Случай в лесу

«Чёрт дери ты эту ногу» - пронеслось в голове Георгия Ивановича который раз за утро. Старая рана не давала покоя пожилому человеку и особенно ныла в непогоду. За хлипкой, плохо прилаженной рамой, выл ветер, безжалостно срывая пожухлые листья с рябин и маленькой липы, заботливо посаженной Георгием Ивановичем несколько вёсен тому назад. Завывания же его в дымоходе колыхали языки огня, отчего на стене напротив, в полумраке, виднелись причудливые тени, фигуры, угадывались порой  зловещие гримасы… Небо было низкое, осенне-тяжёлое, серая пелена облаков плотно весела над землей и редкие капли холодного дождя то и дело стучали в окно, как незваный, заплутавший путник.

Георгий Иванович поёжился, наливая из порядком закоптевшего чайника кипятка, отхлебнул пару раз и вновь погрузился в раздумья…Осень тяготила его, давила свинцовым небом, будто легло оно на его плечи, давило, физически будто, и оттого всё чаще он казался он потерянным.

Просидев в мыслях своих довольно прилично, и, может быть, и далее бы сидел он так, как вдруг ветвь рябины с силой рубанула в окно, это и вырвало человека в реальность - непогода разгуливалась, надо было выдвигаться, откладывать невозможно.
 

Быстро натянув потрёпанный тулуп да обувшись, Георгий Иванович не забыл и старенькое своё ружьишко, постоял пару минут он и в пороге, будто силясь собрать свои мысли во едино, смачно сплюнув под ноги, очевидно так и не докумекав, чего хотел сам, распахнул дверь из сеней и вышел в осень.

Довольно опытным был стрелком Иваныч, с детства ходил бить он зверя ещё с дедом, потом с батей, вырос он в местных лесах и знал тут каждую тропу, зверя каждого знал по следу. Добывал он зверя разного, и белку бил в глаз, и волка в загривок.
Так и сегодня шёл он тропами своими, исхоженными тысячекратно, надеясь поживиться  чем Бог пошлёт, и даже не добычи ради, в сколько уж вошло в привычку у Иваныча, бродить своими дорожками по лесу, почти ежедневный был то ритуал, вот и сегодня, даже в промозглую осень, вышел он, желая обойти окрестности до первых снегов.

Об этом ли думал Георгий Иванович или нет, да только когда вдруг обнаружил себя он себя в месте незнакомом ему. Несобран был Иваныч.

«Тьфу ты, и на старуху бывает проруха», - «На деда», пронеслось в голове Иваныча и улыбка расправила морщинки губ.

Взяв резко вправо, Иваныч уже продирался сквозь кусты орешника и поросли осины, охлёстываемый беспощадно мокрыми ветками, как вдруг сердце его упало - он понял это сразу, нет, не мог он ошибиться, ещё дед показывал ему это в годы далёкие - берлога, это была берлога медведя! Давно Иваныч не встречал их, давно.
«Итить твою…» - только и подумал он.

Превознемогая страх и озираясь по сторонам, будто вжавшись в землю, медленно приближался Иваныч к убежищу медвеля. Да, разумное самое было уйти прочь сейчас же, но что-то тянуло его заглянуть туда, и он заглянул…
Две тяжёлые лапы легли на плечи Георгия Ивановича, едва он успел нагнуться. Медленно поворачиваясь, будто на вросших в дёрн ногах,  Иваныч готов был встретить свою смерть…
«Шарик, мать твою, Шарик» - это был действительно Шарик, могучий пёс-кавказец, которого Иваныч забыл-таки дома и который сейчас вовсю лизал своим языком лицо Иваныча, вилял хвостом и крайне был ему рад! Шарик был действительно рад, очень рад, …а Иваныч срал, срал не снимая своих ватных штанов, и он тоже был рад, не смотря ни на что, и дав себе строгое слово быть впредь, в зимний сезон, куда более внимательным.