40 дней счастья глава 1

                Глава 1


Сегодня утром меня убили. Проходил мимо банка, остановился, чтобы посмотреть курс рубля. Смотрю на цифры, а думаю о другом – двух секунд хватило на всё. О чём мыслил, не припомню, кажется о счастье и о будущем, зачем остановился, не знаю? Нужен мне, этот курс! Лишней копейки в кармане нет. Вот так всегда – праздное любопытство. Всё суета –  бессмысленные движения.  Повернул голову и почувствовал сильный удар в грудь. Мелькнули зелёные буквы, беззвучно посыпались тяжёлые стёкла окон. Потом стало темно и тихо. В сравнении с уличным шумом, это была действительно тишь, в ней звучала своя мелодия – звуки тихого мира, да и темнота была не чёрной, а какой-то прозрачной – сначала с тревожными багровыми переливами похожими на закат, а потом с фиолетовым свечением. Ох, как не повезло. И что интересно, никаких болевых ощущений, ни криков, ни стонов и никакого страдальческого выражения лица. Да и упал не красиво, ни так как в кино, свалился, будто мешок с мукой.  Почувствовал пружинящий асфальт. Ударился головой и опять не больно, вот только череп будто треснул, и шишка выросла, и так противно стало. Я несколько раз пересматривал момент своего падения со стороны. Непривычно видеть себя в таком положении. Подобное случалось в детстве – шишаки набивались регулярно – то с дерева упадёшь, то с велика, а бывало, нырнёшь с мостика и башкой о камень. А сколько раз меня убивали во сне, не сосчитать. А тут такое, по-настоящему, да ещё  из пистолета.

       Поначалу я был уверен в случайности произошедшего, но позже пришла догадка, что убили намеренно. С чего бы это? Удивляюсь, а всё ж таки версию не отметаю.
       Их было двое – в неприметной болотно-зелёной спецовке и в светло-серых балаклавах. Не помню, когда я их заметил до или после, но они были похожи на инопланетян. Тот, что с автоматом выпустил несколько очередей по зданию, а второй сделал три выстрела и поразил три цели – я одна из них. Они схватили пустые сумки инкассаторов и скрылись. Странное получается ограбление – автоматчик наделал шуму зачем-то, сумки инкассаторов были ещё пустыми и наконец, причём тут я? 
      
        Пришёл в себя, когда нас выгружали. Судя по жёсткой тряске, это был УАЗ. Потрёпанная машина с ржавчиной по всему кузову и неудобная, до сих пор спина болит. Слышал, что они хороши на песках. «Буханке» лет двадцать пять, не намного моложе меня. Сначала вытащили двоих в форменной одежде, потом меня. Какая нелепая смерть. Я, не вполне осознавал что происходит, но то, что меня убили, знал точно. Никаких сомнений, а ведь столько дел намечалось. Настроение на подъёме, погода ласковая, солнышко, птички щебечут, так хорошо было, я чуть было не взлетел, выходя из подъезда. А как я ждал этого дня, и с каким удовольствием ушёл из дому. И главное никаких предчувствий.               
        Прошло примерно полтора, два часа, но по ощущениям гораздо больше. Сегодня должен был уехать  в командировку и кажется с кем-то встретиться по пути на вокзал. Я остановился на мысли о встрече и не смог её развить. Вместо этого в голову лезла всякая чушь – фрагменты вчерашней ссоры с Вероникой и обрывки теперь уже необидных, а скорее нелепых и бессмысленных слов. «…».

        Утренний сон как всегда был цветным, запомнился небольшой фрагмент. Так всегда бывает. Сон длинный, как полнометражный фильм или даже сериал, в хорошем качестве с интересной, но ломкой сюжетной линией. Отчётливо запомнилось то, что не имеет значения. Много больших и маленьких змей, которые норовили, укусить, и приходилось от них убегать. Всё это на пляже, людей было совсем мало, и они спокойно загорали, не обращая внимания ни на меня, ни на змей. Я хоть и убегал, но боялся не сильно. Гадюки были большие и маленькие. В какой-то момент, они прислушались к мелодии будильника и это меня спасло. Потом бесконечные утренние новости про Белый дом и Дональда Трампа, политическую цензуру в социальных сетях. Припомнился пролитый кофе на любимую скатерть Вероники. Я бросил её в стиралку и ушёл. Она спала, крепко уцепившись за подушку, как за спасательный круг. Так спят дети. Так спал и я, до того как встретил эту притягательную женщину, но теперь уже мало-функциональную. Влюбился в неё сильно – до нездоровой дрожи и она меня любила, чуть ли не на руках носила. Всё закончилось до странности быстро, что-то изменилось в ней, и в мире, да и во мне. Так до конца и не понял? Сплошное сумасшествие, а ещё эти короновирусные мутации. А может всё от них?

        В «буханке» изрядно трясло, и я окончательно пришёл в себя. Хотел выйти своим ходом, но мне не дали, только глаза открыл и голову приподнял.
        – Ты убитый, так что лежи и не рыпайся – сказал один из санитаров в сером халате. Другой засмеялся и добавил – ну и мертвяк в последнее время пошёл и как с таким материалом работать? Вот скажи – как? Хоть бы платили нормально.               
        Толстая красная физиономия, напоминающая свиное рыло зловеще сопело, на шее вспучились вены. Я представил себе, как из них фонтанирует кровь и мне стало не по себе. Такой может и добить и я не рыпался, закрыл уже закрытые глаза ещё сильней. В голове послышался гнусавый голос поэта: «И вы прошли сквозь мелкий, нищенский, нагой, трепещущий ольшаник в имбирно-красный лес кладбищенский, горевший, как печатный пряник».  Чиркнула спичка. Знакомый и какой-то далёкий голос исчез. Кто этот поэт? Спрашивал я у себя. Да ты его знаешь – отвечал я себе. Это же твой любимый. Я знаю его, но не помню. Не помню. Любимых у меня много. Да знаю, что много – знаю. Это точно не Мандельштам. Нет, не он.               
        Санитары закурили. Я не смотрел на них и не чувствовал запаха дыма, но точно знал, что они курят. Во мне происходило что-то странное. Иногда сознание на мгновение пропадало и тут же восстанавливалось. Я видел с закрытыми глазами лучше, чем с открытыми и, как мне показалось, мог отключить эту опцию. Не то чтобы лучше, а как-то по-другому, в другой цветовой гамме, в полумраке, но отчётливо, а главное, что не нужно всматриваться. Когда в очередной раз появилось толстое лицо санитара, это сработало автоматически. Перестал видеть, потому что не хотел. Нас занесли в небольшое помещение. Дверь захлопнулась. В коридоре смеялась женщина. Дверь хлопнула ещё раз, ключ совершил два оборота вокруг своей оси и я наблюдал за вращением ключа и за его невидимой осью. Хотел забыться, как это было раньше до того момента когда очнулся, не получилось. Чей-то шёпот и чмоканье привлекли внимание. Целуются. Я приоткрыл глаза, чтобы увидеть целующихся в нормальном свете и цвете. Разница между этими двумя взглядами была очевидна. С открытыми глазами всё было так, как и раньше, при жизни, а с закрытыми всё иначе. Как будто вечер, освещение неяркое, но чёткое и меняет свой цвет. Взгляд получается целенаправленный и не рассеивается по сторонам, а ещё появляется до сих пор мне неизвестная цветовая гамма. Веки смыкаются, и я вижу потолок, он чем-то напоминает небо и не кажется таким ограниченным. Я останавливаюсь на том месте, где отвалился кусочек штукатурки и этот настенный шрам вижу до мельчайших подробностей. Примерно в радиусе пятидесяти сантиметров всё чётко, а потом начинается туман, уходя в стороны, он сгущается. Создаётся впечатление, что я нахожусь в тоннеле или в большой трубе.   

         – Хватит, не надо шептала с наслаждением пухленькая блондинка своему любовнику. Она говорила громким шёпотом с придыханием и слова «хватит, не надо», имели противоположный смысл и означали – давай ещё, не останавливайся. Это я понимал. Чернявый ухажёр в офицерской форме жадно осыпал спутницу поцелуями, руки блуждали по её телу.
         – Как же я тебя люблю, дорогая. Жаль, что всё так получилось. Мы должны встретиться уже завтра, но лучше сегодня. Да, да, сегодня. А она всё ему отвечала: Люблю, люблю…».
         Я мысленно перевёл взгляд на любовников, а потом на муху. Она потирала свои ножки, выпучив изумрудные глаза. Я не верил тому, что они говорят. Мне показалось, что любовь здесь не причём – что её нет. Во всяком случае – нет в этом помещении.