Копатели продолжение Глава 3

Глава 3. Лёня Глыбов.

Костёр отвоевал маленький островок тепла и света у этого долбанного мрачного, как сама смерть, леса. Я сидел и, не отрываясь, смотрел на огонь. Бордюр запрыгнул в свой спальный мешок и уже давно дрыхнет в палатке. А я засну теперь не скоро. У меня до сих пор стоят перед глазами эти трое ребят. Получается, они «склеили ласты» ни за что, просто из-за этих железок, которые Пашка называет мосинками. Жалко пацанов, конечно. Только теперь у меня одна задача – как бы отсюда побыстрее выбраться. Видать, живых здесь не очень-то любят. Пашке вся эта бодяга до фени, он не человек, а робот. У меня же теперь и настроения нет копаться в этой земле. Я даже хавать сегодня не смог, хотя на отсутствие аппетита никогда не жаловался.

Тот парень, которого мы похоронили, - он был совсем молодым, вряд ли старше меня. Как он преодолел несколько сот метров с наполовину снесённой черепушкой – ума не приложу. И ведь полз не обратно, к людям, а вперёд, к этому жуткому месту. Будто ему здесь мёдом намазано. Вот и получил свой крест – я сегодня сколотил ему из двух палок. Пашка хотел просто землёй труп присыпать, чтобы не воняло. Но я подумал, не по-людски это. Сделал холмик - всё же могилка какая-никакая.

А вообще на этой поляне, видать, когда-то конкретные бои шли. Только копни – полно стреляных гильз. Одному Богу известно, что мы здесь завтра найдём. Сейчас надо потушить костёр и идти спать, чтобы набраться сил…

Неожиданно со стороны блиндажа донёсся слабый шорох. Либо это осыпается земля, либо… Обычно я никого не боюсь. Но это в том случае, когда видишь опасность. Всё же я заставил себя встать, и подойти к груде полусгнивших брёвен. Когда я влезал внутрь, согнувшись в три погибели, меня уже колбасило по полной программе. В одной руке я держал фонарик, в другой – лопату штыком вперёд.

В блиндаже оказалось довольно просторно. Я повёл лучом по стенам. На одной из них висел древний полусгнивший плакат «Смерть фашистам!». По диагонали было накарябано, видимо, углём: «Я отсюда не уйду!». И трудно различимая подпись. Кажется, «Лёня». Мой тёзка, подумал я. И этот парень, видать, сдержал своё слово. Под бойницей, сделанной в противоположной стене, лежала груда тряпья, бывшая когда-то человеком. В этой куче выделялась истлевшая пилотка с красной звёздочкой. Посередине помещения стоял стол. На нём – кобура и тубус, сделанный из гильзы от ракетницы. Стараясь не поворачиваться спиной к Лёне, я открыл дряхлую кобуру. В ней оказался неплохо сохранившийся пистолет. На всякий случай я сунул его в карман. Потом с трудом открыл тубус. На стол выпал пожелтевший листок бумаги. На нём много чего было написано, только я сумел различить всего несколько фраз: «Утром они опять пойдут… сообщите… мой адрес… помирать неохота…». Ещё там было что-то про мокрые сапоги, про комаров, а в конце: «Таня + Лёня = любовь».

Я осмотрел блиндаж внимательнее. В дальнем углу стоял большой сейф, а рядом с ним – несколько ящиков. Я хотел подойти к ним, но снаружи донёсся шорох. Я пулей вылетел на свежий воздух и лихорадочно начал шарить лучом фонарика по окрестным кустам. Вроде никого.

Около костра я рассмотрел пистолет. Затвор у него заржавел, но, если его смазать, может, и получится восстановить. В обойме желтелось несколько патронов. Я отложил железяку в сторону и подбросил в костёр веток. Потом подпёр щёки кулаками и задумался. Только сейчас до меня дошло, что и девушек у нас с этим Лёней зовут одинаково. Вот это совпадение! Интересно, каким он был, мой тёзка? Парень погиб много лет назад, и никто не знает, где он лежит. Я первый, кто нашёл его. Завтра нужно будет всё обследовать в этом блиндаже. Ох, как хочется спать…



…Кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Конечно, это был Пашка. Глаза его под нелепыми очками, как всегда, косили в сторону. Он громко шептал:

- Да проснись ты. В лесу кто-то ходит. Нужно прятаться.

Я вскочил спросонья и тут же застонал, упав обратно на траву. Ноги затекли и стали как деревянные. А потом в них словно воткнули тысячи иголок. Оказывается, я заснул, сидя у костра. Теперь он давно потух. Над серым от тумана лесом появилось розовое облако, из-за которого вот-вот должно выглянуть солнце. Птицы уже пробовали свои голоса. Влажность была такая, что одежда прилипала к телу. Мысли путались, хотелось послать всё подальше и снова заснуть. Пашка торопливо натянул свою куртку цвета хаки и нырнул в кусты. Он исчез, и я остался один. Вот теперь я ощутил опасность. Она кралась ко мне медленно, прячась за деревьями, тихо переговариваясь на незнакомом языке и клацая оружейными затворами. Я окончательно проснулся. Внутри меня что-то включилось, словно заработал мощный генератор, давая бешеную энергию. Я чувствовал, что эти киловатты необходимо быстро расходовать, иначе я просто взорвусь.

Дальше всё покатилось, как телега под горку. От меня вроде многое и не зависело. Будто я со стороны видел себя и всё происходящее. За считанные секунды я оказался в блиндаже. Здесь, возле бойницы, меня ждали друзья, которые никогда не предадут – винтовка и две гранаты, готовые к бою. За спиной нависал огромный чёрный сейф. Я понятия не имел, что там находится. Наверное, что-то секретное. Одно я знал точно – нужно охранять его.

Чужаки, между тем, шли, уже почти не скрываясь. Их было четверо или пятеро. Наверное, они думали, что отсюда все сбежали. Но я-то не ушёл. Я – упрямый, злой и готовый драться. Когда до них оставалось всего ничего, я бросил в бой своего первого друга. Граната разорвалась как раз там, где было нужно. Дым ещё не рассеялся, а я уже расстрелял в него всю обойму из винтовки. Она тоже не подвела – ни одной осечки. Наступила звенящая тишина. Оступаясь на стреляных гильзах, я высунулся из бойницы. Отсюда ни хрена не было видно, а дыма столько, что хоть топор вешай. И вот тут они прилетели. Две горячие и очень сильные. Мне хватило бы и одной, но где-то там, видать, рассудили, что смертельный паёк нужно выдать двойной – на меня и того, кто сбежал. Я упал на земляной пол, запрокинув голову. Откуда-то сверху на меня укоризненно глядел чёрный сейф. И я вдруг понял, что в нём лежало. Там была моя жизнь, моя честь, все мои мечты, всё, что я должен был спасти.

Мой генератор ещё работал. Я с трудом встал и сжал в руке своего последнего друга. Я задыхался и чувствовал, что внутри меня порвалось что-то большое, что уже не зашьёшь и не залечишь. Моей энергии и упрямства хватило на то, чтобы бросить гранату. Взрыва я уже не слышал…



Когда я открыл глаза и просёк, что разборки в блиндаже – это только сон, у меня отлегло от сердца. Я действительно проспал всю ночь под открытым небом у потухшего костра. Лицо и руки были искусаны комарами. Но всё же это так здорово - чувствовать себя полным жизни после того, как «откинул сандалии», хотя бы и во сне. Обычно я верю во всякие там потусторонние силы. Я вдруг подумал, что этот сон мне приснился не просто так. И вообще это не мой сон. Мне такие не снятся. Я несколько раз перекрестился и сказал Ему спасибо за то, что снова вижу обалденный восход солнца над лесом.

Я уже решил про себя, что сейчас же начну кампанию по возвращению домой. Нужно немедленно сваливать из этого стрёмного места. Осталось только уломать Бордюра.

Я заглянул в палатку. От Пашки остался только запах его носков и сложенный в углу спальный мешок. Я метнулся к блиндажу. Бордюр оказался там.

Он не терял времени даром – два ящика из тех, что стояли вчера рядом с сейфом, уже были вскрыты. За его вспотевшей  спиной виднелись винтовки Мосина в промасленной бумаге. Одну Пашка разобрал, и все семь частей затвора поблёскивали перед ним, как новенькие. Он рассматривал их, как какой-нибудь пират свои сокровища. Услышав мои шаги, Бордюр резко обернулся. В его глазах мелькнуло выражение, которое мне совсем не понравилось. Правда, я тут же об этом забыл, потому, что через секунду передо мной снова появился очкастый «ботаник». Всё тот же заумный студент, у которого можно списать контрольную и узнать расписание занятий, но с которым не удастся поговорить по душам за кружкой пива.

Пашка снял очки и был похож сейчас на толстого довольного пса, которому подфартило стащить с кухни целую гирлянду сосисок. Он повёл своей маленькой рукой в сторону ящиков и проблеял:

- Вот то, за чем мы с тобой шли. Здесь целый ящик винтовок и ещё ящик патронов к ним. Всё это прекрасно сохранилось, посмотри.

Я повертел оружие в руках. Ну и что – железки и есть железки. А Бордюр с ними только что не целуется.

- Знаешь, - сказал я, - а вчера ночью я ещё и «ТТ» нашёл.

- Этот? – в руке Пашки моментально, как у фокусника, нарисовался пистолет. Видно, он его подобрал, проходя мимо меня, когда я спал. Ствол смотрел мне в живот. Мне это тоже не понравилось. Бордюр довольно оскалился, заметив мой напряжённый взгляд.

- Ладно, держи, это твоя добыча, - он протянул мне пистолет. – Для нас сейчас самое важное – вскрыть этот сейф. Здесь очень хитрые замки, и мне нужно серьёзно подумать, как их сломать. Я думаю, внутри есть что-то особенное.

Я сразу вспомнил свой сон. В отличие от Пашки мне совсем не улыбалось возиться здесь с этим сейфом. Скажу больше – я даже хотел, чтобы он его не открыл. Поэтому я набрал побольше воздуха и запел отходную песню:

- Вот что я скажу тебе, братан. Ты уже нашёл свой склад. Так что давай упакуем эти твои железки и двинем отсюда. Даже на этом мы некисло заработаем. А в сейфе всё равно ничего ценного нет. Ну, может, карты какие или никому не нужные документы. В общем, послушай моего совета - давай сруливать отсюда по-быстрому.

Целую минуту Бордюр изучал плакат «Бей фашистов!» у меня за спиной. То есть, конечно, смотрел мне в лицо своим косым взглядом. Его компьютер, видимо, прорабатывал различные варианты, как в шахматной партии. И, соответственно, возможные ответные ходы соперника. Шахматы – хороший вид спорта, спорить не буду, но мне больше нравятся футбол, хоккей и баскетбол. Интеллектуальные игры – не для меня. Поэтому, стоило Пашке нацепить себе на нос нелепые очки и разинуть свою варежку с кривыми зубами, как я понял, что эту партию мне не выиграть. Он просипел ровным голосом:

- Что ж, хочешь идти, - в добрый путь. Я не могу заставить тебя остаться. Но без меня ты отсюда уже не выберешься. А я уходить не собираюсь, пока не сделаю то, за чем пришёл. Если ты поможешь мне вскрыть эти проклятые замки, я обещаю тебе, что завтра, максимум, послезавтра мы отправимся домой.

Мне ничего не оставалось, как принять условия Бордюра. Вдвоём мы принялись курочить сейф. Он оказался очень тяжёлый, и вытащить его из полузаваленного входа мы не могли. Поэтому всю работу пришлось делать на месте. Я думал, что мы вскроем эту жестянку с полпинка, но не тут-то было. Сейф был сделан добротно, ржавчина его почти не тронула.

Попытались открыть хитрые замки. Это оказалась бредовая затея. Отгибали дверцы лопатами – бесполезно. Здесь помог бы автоген, но где его взять в лесу? Единственное полезное дело, которое мы сделали за весь день – вытащили ящики с оружием и патронами из блиндажа. К вечеру я без сил опустился на пол рядом с этой упрямой железякой.

Однако Пашка оказался ещё упрямее. В одном из ящиков он отыскал гранаты и запалы к ним. Он ловко снарядил одну из них, приладил её к замку сейфа, а к чеке привязал длинную верёвку.

Мне его затея с самого начала показалась фуфловой. Но втирать сейчас что-то Бордюру – всё равно, что базарить с бараном. После всех сегодняшних неудач у него, кажется, крыша поехала. Мы укрылись за деревом в пяти шагах от входа в блиндаж. Я случайно увидел руки Пашки, которые сжимали верёвку. Они дрожали. Да и весь он был какой-то вспотевший, измученный и несчастный. Зато глаза за стеклами очков горели, как два фонаря. На счёт «три» Бордюр дёрнул верёвку и зажмурился. Ничего не произошло. Он открыл глаза и снова дёрнул. Потом ещё и ещё. Безрезультатно.

Пашка отбросил верёвку и прислонился спиной к дереву. Я бы на его месте обязательно выругался – может, полегчало бы. Но он никогда не матерился – всё держал в себе. Вот и сейчас, судя по выражению на его фейсе, компьютер работал на полную мощность. Неожиданно Бордюр резко повернулся ко мне.

- Ну что ты сидишь? Не видишь – верёвка где-то зацепилась. Иди, проверь.

Я молча встал и пошёл в блиндаж. Очень мне хотелось поскорее развязаться с этим делом и срулить домой.

Затея Пашки с гранатой сработала только наполовину. Верёвка действительно застряла, но уже после того, как кольцо чеки было вырвано. Рычаг запала остался зажатым в ручке сейфа, и взрыва не произошло. Я осторожно вытащил гранату и, не отпуская рычаг, вынырнул на поляну. Бордюр высунулся из-за дерева, увидел гранату без чеки в моей руке и завизжал:

- Куда ты прёшься на меня! Уходи подальше в лес и брось её там! Она же сейчас взорвётся!!

Я ушёл в глубь леса, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не споткнуться. Потом размахнулся, изо всех сил кинул гранату и залёг за большим муравейником.

Никогда бы не подумал, что взрыв будет таким громким. У меня заложило уши, с деревьев на голову посыпалась труха, а муравьи, наверное, со страху заползли мне в рукава и долго потом щекотались. Только сейчас я вдруг понял, что очень рисковал, когда спускался в блиндаж, и потом нёс в руках это дерьмо. Выходит, я лох. А Пашка – хитрый крендель – отправил меня на амбразуры. Больше я на эту удочку не попадусь…

Глава 4. Паша Бордюрский.

Этот сейф меня достал. Я чувствовал, что там лежит что-то ценное, поэтому просто обязан был открыть его. Я испробовал практически все способы, какие знал, потратил на это весь день, но железная крепость оставалась неприступной. Бесполезность моих попыток начинала действовать мне на нервы. Никогда прежде я не был так раздражён. Скажу больше – я был просто в бешенстве. Я уже не мог думать ни о чём другом, одна только мысль – о содержимом сейфа - преследовала меня. Был момент, когда я даже испугался, что могу потерять рассудок, и никакая перезагрузка не спасёт мой процессор от краха. Неудача с гранатой, которой я хотел взорвать запоры сейфа, повергла меня в полную апатию. Я пытался держаться и не поддаваться эмоциям, но мне это не удавалось.

Лёжа ночью в палатке, я долго ворочался без сна. Где-то над ухом зудел неуловимый комар, складки спального мешка впивались в тело, а Глыба сотрясал воздух своим мощным храпом.

На моих часах с подсветкой было два часа, когда я выбрался из душной палатки на свежий воздух. Звёзды дружно обрушили на меня свой дрожащий свет. Полная луна была ослепительно яркой. Жаль, что моя Мелисса существует лишь на экране монитора – было бы неплохо любоваться этим холодным светом с ней вдвоём. Одиночество иногда просто сводит с ума.

А я всегда был один. Родители не особо интересовались мной – у них постоянно находились более важные дела. Друзей у меня никогда не было – среди плебеев их не так-то просто найти. Помню только одну девочку в восьмом классе – она мне понравилась. Проглядывало в ней что-то особенное. Наверное, взгляд и манера поведения, которые отличали её от общей серой массы. В общем, я в эту девочку почти влюбился. Однажды под Новый год на школьной дискотеке я долго любовался ей, мечтая пригласить на танец. Пока я представлял, как подойду к ней, какие скажу слова, её увёл кто-то из плебеев. Там, в полутёмном зале, он обнимал её в танце своими мерзкими руками, шептал что-то на ухо, а потом, мне показалось, даже поцеловал её. Помню, я выскочил тогда на улицу. Там светила луна, как сейчас. Под ногами поскрипывал чистый белый снег. Я был один среди этой сверкающей белизны, а вся серость осталась в школьном актовом зале. И эта девочка, которая уже не была для меня особенной, слилась с толпой…



А сейчас я, не отрываясь, смотрел на луну. И долго думал о неприступном чёрном сейфе. Всё же копатели, наверное, не правы. В нём вовсе не секретное оружие. Я понял, что там! Он до отказа забит золотом! Золотыми слитками! Я стану богатым, и исполнятся все мои мечты. Мечты о собственной фирме, о богатой жизни, об особенных женщинах и о другой стране, где люди поймут, что я не такой как все. От всего этого великолепия меня отделяет пара каких-то паршивых замков. И вот тут меня посетила удачная мысль – почему бы ни попробовать выстрелить в сейфовый замок из винтовки?

Я даже не стал дожидаться утра, прихватил фонарик и отправился к ящику с оружием. Выбрал одну из винтовок – она отличалась от других прикладом из морёного дерева, покрытым лаком. Я с удовольствием провёл рукой по гладкому цевью. Обойма из пяти патронов с лёгким щелчком встала на место. Я ощутил приятную тяжесть оружия в своих руках. Теперь-то сейф не устоит! Золото будет моим!

Когда я втиснулся в блиндаж, мне в нос ударил странный запах. Я не обратил на него внимания, потому, что у меня была цель. Я осветил фонарём сейф и прицелился в один из замков. Неожиданно я почувствовал, что у меня за спиной кто-то есть. Я обернулся и испытал сильнейший шок. Фонарик осветил источник запаха – кирзовые сапоги, до блеска начищенные ваксой. Луч фонарика поднялся выше, пока не упёрся в лицо человека. Это был Глыба… Нет, не он. Просто парень, очень похожий на него. Он был одет в полевую форму Красной Армии времён Второй мировой войны. Пилотка со звёздочкой была сдвинута набекрень, а сам он сидел – нога на ногу - на бруствере бойницы. Он прищурился от яркого света фонаря и тихо сказал:

- Я бы на твоём месте этого не делал.

Винтовка с лязгом выпала из моих рук. Я во все глаза смотрел на солдата. В тот момент я мог сразу потерять рассудок, если бы не почувствовал какой-то подвох. Было что-то нереальное во всём происходящем. Мой процессор быстро выдал единственный ответ: это сон. Что ж, сон, так сон. Будем играть по правилам. Между тем Глыба №2 продолжал:

- В этом сейфе нет ничего, что бы тебя заинтересовало. Поэтому просто оставь тут всё в покое и поворачивай оглобли. Сюда уже пытались прорваться фашисты, но они не прошли.

Я заметил, что губы у привидения не шевелились, пока оно говорило. Это ещё больше убедило меня, что я сплю. Поэтому я осмелел и ответил:

- Я тебе не верю. Зачем же ты тогда охранял сейф, если в нём ничего ценного. Чтобы этот железный ящик гнил тут потом шестьдесят лет?

Глыба №2 заёрзал. Ему не понравились мои слова. Он поправил пилотку.

- Ты этого не поймёшь. Ты совсем другой. Слишком много лет прошло. Я остался, чтобы защищать Родину – здесь, посреди болота. Чтобы наши победили. Чтобы вы жили счастливо. Чтобы не были рабами.

Пока солдат говорил, я поднял винтовку. Потом снова посветил фонариком ему в лицо. Сейчас я его почти ненавидел. И я сказал ему то, что никогда не сказал бы наяву. Но во сне такие вещи можно говорить, и меня просто прорвало:
- А кто такие «наши»? Я, кстати, совсем не просил вас побеждать. Да лучше бы тогда немцы победили – они, между прочим, несли нам цивилизацию. Жили бы мы сейчас припеваючи, по-европейски. Немцы сделали бы из нас людей. Не было бы всяких там репрессий, холодной войны, очередей, перестройки и всего прочего. Так что жизнь свою ты отдал зря. И, кстати, что касается счастья, то тут ты совсем не прав. Если бы я был счастлив, я бы не пошёл сюда через мины, чтобы заработать…

Я говорил, всё больше распаляясь, не узнавая себя и придвигаясь с винтовкой наперевес к Глыбе №2. Он внимательно посмотрел мне в глаза и проговорил:

- Время идёт. Люди меняются. Раньше мы видели счастье совсем в другом. А в чём твоё счастье? Будешь ли ты его защищать, как я? Чтобы ты ни говорил, теперь поздно что-то менять. Я останусь здесь и никуда не уйду.

Я подошёл к нему почти вплотную. Он сидел, сложив руки на груди, и покачивал ногами в пахучих сапогах. Когда ствол упёрся в бруствер бойницы, я понял, что передо мной уже никого нет. Солдат исчез. Я резко повернулся и увидел перед собой на стене полуистлевший плакат. На нём был изображён испуганный эсэсовец в съехавшей набок каске и с поднятыми руками и написано: «Смерть фашистам!». Поверх изображения красовалась корявая надпись: «Я отсюда не уйду!». Я сорвал этот плакат, разорвал его и раскидал клочки по полу. Потом в бешенстве повернулся к сейфу, но его не оказалось на месте. Вместо него перед моими глазами появилась брезентовая стена палатки. Я проснулся.



Пока я разжигал костёр, готовил чай и завтрак, сон не шёл у меня из головы. Я думаю, такое может присниться после всех этих стрессовых ситуаций. Но довольно скоро подробности сна улетучились, и остался только неприятный осадок.

Я снова был полон сил и энергии. Мне даже захотелось сделать что-нибудь необычное. Я снарядил одну из винтовок, повесил на ветку дерева пустые консервные банки и, прицелившись, нажал на курок. Приклад изо всех сил ударил мне в плечо. Я не ожидал такой отдачи и чуть не упал на спину. Эхо выстрела откликнулось далеко в лесу. Из палатки выскочил в одних трусах заспанный Глыба. Он увидел меня с мосинкой в руках и присел от неожиданности. В глазах его мелькнул ужас. Не знаю, что уж во мне было такого страшного. Я помахал ему рукой, мол, всё в порядке, я тут развлекаюсь, не хочешь ли присоединиться? Лёнька взглянул на меня, как на сумасшедшего, покачал головой и вернулся в палатку.

В банку я не попал. Ни в этот раз, ни после. Расстреляв десяток патронов, я понял, что целюсь как-то не так. Я злился, как последний плебей из серой толпы, даже, кажется, рычал от бессилия. Можно было спросить у Глыбы, как нужно правильно целиться, но он больше не появлялся, да к тому же не хотелось унижать себя просьбами.

Со мной происходило что-то непонятное. Винтовка жгла мне руки. У меня вдруг возникло желание стрелять прямо в палатку, где скрылся этот недоносок. Стрелять, пока оттуда не раздастся предсмертный вопль. Я отбросил от себя мосинку, чтобы не сделать это прямо сейчас, и присел на поваленный ствол дерева.

У меня разболелась голова. Требовалась немедленная перезагрузка моего компьютера, но он продолжал работать, нагревая процессор добела. Мои мозги, безукоризненное мышление, математическая точность, великолепная память и безошибочная логика – всё это постепенно превращалось в кашу. Я обхватил голову руками и завыл…

Не знаю, сколько прошло времени. Однако мне полегчало. Я ощутил приятную лёгкость. Казалось, дунет ветер, и я полечу. Мыслей почти никаких не было. В работе осталась одна-единственная программа – пойти в блиндаж и выстрелить в замок сейфа. И я пошёл…

(продолжение следует)