полная тишина, теперь уже не прерываемая ничем. Ее уже не могли одолеть голоса воспрявших спасателей, треск рации, шипение нескольких щедрых брандспойтов.Журналисты, не выудив ничего для себя существенного из людей, извлекали информацию из воздуха, водя объективами видеокамер по дому, спасателям, окрестным горам и снова по дому.    
     Роберт обессиленно присел на обломок скалы. Он сидел и беззвучно плакал.  Потом он не мог даже  объяснить себе, отчего он плакал. Редко что-ли врачу приходится наблюдать смерть.  Просто сидел и…  В общем, жил.