Необыкновенное приключение строителя Кости

Костя родился до войны, детство его прошло в небольшом городке- железнодорожной станции на ветке Ленинград-Горький, то есть теперь — на магистрали Санкт-Петербург-Нижний Новгород.

Небольшой город был окружён лесами и полями, И, если над полями летали лебеди, то в лесах бродили волки, досаждавшие не только жителям деревень, но и частным домам, из каких и состояли обширные окраины города. Сам же город считался мистическим, необыкновенным местом. В нём были студёные родники, тайные пещеры и даже Дивья Гора — вроде бы, в честь того Дива, что «взбився на вершину древа» и возвещал Игореву полку неудачи в походе. Один из тех, кто впервые напечатал «Слово о полку Игореве», был в некие годы владельцем здешних вотчин; говорят, и сам Некрасов в поэме «Кому на Руси жить хорошо» вывел этот город под именем села Кузьминского, богатого, ярмарочного, фабричного.

Но, впрочем, зная Костину скромность, имя города мы предпочтём скрыть. Несколько небольших школ, футбольное поле, фабрики, больница, баня, рынок с керосиновыми лавками и два городских сада для прогулок, оставшихся в наследство от богатого прошлого бывших фабрикантов... Кто не узнает в этом описании свой маленький городок? Да, еще — маленькая заболоченная речка, в кувшинках и с тенистыми деревьями по берегам... Кичливый воркот лягушек летом, скрип снега зимой, крики петухов в погожую погоду...

Костя мог бы долго хвалить свой город, но вот работы, придя после армии, он сразу найти не мог. Или ехать в колхоз? Или — на фабрику, но фабрики — швейные, ткацкие, и мужские руки были нужны — но на работу грузчиками, подсобными рабочими, на инженера же надо было учиться. Костя за армейские годы забыл все школьные знания...

Тут как раз в городе начали строить большой магазин взамен того, что больше был похож на лабаз. Понадобились строители: крановщики, каменщики, штукатуры. Костя думал недолго: оформился каменщиком. И был очень рад: понравилось ему класть кирпичи ровненько, по натянутой ниточке, проверять свою работу отвесом да уровнем, слушать, что прораб про работу скажет да слушать байки товарищей в перерывы. А прораб Костю хвалил, и зарплату Костя носил мамке да сестрам, и думал, как пойдёт на танцы в горсад и проводит домой красивую девушку, и душа его пела...

Город манил аллеями, и лип, и тополей в городе было много; весной они призывно пахли межзвёздной свежестью, а осенью шуршали сброшенными на дорогу листьями. Прогуляться было бы приятно, но Костя очень уставал на работе. Болели руки, спина ныла, и от кирпичей рябило в глазах, а от бетонной пыли першило в горле. Хотелось придти домой, завалиться в мягкую постель и смотреть то на печку, то на лампадку в углу перед иконами, то на подзоры — белую сеточку-вышивку, что вывязывала ещё бабушка.

А тут ещё наступила пора сенокоса, и  матушка с сестрами собрались к родне в дальнюю деревню, на покосы. Каждый год так ходили на пару недель — помогали, косили сено, вечерами ели печеную картошку, каши, супы из печки, и хоть дома такая же печка и такая же томленая картоха в сметане и масле, и такая же перловая каша с гибами-лисичками, и такой же суп с размоченными в молоке сушёными белыми грибами — да в гостях интереснее, да с песнями, да с прибаутками, да с вечерними рассказами, да с перечислением всей дальней родни...
 
Очень любил эту ходьбу на покосы Костя, и печалился, что нипочём  бригадир с работы не отпустит, хоть больничный бери, да врача разве обманешь? И думать нечего. Сроки строительства шли бурно, заработок рос, простоев не было... И вдруг подвернулась удача: приехал племяш бригадира, стал проситься на работу — подработать надо бы, на что-то ему не хватало, а места все заняты. Бригадир бурчит, что вот какое, дескать, дело, а Костя и скажи: да пусть бы он поработал вместо меня, а я бы на покосы съездил, родне надо помочь, необходимо просто! Он бы взял мой заработок, а я не в претензии, напротив, благодарен буду, мамка и сестры как справятся?

На деле же Костя больше хотел отдохнуть от тяжести работы, да побывать у любимой родни.

Бригадир обрадовался, договорились, и отбыл Костя в деревню.
До деревни ехали несколько остановок на утреннем пригородном поезде, потом на попутном грузовике, потом на попутной телеге, потом пешком дошли.

И в первый же день покоса случилась с Костей незадача — поранил ногу! То ли руки затвердели от  кирпичной работы, то ли сноровку потерял — но там, где надо всё легко и упруго делать, плавно с косой управляться, полоснул Костя по собственной ноге — хорошо, что легко. Однако же он теперь никакой не работник! На пару дней, по крайней мере. В летней пыли не шутка — столбняк подхватить. Перевязали Косте ногу тряпицей, березовых листьев примятых на рану положив, и велели косу оставить, идти в деревню, сидеть у бабы Анны, в ужином ей помочь, если надо будет, а так — просто отдыхать, ночевать. Порез затянется, успеешь косой намахаться! К вечеру все с покоса в деревню придут, кто в стогах под теплым небушком не заночует.

А в ту деревню идти через черную елань — через еловый лес, через светлый сосновый бор,  по еле видному старому проезжему пути. Километров десять идти. Похромал Костя. Вдруг слышит — ездоки нагоняют его, мужики на телеге едут, говорят, садись, парнишка! Костя и рад. Сел на телегу, а и сознание потерял.

Кто-то из мужиков его по голове приложил. Это Костя понял, когда очнулся в лесной сторожке, в углу на тряпье: в сторожке печь горит, в чугунах что-то варится, а мужики себе разговаривают за столом: пригодится парень, худой да тонкий, в любую щель пролезет. И понял Костя, что мужики-то — разбойники! Увидели мужики, что Костя очнулся, стали разговоры заговаривать: мы тебя в лесу подобрали, откуда ты да чей? И будешь ли с нами на дела ходить, в доле быть? Костя и сказал — ни за что не буду. Ну, ешь, пей, говорят мужики, завтра решим дальше. Поел Костя картошки да выпил чуть самогону, и сделал вид, что с самогону ему плохо стало, заснул, дескать. А сам не спит, слушает. Среди ночи заходят в сторожку два огромных мужика. Главарь один, другой тоже непростой, Костя понял. И начинает главарь мужиков ругать: почто притащили парня? Если дела делать не станет — убить придется. А выпустить — наведет на сторожку. Стали судить.

Втоой огромный мужик говорит: дай, я его в бочку положу с обручами, пока спит, закроем бочку, вывезем поутру, как поедем на дело, а по дороге бросим в лесу. Вот и не убъем, и погубим, и на сторожку никто не наведет. Сам помрет в бочке, из дубовой бочки с железными обручами не выбраться.

Решили по ночному разбойному пьяному разумению — и сделали: взял мужик Костю на руки, в бочку опустил, а бочка огромная, многоведерная, широкая. Сверху закрыли, забили гвоздями. Однако Костя глаза открыл, видит: затычки в бочке нет,  круглое отверстие: и печка видна, и слышно все, и дышать можно. Затаился: как бы вовсе не прирезали. А бросят на дороге — всё Божья воля: может, и спасёт кто-нито.

Осталось утра дождаться, а там, как Бог даст. А утром все по-сказанному: погрузили бочку на телегу, видно, главарь с товарищем старались, повезли. И на какой-то горушке бочку из телеги выставили, подальше от дороги оттащили. Пропадай, парень!

И уехали.

Что делать! Стал Костя бочку щупать, большое круглое отверстие есть для затычки. А ведь ещё маленький складной ножик есть — перочинный, а тут и пригодился не только перышки чинить! Стал Костя затычкино отверстие ножичком расширять. Ножичек маленький, да руки сильные, кирпичами закалённые. Ясно — так всю бочку не проскребешь, и для себя дверь не выпилишь. Бочка-то крепкая. Да зато времени много — что ещё делать? Вот уже рука просовывается, кулак пролезть может...

А день к закату клонится.

И не едет никто по дороге, не идет никто по лесу. Знать, глухое тут место у разбойников.

Сидит Костя в бочке, природу слушает. И слышит: ходит у бочки кто-то, дышит. Нагнулся Костя до самого дна, не дышит сам-то, слушает, чует... В отверстие пытается посмотреть... Вдруг мелькнуло серое у отверстия...

Шерсть!

Волк!

Тут Костя сам не понял, как сделал что-то несусветное. Никогда бы он этого не сделал, если бы подумал. Затаиться бы! Но, видимо, от отчаяния и неразумения, высунул он руку из дыры — и схватил волка за хвост! Как раз хвост подвернулся!

И втащил рывком хвост волчий в бочку, и держит обеими руками!

Рванул волчара!

Рванула с места бочка!

И поскакали все трое по сосновым корням прочь с горушки!

Ополоумел зверь, бежит без дороги, летит просто! Бьется бочка о стволы сосен, держит волчий хвост Костя намертво!

Видно, от скачки такой расшатались, съехали с места обручи у бочки — и при каком-то ударе распалась бочка, лопнула! Проехал Костя чуть по мху да отпустил волчий хвост — улетел волк, не оглянувшись. И возвращаться не захотел.

А Костя встал да пошёл в обратную сторону, набрел на речку, по речке дошел до деревни — километрах в тридцати от той, где его ждали.

Вот и все приключение.

А дальше — переночевал на сеновале, приютили и накормили добрые люди, бабку Анну да Костину родню и в той деревне знали, к бабке Анне доставили — опять же, с попутными телегами.

А там родные удивляются: куда подевался было? Да заплутал немного, сказал Костя, вот, на сеновале и ночевал у добрых людей. Ну так и ладно.

Костя думал, рассказать ли про волка — да не стал: засмеют, не поверят. Хорошо, нога не разболелась, а что все бока в синяках от волчьей скачки — так на теплой печи всё заживёт.

И зажило всё. И покосил, и покушал, и рассказов послушал. И приехал в город.

А там пришел на работу: стройка уже по второму этажу идет. Магазин «Прогресс» возводится — не шутка!

Все хорошо. Одно нехорошо: рассказать тянет мужикам про разбойников и волка. Да ведь не поверят, засмеют, запишут в краснобаи да врали, а таким Костя не был. А то еще кличку-какую-нито дадут, волчий хвост или бочка. Или дырка в бочке. Все плохо. И крякал Костя за рассказами на перерывах, но свое слово не вставлял, как ни хотелось. Да и не смог бы он связно все это изложить, а несвязно — лучше и не начинать. Костю как-никак уважали за старательную работу и спокойный нрав, не насмешничали — терять положение на хорошем счету — глупость невообразимая.

Да тут случай помог. Приехал в отпуск дядя, профессор из Москвы, привез несколько палок дефицита огромного - колбасы копчёной! Костя одну колбасину взял на работу. В перерыв товарищи колбасу едят, смакуют, смотрят на Костю одобрительно. Ну, он и начал рассказывать. Но сначала решил рассказать - для разгона - другую историю, что слышал от деда, и тоже про волка.

Дед зимой пошел на колодец по воду, бабка послала срочно для чего-то, и второпях взял не старое темное ведро, а новехонькую бадью, серебристую, только с рынка.
Идет дед к колодцу - а навстречу мужики бегут, с вилами, кольями. А перед мужиками летит серая стрела - матерый волчара, лобастый, страшный, здоровенный. Значит, сунулся в чей-то двор, в сарай ли, успел ли набедокурить уже - но схватились мужики, погнали. И чешет волк мимо деда, тропки-то в снегу узкие, а сугробы в рост. Размахнулся дед бадьёй да как даст по волчьему челу! Волк пронесся дальше, а бадья в блин смялась. Вернулся дед - воды нет, бадьи, бабкиной новехонькой радости, тоже. Уж как она ругалась, бабка-то!

Посмеялись над байкой товарищи, колбасу кушая. Одобрили рассказ. Понравился. Осмелел Костя и рассказал, значит, вот еще какой случай с волком.

Про себя рассказал.

А тут бригадир говорит: это, дескать, известная сказка мордовская. Я ее, кабыть, еще в детстве слышал.

Тут стали спорить в бригаде: было ли, не было ли, могло ли быть. Костя и не рад, что рассказал. Тут помощник бригадира говорит: недавно мне жена говорила, а ей сноха говорила, что погубили в районе бандиты парнишку в бочке. Дело так было - и рассказывает костину историю - и что взяли бандитов, не всех, видимо, но кого взяли - те покаялись, что парня в бочке погубили, в лесу оставили.

Тут еще один из бригады говорит: это правда,верно! Потому что теща и в лес теперь боится ходить, и по малину не пойдет - говорят, ходит в лесах неупокоенный мертвец, из бочки вылез. И в магазинах только об этом и слухи. Косточек-то не нашли! А пироги с лесной малиной у тёщи очень хорошие.

Такое у нас сарафанное радио. Тут и перерыв закончился, и колбасу съели. А Косте сказали: тебе бы на сцене выступать, байки рассказывать! Понравилось, значит.

Костя и сам был доволен открывшимся даром. Понравилось, как слушают, понравилось присочинять на ходу, детали обсказывать.

И пошел он на неделе в милицию - сказать, что это он из бочки вылез, чтоб мертвеца не искали и народ не пугался. Сказал, где и как разбойников видел и в сторожке у них не по своей воле ночевал. А в милиции попросили все обстоятельно записать, и вскоре заехали за Костей - поехали искать ту сторожку. Поплутали вдоль дороги по лесу, поплутали - и нашли. И в сторожке что-то там нашли, и доски бочки с обручами вблизи горушки нашли, и вскоре главаря тех разбойников поймали.

Ну, и в газете написали про Костю и от города ручные часы за помощь подарили, и стал Костя местной знаменитостью.

А тут еще дядя из Москвы сказал: поступай-ка ты в институт, хоть заочно, и работать будешь, и в люди выйдешь. Приезжай, де, останавливайся у меня в столице. Если что забыл для поступления - походишь на подготовительные курсы, вспомнишь.

А Костя вспомнил, как прораб шумел и возмущался: я, де, с таким опытом, знаниями, а приехал молодой - и я должен его слушаться, что ни скажет, за все ему спасибо, потому что у того высшее образование, хоть и опыта нет, и понимания никакого. Очень тогда прораб возмущался. Жалел, что не учился в строительном институте. Только в техникуме.

Вот Костя и решился поступать в институт, запланировал. А дядя ему песню свою записал, и гитару в спортивном магазине купил, раз уж Костя такой молодец. И стал Костя петь, частенько и со сцены в соседнем клубе. Летом все равно поедет поступать - можно и попеть. Стеснение как телок языком слизнул. Спасибо волку! Девушки теперь сами норовят за смелым Костей будто ненарочно по улице пойти.

Так что сказка мордовская или не сказка - а жизнь иногда побогаче сказок будет. Да и сказки повторяются, правда?

А песня - вот она, песня. Про строителей. Костин родич, Евгений Мартишин, профессор строительного института и преподаватель высшей математики, написал. Ведь математик, строитель  и поэт в одном лице - это не сказка. Сказочна вся наша жизнь!


Песенка строителей



Возводятся дома,
Возводятся кварталы
И строятся большие города.
Без нашего труда всего бы не бывало.
Без нашего труда, без нашего труда.

   Ведь мы строители,
   Ведь мы строители
   Страны любимой
   Устроители.

Как хорошо пройти
По улице знакомой,
Где в каждый дом так вложено души.
Деревья выросли. Уютно возле дома.
На лавочку присесть и отдохнуть в тиши.

Здесь будут дети жить,
А там, глядишь, и внуки
Песочницы заполнят суетой.
Творить только добро привыкли наши руки
И наполняется мир этой добротой.


   Ведь мы строители,
   Ведь мы строители
   Страны любимой
   Устроители!