Нет, он первый!

               
     – Дядя Вань!.. Ну, дядечка Ваня! –  и следом назойливое «кап, кап, кап».
     Иван снова начинал плутать в забытье. Одно и то же: кап, кап, кап. И тот же голос: «Дядечка Вань! Ты живой? Посмотри ж на меня!» …
     Когда он пришёл в себя, понял, что находится под землёй. В шахте.  По голосу уловил – это ж Равиль! Разомкнул веки. Кап, кап, кап… Всё ясно: это грунтовка с кровли штрека. Значит, остановлены все «жабы» – насосы, откачивающие пластовые воды.
     Равиль не заметил, как старый шахтёр открыл глаза. Продолжал твердить: «Как же так получилось, дядя Ваня? Нас теперь никто не выручит…». И, как молитвенное причитание: «Эби сенелем! Син мине ишетэсенме?..»
     – Да, живой я, Рава! Живой! Только скажи: давно без сознанки?
     – Ой, дядя Ваня! Не знаю… Наверно, давно… Может быть, сутки… Или больше… Я даже сильно захотел есть…
     – Ладно! Сейчас не до этого… Нацеди малехонько водички…
     Иван вспомнил, как перед концом смены, когда мужики направлялись к подъемнику, ему-дураку взбрело в голову показать молодому практиканту из института и попутно соседу по этажу место своей работы в лаве. Захотелось высоким рабочим штилем дать отцовский наказ этому безусому ёжику, как кличут здесь такой народишко. Это была последняя шахтёрская смена, завтра его зачислят в пенсионеры. А пока перед ними: слева нетронутый массив угля – забой лавы, справа – могучие опоры проходческого комбайна.
     – Вот, Рава, смотри, какое чудо сотворили людские мозги. Я сам…
     И не договорил. Мир перевернулся за одну секунду. Слава богу, не взрыв и не пожар, а, скорее всего, сдвиг породы. Иначе бы души Ивана с Равилем уже осваивались с высокими небесами. 
     – Как нам теперь быть, дядя Ваня?
    Иван не знал ответа на этот коварный вопрос. Но собрался со словами.
    – Давай вместе покумекаем. Надо двигаться туда, где могут быть люди… – Помолчал и спросил, – а ты чего там бубнил про «синелем»?
    – Это я мысленно обращался к бабушке Фариде. Думал, что услышит. Она ж у меня одна на свете, и я у неё из родни единственный.
    Решили пробираться тем же путём, что и пришли. Там старый штрек, деревянные опорные стойки. Иван не доверял современному крепежу.
    – Значит, так. Я иду на разведку, а ты остаёшься здесь. За старшого, Рава!
    – А вы вернётесь, дядь Вань? – спросил с некоторым страхом Равиль.
    – Ты что, парень? Сомневаешься во мне? Иначе зачем бы пошёл?
    И осторожно нырнул в темнотищу. Только б не напороться на завал. Но вскоре попал в ловушку – груды угля и породы преградили путь. Иван рискнул, полез в щель на полу штрека. Не хватало воздуху, но он полз и полз.
    И не заметил, как выбрался из проклятой щели, усеянной пылью и штыбом – мелкими кусочками угля. Иван знал это место. Переждать сподручнее здесь, даже можно встать в рост. На ощупь обследовал площадку нового прибежища и понял, что из двух ближайших стоек одну надо заменить…
    Пополз назад. Чтобы пропало чувство опасности, насильно вгонял себя в картины прошлого. Будто идёт он через осиновый подлесок. Бухнут кусты калины. И саранки, все в сиреневых завитках. И вдруг явилось то, чего не бывало в жизни. На поляну выбегает маленький Равиль, а за ним величаво ступает костлявая бабка Фарида. Равиль машет ладошкой белым облакам, а Фарида в стороне, прикрыла глаза от солнца кривыми пальцами. На ней розовая длиннополая рубаха с оборками, поверх – синий приталенный камзол с жёлтой оторочкой. На голове вышитая бархатная шапочка – калфак, обшитый серебристыми блёстками. Настоящая красавица в металлических украшениях – серьги, браслеты, блескучие цепочки и накосники. А на ногах оранжевые ичиги на мягкой подошве. Иван прыснул смехом от мысли: Фарида ведь ненамного старше его, а, может, даже ровесница… Бывает же!..
    Когда он появился перед Равилем, тот радостно воскликнул:
    – А нас услышали! Понимаете, они знают, что мы живы!
   – Кто, Рава? Ты так не шути. Сейчас вся напруга и связь в отключке… – А сам подумал, что парня от пережитого начало колбасить.      
    – Я, дядя Ваня, про свою мобилу. Я её в раздевалке машинально в карман робы сунул, не знаю, зачем. Без вас послал бабушке эсэмэску. Тут же ответ от них пришёл. Правда, рваный какой-то «…оняли… живы, дер…».
    Иван тыльной стороной ладони смахнул со лба крупные капли пота.
    – По всем статьям паразит ты, пацан! Но, если не врёшь, то понимай: там знают, что мы живы… И нам надо держаться до самого конца!
    Фонарь на каске Ивана тускнел. Шахтёр отыскал пруток проволоки, сделал на концах его по петле. Выбрал одну из стоек, охватил её удавкой. И они пошли. У знакомого лаза накинул на сапог вторую проволочную петлю. 
    – Следуй за мной и подталкивай деревягу, а то доползу без конечности…
    Иван боялся, что петля соскочит с ноги вместе с резиновым сапогом. Тогда парню будет хана… Наконец, миновали спасительный лаз. Иван приладил новую стойку рядом с той, что ему не понравилась.       
     – Я тут тебе сказал «с богом!» А ты сам-то веришь в какого-нибудь бога?      
     – Не знаю, дядя Ваня. Всего три раза был в мечети… И всё… Если окажемся наверху, значит, он есть.
     И в этот момент там, где они находились раньше, тяжело ухнуло. Сотряслись стены оголенной породы. На каски посыпались мелкие камешки.
    – Не выдержал верхняк, Рава. Ждал, когда мы пройдём… Вот тут и подумаешь о Боге! А ты говоришь «проголодался» …
    Время ползло медленно. Два живых существа в нём потерялись окончательно. «Моторола» не фурычила. Да и что она? Это, благодаря совпадению пространственного перемещения и отражения волн в эфире, Равилю удалось подать на-гора знак о себе. Все реже они вели разговор. Потом один уходил в дрёму. Другой глядел в бесконечную темноту.
   – Ты, Рава, больше спи. Надо беречь силы. Если не можешь заснуть, в уме 
девчонок своих пересчитывай! Скорее сон придёт…
   – Какие девчонки? Я только с Танькой два раза поцеловался. Потом она с родителями в Краснодар умотала. Мне с женщинами не везёт.
    – Ишь ты, ёжик! С женщинами не везёт…, – мысленно усмехнулся Иван.
    Так и перекидывались они короткими фразами. Однажды Равиль спросил:
    – Верно, что вы первыми на нашей шахте вышли бастовать?
    – Было такое. Подрал я тогда глотку. И в Москве каской постучал. Считал, что рай наступит, как только коммунистов оттесним. А вышло что? Вроде и шахта жива, новые крепи ставим, комбайн новый теперь в забое у нас. Только у меня всё больше сомнений…
    – Прогресс, дядя Ваня. А то б и сегодня стоял с отбойным молотком…
    Слова парня, видать, задели шахтёра за живое. Иван аж продул ноздри.
     – Ты про молоток лучше б смолчал. Я с ним, Рава, был передовым проходчиком, а теперь рядовой «гроз» – горнорабочий очистного забоя! Мои фотки на «Доске почёта» еле успевали обновлять. Раньше был хозяином на своей шахте. Ясно? А теперь, скажи, кто? И деньги тут ни при чем…
    Равиль понял, что зря вспомнил про отбойный молоток. И сообразил перевести разговор на другую тему. А время словно остановилось. Сунул Иван как-то в карман куртки руку, а там кусок тетрадного листа – в него дочь Нина, когда-то готовя отцу «забутовку», завернула шмат сала и две котлеты. От бумаги пахнуло домашним теплом и кухонным жиром. Рука невольно скомкала лист и вмиг отправила комок в рот. Жевал Иван бумагу по-звериному. Не поделился с мальчишкой подвернувшимся фартом, проклятая плоть оказалась сильнее человеческой воли. Утешала лишь мысль, что поступил правильно, уберёг Равиля от худшего.
    По длине щетины на щеках он догадался, что, пожалуй, не меньше десяти дней они находятся в проклятом заточении. И надо ж: в этот момент где-то далеко-далеко послышались глухие стуки.         
    – Там люди! – почти закричал Равиль.
    Иван попытался дать о себе знак – куском породы саданул по единственному железному брусу. Но раздался только глухой отзвук. Зато в ответ донеслось два слабых стука! С этого раза узники воспрянули духом.
    Так получилось, что они оба в ту минуту то ли спали, то ли были в забытье. Будто за кухонной перегородкой, раздался неимоверный шум.
    – Мы здесь, ребята! – закричал Иван и не узнал своего сиплого голоса. 
    Вскоре в плотную мглу штрека хлынул поток электрического света. Иван, ухватившись за пихтовую стойку, сдавленным голосом выдавил:
    – Берите скорее парня! Там у него бабка на-гора заждалась!
    Равиль слабо раскачивался на коленях у другой стойки:
     – Нет, он первый! Ему завтра на пенсию! А мне тут ещё долго работать!