Не с чистого листа 5

По утрам уезжаю в клинику, началось обследование. Попросила доктора не сообщать мне разрозненные результаты, хочу услышать лишь окончательный вердикт.
Неописуемо рада встретить Леночку, с которой семь месяцев назад лежала в одной палате. Леночка - хрупкий, нежный цветочек. Перенесла две операции. Бледненькая, тоненькая, почти прозрачная, наполненная до краёв любовью ко всему миру. Жива моя девочка!  Наверное,  нежные и хрупкие сильнее, чем мы думаем.

Выходя из отделения, стены которого видят немало горя, с удовольствием вдыхаю свежий воздух, испытываю счастье от простых вещей: дышу, вижу, хожу, слышу.
Не могу лишить себя удовольствия прогуляться по базару. Люблю когда  шумно, цветасто, богато, радостно, вкусно. Испытываю восторг, обходя прилавки с пирамидами благоухающих фруктов и овощей, с орехами, с бидонами сметаны, с букетами зелени, с чаем на развес. Восточные сладости, бублики с кунжутом, сыры, копчёности, соленья. Ароматы кружат голову, голоса сливаются.
Представляю, как лет сто тридцать назад здесь прогуливалась молодая дама в сапожках на каблучке, длинной юбке и в  приталенном бархатном жакетике с пушистой оторочкой. И прическа такая: на макушке гулька, а по бокам локоны завитые. На локотке корзинка плетёная, а в корзинке яички, зелень, золотистый каравай с хрустящей корочкой. Осталось купить жареного миндаля для рогаликов,   трюфелей к чаю для барыни, да на  медный пятачок себе леденцов на палочке.  Усатый  молочник в белоснежном фартуке улыбается,  предлагает свежайшую простоквашу для оладий. Мерси, в следующий раз всенепременно, а нынче булки ванильные на молоке печём.

В конце концов покупаю хурму для Агнии,  чернослив для джема, деревенский творог. Молочницей здесь суровая женщина в возрасте без усов, простоквашу мне не предлагает.

У  выхода из страны чудес старушка в плюшевом пальто с разноцветными пуговицами, продает два букета георгин. Цветы чуть подвядшие, но я покупаю оба, сдачи не надо. До боли в сердце жаль... 

В городе машины, прохожие, дома до неба. В посёлке тишина, пахнет малиновым вареньем, месяц и звёзды.
Надеваю шерстяные носки, уютную кофту, растопляю печь. Васенька, плотно  отужинав, безмятежно засыпает в кресле, подергивая ухом и лапами, куда-то спешит во сне.
Ставлю букет георгин в кувшин, думаю о  старушке в плюшевом пальто: пусть её кто-то любит, пусть кто-то радуется, когда она, озябшая, приходит домой, пусть её  маленькую, обнимут за худенькие плечи,  предложат  горячего сладкого чая с хрустящими сушками. Пусть у всех стариков будут любящие близкие.
Что поделать, многие после ухода родных испытывают чувство вины. Всё кажется, что недолюбили, недообнимали, недоуделили внимание, не выслушали. Всё вспоминаем и не можем забыть. Порою слишком одиноких, с добрыми  детскими  глазами на морщинистых личиках, в пёстрых платочках, в  стоптанных  туфельках, чулочках в гармошку, в немарких платьицах. Я не исключение. Порою до слёз...

Агния замешивает тесто для пряников, добавляет корицу, мёд, апельсиновую цедру, молотый кардамон, раскатывает на столе толстым слоем. Вырезает формой большие сердечки.
Я выкладываю хурму на тарелку, ставлю второй букет подвядших георгин в банку с водой, взбиваю  венчиком белки с сахарной пудрой для глазури.

Пока пряники пекутся, пьём чай со смородиновым листом.
Замечаю на полу блюдечко с кусочками тыквы. Агния размешивает сахар в чае,  смущается, нехотя  признаётся, что кормит мышонка.

- Засиделась как-то с вязанием, глаза поднимаю - сидит возле ног, меня разглядывает. Крошка совсем.  Доверчивая, не убегает. Какое там убить, прогнать не смогла. Яблоко подаю - ест. Третий день уже кормлю. Почему на блюдце? Но ведь есть с пола негигиенично. Жалко её. Такая холёсенькая, Манечкой зову. Ты не знаешь, им лучше пшеничные сухарики давать или ржаные?

И я её понимаю. Сама на днях притащила домой чью-то герань. Дача чужая, на двери замок - покинута до следующего лета, а на крылечке горшки с цветами. Сердце кровью обливается: не сегодня, так завтра мороз убьёт их. Жалко - не то слово. Теперь в тепле, счастливые. Наверное, думают, что в раю. Чтобы почувствовать себя немножко богом, достаточно спасти цветок.
Розовая - Габриэлла, красная - Джулия.

Прежде чем войти в дом, смотрю в небо, шепчу:

- Спасибо, что жива.

К утру глазурь на пряниках подсохнет. Уверена, плюшевой старушке они понравятся. И пара пушистых варежек от  Агнии. Она, наконец, наладила их производство, теперь зима не страшна всей деревне.
Мир спасет любовь.