Предприниматели

               

Предприниматели  бывают разные: примитивные – у которых нет расчетного счета в банке и они, в одиночку, торгуют своим нехитрым товаром на рынке, просто предприниматели – у которых есть и расчетный счет в банке, и наемные лица и может быть один магазин или киоск (торговая точка), небольшое дело (мастерская, лавка), и предприниматели – «буржуи» – у которых сеть магазинов, много работников, средненькое производство. Последние – самые расторопные и удачливые хозяева, практически директоры малых предприятий, держащие всегда нос по ветру и делающие бизнес весьма успешно.
Бычков и Радченко были старыми приятелями, в коммерции – не  один год, оба прошли тернистый путь становления как предприниматели: таскали вместе, когда-то, баулы с товаром с московских, турецких и прочих оптовых рынков, наживали себе язву желудка, нервы трепали, сбивали ноги, зарабатывали и вновь «прогорали», экономили и снова  шиковали, словом – «крутились». Вот только одному из них повезло больше: сделался «буржуем», другой – довольствовался небольшим, но весьма прибыльным, продовольственным магазином, расположенным в центре города.
Предприниматели были ровесниками: каждому было под пятьдесят.
Бычков – солидный, высокого роста, полноватый блондин, с подстать его бизнесу  крутыми плечами. Ходил всегда фазаном: в тщательно отутюженном костюме, в белой рубашке, ежедневно меняя цветастые галстуки. Деньги у него всегда водились и большие. Мог себе позволить раз в два года менять свою личную легковушку – иномарку. Хоть и не на новую – трех - пятилетнюю, но непременно голубого цвета, под цвет глаз хозяина.
Радченко – худощавый, невысокого роста, немного сутулый, лысоватый брюнет, тоже не бедствовал, но жутко экономил буквально на всем: на зарплате своих двух продавщиц, на торговом оборудовании (было все б\у, но добротное – скуплено крупным оптом, за бесценок), на автомашине-фургоне, эксплуатируя ее аккуратно лет десять (а сколько ей лет от роду и сколько у нее было до этого хозяев – история умалчивает), даже на собственном питании. Деньги он копил для великого дела, а часть – откладывал на черный день.
У Бычкова было десятка четыре подчиненных, одних только водителей  – пятеро, а у Радченко – кроме двух продавщиц, разбитных разведенок, собственный единственный его сын крутил баранку фургона и был, так сказать, у него на подхвате. Сам Радченко ездил на видавшем много горя стареньком «Жигуленке», вечно его ремонтируя и ругаясь, так некстати, случившейся очередной поломке.
«Плюшкинский внучок», – дразнил приятеля Бычков. Тот не обижался, и хитро гладя свои редкие черные усики, назидательно говаривал: «Зато у меня каждая гривна в деле… Что ни день – в каждый карман  копейка скатывается».
Собирались в последнее время приятели не часто: Бычкову было просто некогда (за бизнесом нужен глаз  да глаз), а  Радченко  от доконавшей его, все-таки, прижимистости, экономил, в глубине души радуясь, что не случились лишние планируемые расходы. Так как все их встречи обычно проходили в любимом ресторане, на окраине города, с обильной попойкой и часто до утра (у какой-нибудь подружки продолжали банкет), то денег требовалось для этого не мало. Правда, Бычков всегда оплачивал две трети всех расходов, подтрунивая над приятелем: « А третинушка – твоя…Тряси мошной, деньгокопитель».
В такие вечера они расслаблялись по-полному: изливали друг другу душу, делились новостями бизнеса, обсуждали нехитрые, но для них такие важные, проблемы (торговали ведь оба продуктами питания), и выпивали-танцевали под лихую музыку – до изнеможения. Оба были страшными любителями потанцевать, да еще с хорошенькими партнершами.
Приятели никогда надолго не терялись и всегда помогали друг другу различными советами и  делами, но что касается помощи деньгами – ну там одолжить на недельку-другую, или дать кредит, без процентов, на какую-нибудь срочную покупку – то ни-ни, это было в не всяких обсуждений – материально независимыми их сделали годы. Каждый знал цену деньгам и как их можно быстренько прирастить, вот потому (если и случалось) кредиты брали у других, или в банке.
Не дружили друзья-приятели и семьями. У Бычкова вечно менялись жены (только официально браки заключались трижды) и он то и делал, что занимался бракоразводным процессом и дележом имущества.  Радченко же был вдовцом и поначалу не мог найти хорошую женщину, чтобы заменила его сыну мать, а потом (опять же из экономии) махнул на это рукой и воспитывал сам парнишку, по-холостяцки долбя нравоучениями и дотошно требуя тщательного выполнения всех хозяйственных дел.
Предприниматели, не имея возможности встретиться, часто перезванивались. Говорили только по делу, сухо, консультируя друг друга по тому или иному вопросу. Задушевных разговоров у них никогда не получалось. Да и дружбы так таковой в принципе и не было – у каждого был свой мирок, своя отдушина, своя низменная цель, которую друг другу не раскрывали. Хотя у каждого на лбу было написано: «Его богатство – еще не предел, он – достоин большего», и дух необъявленного соревнования всегда присутствовал в их отношениях. Само собой, Радченко чувствовал себя никчемным, ничтожным, созерцая, не без зависти, успехи собрата. «Ничего,  – успокаивал он себя. – Неизвестно чем кончится эта гонка с открытием новых рабочих мест у Бычкова. Я, потихоньку, не выделяясь, скоплю себе на достойную старость, а промотать нажитое любой дурак сумеет».
Осторожный в бизнесе, Радченко ругал часто Бычкова, похваляющегося ему открытием очередного своего магазинчика-киоска:
– Зачем тебе это купечество… Плодить работников – делу вредить. Ты думаешь они тебе прибыль принесут, нет – только головную боль. Сожрут твой капитал, ненасытные. И галстук новый купить будет не на что…
– Не сожрут, – смеялся Бычков, закуривая дорогую сигару.  – Я не ты – плачу им хорошо, а работать  за троих заставляю. Они, что пчелы, мед несут в мой улей. Я же – их матка: кого хочу – жалую, милую, а кого – бью и выгоняю.
«Пчеловод хренов,  –  злился Радченко.  – У пчел ведь часто мор бывает».
Бычков же рос, «поднимался» и вскоре «оккупировал» почти весь их город сетью своих продовольственных магазинов. «Ненасытный, – ворчал про себя, злясь, Радченко. – Сломает когда-то себе шею. Все расширяется, а денег не копит… Простофиля».
Не желал Радченко неприятностей своему приятелю, они сами его нашли и причем, как - всегда, некстати.
Однажды, в февральский тихий, морозный вечер, Бычков ввалился в его магазин, напугав своим видом чуть ли не до смерти продавщицу. Блед- ный, полупьяный, в грязной, порванной рубашке, без галстука, он потребовал позвать Радченко.
– Ну, что, накаркал, – рубанул Бычков ему, без обиняков. – Я прогорел…к твоей радости…
Со слезами он поведал, что сегодня его автофура, доверху забитая ящиками со спиртным, перевернулась на большой  скорости на скользкой дороге. Машина с товаром – вдребезги, а водитель с экспедитором – в морге.
– Все… Пойду повешусь! – орал, рыдая, Бычков. – Где деньги взять чтоб все это оплатить …и где найти силы чтоб горе оплакать…
– Не дури, – пролепетал Радченко, хмурясь. – Придумаешь что-нибудь…Кредит возьмешь.
–Уже и так весь в долгах…Универсам последний все жилы из меня вытянул.
– Иди, проспись, и успокойся… Утро вечера мудренее.
– Как же – пойду, – прогундосил Бычков и, достав из кармана маленькую металлическую фляжку с коньяком, быстро залпом ее осушил и зло бросил: – Поеду …Залью горе.
– Куда же ты пьяный поедешь? – забеспокоился Радченко.– Разобьешься.
– А черт с ней… Все равно машинке конец. Продавать придется.
– Давай я сяду за руль, – предложил ему Радченко.
– Да пошел ты, – выругался Бычков, но потом, дико извиняясь, попросил, жалко сложив губы в трубочку: – Закинь, скотину, на хату…

                *                *                *
Утром, за завтраком, Радченко поделился плохими новостями с сыном.
Тот, не выспавшийся, больной (после очередной холостяцкой пирушки), вздохнул и, зевая, проговорил  довольный:
– Во, теперь на одного конкурента будет меньше… Всю выручку перехватывал.
– Сопляк, – бросил Радченко и попытался отвесить ему подзатыльник.
Сын проворно увернулся и обиженно произнес:
– А что, я не прав? Сам это каждый день бубнишь… И чуть что – так сразу рукоприкладство… Не маленький.
Отец хмуро посмотрел на крепко сжатые кулаки сына, на его мощную, коренастую фигуру и полное, скуластое лицо (весь в мать – покойницу), на котором заиграли желваки, и сказал более-менее сдержанно:
– Молод еще бизнесменов обсуждать… У человека – горе.
– И что мне из этого, – сказал невозмутимо наследник. – В кармане денег не прибавится.
– Больно ты крутым стал, – забурчал Радченко. – Вчера опять с работы раньше слинял. Пьешь, девок щелкаешь… А кто мне обещал в институт готовиться?
– На кой ляд тебе сдался этот институт. Выброшенные деньги… В армии водилой меня сделали – спасибо. Голова у меня есть – обойдусь без университетов.
– А для кого я деньги  копил пока ты в армии портянки перематывал?!  – взбесился отец. – Не для твоей ли учебы?
– Зачем мне пять лет мозги сушить, – сказал спокойно сын. – Чтоб зады нашим продавцам на поворотах заносить? Нашел для меня дело… Дай мне эти деньги и я раскручусь покруче чем Бычков… Или сам вложи их срочно в бизнес. Че, их законсервировал?
– Молчать! – заорал Радченко. – Не тебе решать.
– Нет мне, – выдал сын. – До армии я сколько лет на тебя пацаном отбатрачил?! В армии – не шиковал, копейки лишней не попросил… После дембеля скоро год как получаю от тебя нищенскую зарплату. Хватит. Теперь я вправе потребовать свою долю.
– Ах, так, значит, ты ставишь вопрос, – сказал, бледнея, Радченко. – И как ты намереваешься ею распорядиться?
– Куплю себе машину… новую… Организую частное такси.
– И все?
– Не-а, – сказал серьезно наследник. – Куплю квартиру и женюсь.
– На ком позволите узнать?
– Какая разница. Лишь бы девка была побогаче… Вон хоть на младшенькой Бычковой… Хотя нет – батя ее пролетел… может по миру пойти…
–  А с учебой же как?
– Потом, как-нибудь… Заочно…Куплю или стану за дипломом в очередь.
– Так, – побагровел Радченко-старший. – Значит, без высшего образования хочешь делать бизнес. По рабоче - крестьянски. На авось.
– А что тут плохого. Ты вот университетов не кончал, а заправляя- ешь…И Бычков такую тему зарулил в городе. Только держись… А что у вас позади – только десятилетка.
– Да, – протянул важно отец. – А ты знаешь, что такое маржа, дивиденды, маркетинг- лизинг.
– Не-а.
– И я толком не знаю, – вздохнул Радченко. – Только догадываюсь.
Он вопросительно глянул на сына и, хитро сощурившись, вдруг неожиданно ошарашил:
– Я тут всю жизнь банк свой открыть мечтаю. На тебя, уже ученого, была надежда…
– Серьезно, – сказал, аж присвистнул сын, и глаза его загорелись. –А денег у тебя хватит?
– Хватит… Ежели с Бычковым скинемся.
– Так он же фуру свою проморгал…
– Ведь она у него не последняя.
– Да… Круто, – вновь присвистнул озадаченный сын. – Вот никогда б не подумал, что вы, старики, такое затеяли.
– Так пойдешь учиться?
– Теперь пойду, – промолвил счастливо сын. – Кому как не мне надо учиться. У Бычкова одни только девки… Настругал, от каждого брака… Наследника то и не имеется.
– Вот и ступай… Пока заводи нашу колымагу, – подытожил Радченко-старший и, заговорщицки ему подмигнув, сказал, как ударил: – Дай срок… Еще зазвучит наша фамилия!

                *                *                *
Уже на работе, в магазине, в крохотном, но уютном, своем кабинете, Радченко, не спеша, вдумчиво начал строить план своих дальнейших действий.
От природы предприимчивый, хитрый, он давно присматривался к бизнесу Бычкова. Подмечал лишь только достоинства, а недостатки – те сами лезли из дверей его магазинчиков. « На черта ему множество этих киосков и полуподвальчиков, – думал он. – Куча людей, уйма перевозок, лишняя бухгалтерия. Наклоняется, дурак, за каждой копейкой, нет чтоб рубить капусту только крупную».
Радченко, конечно, соврал своему непутевому сыну о затее учредить свой банк, куда ему и Бычкову до этого, тут капиталы нужны немалые: десятков, сотни предпринимателей. Но как это подействовало на сына. Враз  передумал отделяться.  «Да, объединить бы силы его и Бычкова, – роились мысли и выстраивались сами по себе в стройный, логический лад.– Ведь  это же горы можно свернуть. Напор Бычкова, помноженный на разум, трезвый расчет Радченко, плюс энергия, задор их детей – это же семейный получается трудно потопляемый бизнес - корабль». «Ай да сынок, – потирал от удовольствия руки Радченко. – Тупой, а ведь такую идейку подбросил…Его подучить, поднатаскать – брильянт будет, а не глава семейного клана».
Расчувствовавшись, Радченко покинул свой кабинет и выскочил, через заднюю дверь, покурить во двор.
Яркое февральское  солнце приятно резануло своими лучами- щупальцами по глазам, а легкий морозный ветерок взъерошил его редкие, черные волосы, холодя обнаженную голову. Жмурясь от яркого света, Радченко, как в молодости, сладко потянулся и, почувствовав в себе большой прилив сил, бодрости, радостных чувств, что с приближающейся весной грядут большие приятные хлопоты, сам себе улыбнулся.
– Балдеешь? – злорадный женский возглас вырвал его из цепких лап сладостных мечтаний.
Он оглянулся. Его продавщица – полноватая, но с хорошей фигурой, молодка, подбоченясь, осуждающе смотрела на него.
– А что?
– Твой сын скоро весь магазин своим девкам раздарит, – пожаловалась она с упреком.
– Опять гусарит?
– Ага… Набрал в корзинку вина, конфет, фруктов и помчался к своим разлюбезным.
– Что ж ты ему это позволила! – возмутился Радченко. – Я же тебе запрещал давать ему на вексель!
– Ему запретишь, – виновато сказала продавщица, густо покраснев. – Грозился сообщить моему сожителю, что я с тобой… сплю…
– Вот как… Ну я ему надеру сегодня задницу.
 И глядя на нее, такую запыхавшуюся и привлекательную, тепло бросил:
– Иди, работай.
Продавщица, переминаясь с ноги на ногу, деликатно поинтересовалась:
– У меня завтра выходной… Приходить – вечером?
– Нет, – замахал рукой Радченко. – Сейчас не до этого… Дела появились срочные.
– Как скажешь, – брякнула продавщица и чинно, покачивая бедрами, удалилась.
«Все, хватит нам, холостякам, без дела гулять, – сказал себе растревоженный Радченко. – Завтра же – в бой!  А сына – в  авангард!»
               
                * * *
– Ну, что, похоронил? – спросил, на ходу, ворвавшийся решительно Радченко.
Бычков сидел в своем офисе и был чернее тучи. В его уставших глазах была такая печаль и  тоска, что впору самого в гроб укладывать.
– Да… Таких орлов в землю зарыли… Золото были, а не работники…
– Пусть земля им будет пухом, – проговорил поспешно Радченко и сел в кресло напротив.
Огляделся вокруг, закурил неторопливо сигарету. Глядя на сникшего приятеля, на его помятый, нечищеный  костюм, сочувственно спросил:
– Семьям погибших денег подбросил?
– Конечно, – протянул невесело Бычков. – Отдал последние… Все, что осталось. Деток их жалко… Одна малышня…
– Как торговля? Лихорадит?
– Не то слово. Трещит по всем швам… А тут еще мои околовсяческие дамы атаковали… Дай, да дай им денег. Хоть бы кто посочувствовал… На мели ведь, – И, тяжело вздохнув, горестно продолжил: – Недавно, перед тобой, залетала моя бывшая, третья… Кричала – если не дам ей денег … на какую-то операцию… пластическую… то утопится в проруби.
– Послал? – спросил участливо Радченко.
– Что ты. Не умею я так с женщинами. Молча снял свой золотой перстень и отдал.
– Взяла?
– Аж подпрыгнула от радости! Прохиндейка.
– Построже бы ты с ними… И гнал бы всех в шею.
– Гоню, – пролепетал Бычков. – Сказал уже всем: заикнетесь о деньгах – морды побью.
 «Ты – побьешь, – сказал про себя Радченко. – Терпеливый провинциальный султан». Усмехаясь, поинтересовался:
– Лимузин еще свой не продал?
– Пока не было времени. Займусь этим завтра.
– И не продавай, – распорядился Радченко. – Ты же на ней и полгода еще не катался.
– А чем же я буду рассчитываться за взятую водку… Своими трусами?
– Зачем, – улыбнулся Радченко и торжественно вытащил из дипломата бумажный сверток. – Прими помощь от меня… Положишь на счет в банк, как – изловчишься. Закроешь свою брешь! А разбогатеешь – отдашь…
– Ты это серьезно! – удивился Бычков.
– А я когда-нибудь эдак шутил?
– Нет,  – сказал  Бычков и весь просиял.
– Не сомневайся, – затараторил Радченко. – Сумму даю тебе приличную. Хватит все дыры залатать… Но только прошу тебя – экономно, без излишеств. И не на баб!
– Дай я тебя расцелую, – расчувствовался Бычков, потянувшись к приятелю. – Ангел ты мой, спаситель!
Приятель не выносил фамильярностей и неумело стал от него отбиваться.
– Вот пристал. Не баба…Давай лучше о деле поговорим.
Бычков сконфузился и только сейчас заметил, что Радченко был при полном параде: новый костюм, галстук, модные туфли.
– Ты что женишься? – забеспокоился он. – Так тебе деньги нужны самому.
– У тебя лишь одно в голове. Половой гангстер, – засмеялся Радченко и, поправив давящий его худую шею галстук (давно не носил), перешел быстро к делу: – Хочу построить новый супермаркет, двухэтажный, рядом со своим магазином. Ты же знаешь – землица там есть свободная, покупаю же всегда с дальней выгодой… Плюс  склады старые можно снести, толк от них – копеечный… Разрушим и построим целый торговый центр… В центре города… Клондайк!
– Так, – сообразил быстро не глупый Бычков. – Значит, ты меня хочешь взять в долю?
– А кого же еще, – заулыбался Радченко. – У тебя – опыт. В горисполкоме двери ногой открываешь… Да и знаю я тебя – целую вечность.
– Да, задал ты мне ребус, – почесал друг затылок. – Не вовремя. От похорон еще не отошел.
– Промедленье смерти подобно, – разухарился Радченко. – Я эти три дня тоже не спал: исколесил тысячу километров. Всех знакомых, родственников поднял на ноги. Проект супермаркета типовой подобрал. С кредитом тоже договорился… Под вновь создаваемое предприятие.
– И кто же будет в нем директором?
– Конечно – ты, – искренне удивился Радченко. – Я же буду твоим заместителем.
– Добро, – крякнул Бычков.  – Кажется, начинаю, наконец-то, догонять. – И, уже заинтересованно, поспешно уточнил: – А я что должен поставить в общий котел: своих бывших жен или пыль из пустых карманов?
– Не смеши меня, – обиделся не на шутку Радченко. – Принимай и ешь все уже мною разжеванное.
– Готов, – посерьезнел Бычков.
– Деньги у тебя есть и немалые, – учил его Радченко.  – Не по-хозяйски их ты рассредоточил. Отдача – мизерная. В течение месяца, с аукциона, так выгоднее, продашь четыре-пять своих магазинчиков, те, что меньше всего дают прибыль, и капитал – в дело… Продашь магазины влёт – дурней среди нашего брата хватает. Рожу при этом сделаешь трагическую, мол, разорился. Любой захочет сделать тебе пакость… На свою голову…
– Так-так, – залепетал Бычков. – А в это время родится наш монстр… Так?
– Допетрил для чего нужна спешка…За это время от людей своих лишних избавишься. Плача, что нет денег …Банкрот… Лучших – потом к себе призовешь, сделав тем самым  им проверку… на вшивость.
– Ну, стратег! – завопил радостный Бычков. – План твой принимается. Вот только кто будет нашим главным бухгалтером?
– Естественно, что твоя младшенькая дочка… К тому времени защитит уже диплом… Так?
– Да,  – обрадовался  Бычков. – Я только об этом подумал.
– А начальником над экспедиторами и водителями будет мой оболтус… Идет?
– Идет… Дело он знает и машины любит.
– Ну, что, по рукам? Приступаем к великим делам! – воскликнул удовлетворенный Радченко.
– По рукам, Плюшкинидзе, – сказал сраженный деловитостью друга Бычков, и первый протянул ему руку.
– Только без кидаловов, – бросил жестко Радченко, скрепив рукопожатие.  – Я – не твоя очередная жена… То люблю – то не люблю. Башку быстро оторву.
– Ты же меня двадцать лет знаешь… Бизнес – это святое. Когда  я кого подводил?
– Знаю. Иначе бы не пошел бы к тебе в компаньоны.
Радченко облегченно вздохнул, постучал в напряжении пальцами по столу и, решившись, добил окончательно приятеля:
– Ты как смотришь  на то чтобы наших деток поженить? Для дел совместных это бы не помешало…
– А что, можно, – поддержал его идею Бычков и, похлопав по плечу друга, выдал обидчиво: – И почему ты сегодня опережаешь мои мысли?
– Много мы с тобой водки перепили, брат… Знаем друг друга.
– Вот только пойдет ли замуж за твоего парня моя младшенькая?
– Проведешь разъяснительную работу.
– Впрочем, недавно их видел в подъезде – целующихся, – уточнил сам себе Бычков. – Может, что-нибудь и срастется.
– Зачем же долго ждать… Вот, в воскресенье, и подвалим с сыном – свататься… Примешь?
– Валяйте… Там все и обсудим.
Друзья, наконец-то, расцеловались и разошлись, оба довольные, внедрять в жизнь намеченные планы.
 « Во, когда прорвало человека, – думал с теплотой о друге Бычков. – Сколько лет скрывался под личиной тихушника - неудачника. Не голова – кладезь мудрости». « Как все хорошо сложилось. Все при деле… Толковом, – радовался Радченко, выжимая из своего «Жигуленка» все его лошадиные силы. – Жаль, что не дожила до этого дня моя раскрасавица… Порадовались бы вместе… Надо непременно съездить на кладбище. Проведать ее могилку».
                ----------------------------------------
                ---------------------------