Однажды в Стамбуле

                Моей любимой Андрее Пришакариу
     Пусто ныне в Зале Шепотов, но это только кажется так несвычным еще с византийскими свычаями московитам, будто на грех и смех людям угодившим с их ничтожными дарами от князя своего, вчера лишь вырвавшегося из - под жестокой пяты татарской, да и вырваться, как оказалось, удалось им ровно на половину лета, потому как вновь обретший благоволение ужасного Тимура Тохтамыш пожег напрочь город со всеми горожанами, опять наивно понадеявшимися на митрополита и княжую дружину, ведь сам великий князь первым и удрал с Москвы, бросив людей, домы и пожитки на потребу лихим людям, честно по приступу предложившим по старой памяти еще Чингисхана отдать им десятину во всем. Какой шум поднялся после слов посланников хана Синей и Золотой орды ! Князь самолично топтал толмача, всего - то верно переводившего непонятную тюркскую речь, митрополит посохом тяжким добавил, а как приникли к стенам искусные градобойцы из сунов, буквально из древес бросовых, вервиев гнилых и рук с ногами полоненных в окрестностях мужичков соорудив стенобитные машины, да как зачали стены крушить, забрасывая на посад головы свежерубленные с дерьмом чумным напополам, так и сбрызнула вся головка, поминай как звали. Такова Русь. Не от князя то пошло, сам ведь Рериг, получив явственный отпор от новугородцев, не счел зазорным отступить, бросив казну и жену, в Адойльбьорг, знал ют, что перебесятся скоро сумевшие единство найти на час горожане, разбегутся, не умея никогда совокупиться сами, без гласа начального, таковы все славяне, зря, что ли, само имя их от рабов снизошло. Вот и теперь, сбежав от Святого Мамы, что настрого было воспрещено грамотой еще Ингвара Старого, столпились в Зале Шепотов, ожидая Великого Логофета, вприщур подсматривавшего за ними сквозь маленькую дырочку, буравом палаческим проверченную в жестком атласе, отвеку прикрывавшим вторую часть Залы, куда по праздникам вздымали хитроумными механизмами из - под полу трон базилевса, а в будни принимали тех, кто по запутанным византийским правилам недостоин был Тронной или Галереи, не говоря о Влахерне или, тем паче, личных покоях императора сгнившей империи, от всего величия которой остался колоссальный город с мощными стенами. Да что проку со стен, если хранить их некому. Кончился народец греческий, разбежался в иные веси, где за поклон рыла не бьют, хотя за Бога ради жгут милой душой, аутодафе прозвав, что есть акт веры. Давно не веруют беглые московиты, ни в Бога, ни в птичий грай, ни в сон, ни в чох не веруют. Отучили веровать бескрайние просторы родной землицы, злой к людям, недоброй и ко зверью безгрешному, одно слово : девять месяцев зима, остальные - лето.
     - Отправь их к шкипетарам, - шелестит простуженно евнух Несместарий, неслышно подкравшись к Логофету, - двойная польза станет, и от смутьянов возможных обережемся, и прячущимся по горам занозу воткнем, поломают они головы свои, может, и союз с московитами заключат, а то нам на руку.
    - Нищий с бездельным братья навек, - рассмеялся Великий Логофет, картинно выплывая в Залу Шепотов. Прошелся взад и вперед по изразцам, гепардовую охоту изображающим, нехотя поглядывая на вставших по росту московитов. От доносчиков знал уже, что длинного кличут Вульфером, пониже чуть - тот Ярлыга Свай, а самый низенький, вон, в носу ковыряет, дурака из себя изображает, Швердц унд Зогтаг, тот самый из них опасный, близок был в удельни к Васю Тогучару, а Вась Тогучар мало не всю Московию на дыбы поднял, ударив в спину самому Тохтамышу. А всего и делов - то было : ко времени спосылать эмиру Тимуру весть хитрую, таит, мол, любимец твой часть добычи, по договору в Самарканд обещанную, тут же и иссяк поток наемных людей и оружия, без чего никакой хан Синей или Золотой орды не мочен никак. И пришлось Тохтамышу катиться взад, грабя по пути и так уже не раз ограбленных лапотников, от них и турок дикий отказывался, не желая брать в рабы даже даром. " Бисмилля рахим, - сказал однажды Баязет Молниеносный, выгребая из кармана шубы бобровой финики, - пропьются все едино, а нам корми таковских - то ? Это не боевой народ Некраса, не трудяги липоване, тоже недурные по выпивке - то, это мужичье не нужное никому, кроме привычных к ним хозяев ". Так и осталось мужичье в деревнях своих, кто побойчее - на посады перебирались, кто еще шустрее - в ляхи или угры подавались, а самые хитрые и смелые - волю личную обретали, съехав на Ветку, Иргиз, Керженец или еще дальше, за Камень, где лежала без конца - краю татарская Сибирь, населенная мало, ледяная, но свободная.
     - Ладно, - решил наконец Великий Логофет, тряхнув в знак пренебрежения к таким гостям непокрытой головой, простоволосой, что по чину и стати лишь голытьбе портовой, - можете из аэропорта нашего международного куда хошь путя править. Мы ж, в конце концов, партнеры, а не халявщики.
     И долго еще смеялся хитромудрый Великий Логофет, рассматривая спины уходящих из Залы Шепотов беглецов от щедрот и величия родины своей, вконец обезумевшей и почти что уже сгнившей.