Порядок вещей

Осень в Залехе в этом году выдалась на редкость противной: уже с первых чисел сентября задули северные ветра, почти каждый день моросил мелкий нудный дождь. И на то была причина.
В ухоженном домике на окраине деревни, в кресле перед камином, вытянув ноги, сладко дремал Олаф – высокий худой мужчина лет шестидесяти пяти в чёрном до пят балахоне. Скрестив руки на тощем животе, он издавал урчащие звуки, длинная седая борода слегка вздымалась в такт дыханию. Кошка Матильда, свернувшись калачиком у его рук, мурчала в унисон хозяину – прямо-таки сельская идиллия! Но это только видимость. Мужчина, дремавший в большом, обитом тёмно-синим бархатом кресле, был самым несчастным на свете, именно так он думал последние двадцать пять лет. Потому что двадцать пять лет назад всё пошло не так. Совсем не так…
Хлопнула входная дверь. Матильда подняла пушистую морду, потом аккуратно встала, потянулась и мягко спрыгнула на пол. Через мгновенье кошка выбежала из комнаты встречать хозяйку – она знала, сейчас ей повезёт. Жена Олафа – Майя – пришла с рынка с покупками: конечно, Матильда ждала не зря. Поставив корзину на лавку у двери, женщина наклонилась погладить кошку.
– Моя ты девочка! Я принесла тебе вкусненькой сметанки от Ульриха, – ласково произнесла она.
Довольная кошка ластилась к ногам и радостно мурлыкала. Майя повесила белый выходной чепец на крючок около зеркала и вскользь посмотрела на своё отражение. Густая каштановая коса, уложенная вокруг головы, не растрепалась – это хорошо. Женщина – под стать Олафу: высокая, ладно сложенная, на узком с правильными чертами лице горели большие карие глаза, полные необъяснимой нежности и грусти одновременно, она была моложе мужа лет на двадцать.
Майя заглянула в гостиную, муж всё так же дремал в кресле, камин уютно потрескивал, наполняя комнату приятным обволакивающим теплом. Женщина глубоко вздохнула и пошла на кухню готовить обед.
Олаф нехотя приоткрыл один глаз – полпервого показывали мерно тикающие над камином часы. Скоро обед. В комнате уже витал аппетитный запах съестного, Олаф непроизвольно сглотнул и открыл второй глаз. Майя потрясающе готовила, она вся соткана из достоинств. Кроме одного и очень существенного недостатка, но об этом чуть позже.
– Олаф! – призывно крикнула жена.
Мужчина потянулся в кресле, встал, опираясь на подлокотники кресла, в тишине можно было услышать хруст его костей. За последние полгода он сильно сдал. И если ситуация не изменится, к следующей весне, а может раньше, он уйдёт к праотцам. Олаф уже начал привыкать к этой мысли. За несколько месяцев он из крупного мужчины со стальным торсом превратился в старика, иссиня-чёрные волосы поседели, и только угольки умных глаз изредка поблёскивали на его бледном лице. Жизненная сила медленно, но верно покидала его.
Жена поставила перед ним глубокую тарелку с дымящимся мясным супом, заботливо положила в суп ложку сметаны: всё, как он любит.
Майя с болью в сердце наблюдала, как тает её муж, её дорогой мужчина! Хотя все эти совместные годы она прожила с ощущением вины, что невольно разрушила его жизнь.

* * *

Олаф из рода Кёнингоф и Майя из рода Дудинг встретились двадцать пять лет назад ясным весенним днём. Он – верховный маг, она – дочь почти разорившегося фермера, разводившего овец. Их встреча была предопределена. Впрочем, все встречи предопределены.
Олафу пришла пора жениться, чтобы произвести на свет наследника. Для магов тридцать девять – сорок два года – самое время создавать семью, только в этот период у мага может родиться мальчик – продолжатель традиций. По обычаю Совета Магов, куда входили представители семи родов, после рождения наследника маг получал право стать председателем. Ещё в глубокой древности всё было решено: определены особые правила существования магов в Дивноземье и на всех обозримых территориях освоенного мира. Незыблемый порядок, который обеспечивал мир и равноправие всех магических семей. Подходил срок Олафа исполнить своё предназначение и удовлетворить амбиции – возглавить Совет Магов Дивноземья. Он начал поиски своей суженой.
Женщина, которая становилась женой мага и имела честь выносить наследника, выбиралась самой Природой, повлиять на это было невозможно. При встрече маг видел исходящее от суженой мерцающее сияние, а также у него начинало гореть правое ухо – верные признаки, что перед тобой именно та женщина.
Так было и у Олафа, он проезжал верхом на коне мимо пастбищ Дудингов и отчего-то решил к ним заехать испить воды. Олаф спешился и направился к дому. Дверь открыла Майя. От её сияния он даже зажмурился, а правое ухо, казалось, раскалилось докрасна. Через три недели они поженились, отказать магу никто не смел. Нор, отец Майи, облегчённо вздохнул – одна «гора» с плеч! У него подрастали ещё две дочери – бесприданницы. А тут такой высокородный жених: с личным замком, обширными владениями, победитель драконьего царства – герой! Счастье-то привалило! Но не только благополучие жениха радовало Нора, он видел, как искренне Олаф относится к Майе, как смотрит на неё влюблёнными глазами. Нор знал, что и дочь влюбилась в Олафа с первой секунды, когда тот появился на пороге их дома: высокий, широкоплечий, смуглый, с копной чёрных кудрей и горящими тёмными, как ночь, глазами.
Да, это был союз по любви (единственный случай за всю историю), благословлённый самой Природой.
Майя забеременела через полгода после замужества, она светилась от счастья: любимый муж, дом – полная чаша, взаимопонимание с родителями Олафа (Гетой и Пекаром), которые взялись за её образование – учили писать и читать, пока супруг исполнял свои магические обязанности по защите вверенной территории и поддержанию порядка. Конечно, она была простушкой по сравнению с Кёнингофами, но когда ей было образовываться? Работа на ферме отнимала много времени и сил. Мать научила Майю всему, что знала сама: как вести домашнее хозяйство на высшем уровне, это потом пригодилось. Майя всегда вспоминала маму добрым словом и благодарила, став к девятнадцати годам необыкновенно привлекательной девушкой, отличной хозяйкой – первой помощницей по дому. Вначале в замке Олафа ей было непривычно: не нужно подскакивать ни свет ни заря, готовить еду, ухаживать за овцами. Ей разрешили заниматься одним делом – вышивать, этому её тоже научила мама. Надо сказать, получалось у неё великолепно. Всё, вышитое Майей, выглядело как настоящее. Олаф ласково называл её «моя кудесница». Он нежно и преданно любил свою жену. В ней сочетались мягкая женская манкость, теплота, природный ум и твердость. Он обожал наблюдать, как она расчёсывала свои роскошные волосы, любил разглядывать её вышитые работы, ему нравилось её смешить и видеть, как щурятся её прекрасные карие глаза. Всё-таки это был союз очень странный для мага – полный чувств. Союз, незаметно меняющий порядок вещей…
Наступил август, солнечный и яркий, месяц перемен для рода Кёнингоф. Одним самым обычным утром Майя, проснувшись, поняла – роды будут сегодня. Женщины всегда это знают. Она осторожно встала с кровати и, стараясь не нарушить сон мужа, вышла из спальни. Держась за живот, женщина добралась до просторной светлой комнаты в конце коридора, которую заботливо подготовила Гета – именно здесь рождались все Кёнингофы последнюю тысячу лет.
Гета уже ждала её.
– Доброе утро, милая, – ласково обратилась к Майе женщина. Гета была высокая, худощавая, белокурые, едва тронутые сединой волосы спрятаны под чепец замужней женщины. Такой же чепец теперь носила и Майя.
Гета помогла Майе забраться на высокую кровать, поправила гору подушек под спиной.
Роды длились часа три. Олаф с отцом всё это время обеспокоенно топтались под дверями в коридоре, напряжённо вслушиваясь в крики Майи. Все знали: сегодня лучший день для рождения наследника – маленького Фрая (это значит «победитель»). Имя выбрали на семейном собрании ещё полгода назад. Потом имя утвердил Совет Магов – такова процедура.
Казалось, всё вокруг замерло в ожидании появления на свет малыша, смолкли все звуки, стих ветер и лишь Ярро ярко и нещадно светило в открытые настежь окна. В мире наступила тишина, нарушаемая громкими стонами Майи и уверенными командами Геты:
– Ещё немного, дорогая! Тужься! Тужься! Уже показалась головка!
Майя вновь перешла на крик, потом она замолчала. Олаф нервно задёргался, переживая за жену и малыша. А спустя мгновенье он с радостью услышал плач младенца. Свершилось! Родился наследник! Пекар ободряюще обнял Олафа:
– Поздравляю, сынок! Теперь ты равный среди равных!
Мир за окнами ожил, наполнился звуками, подул лёгкий свежий ветерок.
– Пекар! Пекар! – раздался тревожный возглас Геты.
Олаф, опережая отца, забежал в комнату. Обессиленная Майя лежала, откинувшись на подушки, беспомощно закрыв лицо руками, по её щекам катились слёзы. Вокруг кровати на полу валялись окровавленные тряпки. Олаф кинулся к жене:
– Что случилось, любимая?
Майя в ответ лишь всхлипывала.
Обернувшись к матери, он увидел её отчего-то ставшее серым лицо, ребёнок на её руках, завёрнутый в одеяльце, кряхтел. «Живой!» – пронеслось в голове у Олафа. Тогда что же произошло?
И тут Гета, разжав губы, тихо произнесла:
– Это ДЕВОЧКА…
ДЕВОЧКА!
Пекар с Олафом растерянно переглянулись.
– Что?!
До Олафа никак не доходил смысл произнесённого матерью. Девочка? Что это такое?.. Что это за слово?!. Откуда здесь девочка?!.
Майя в полном отчаянье беззвучно рыдала. Её жизнь разбилась, как стеклянный сосуд, на мелкие осколки. Разбилась не только жизнь Майи – рухнул весь мир Дивноземья, рухнул многовековой уклад…
Поражённый словами матери, Олаф резко встал и быстрыми шагами вышел из комнаты. За окнами всё небо заволокло тучами, задул сильный ветер, послышались раскаты грома. Тонкие занавески, вздувшись пузырями, взлетели к потолку. Надвигалась гроза.
Слуги забегали по замку, в спешке закрывая высокие деревянные рамы. Олаф стремительно прошёл мимо них, спустился по каменной лестнице. Громко хлопнула массивная входная дверь замка, и эхо разнеслось по всем коридорам. Небо вторило гулкими раскатами грома.
Широкими шагами маг всё дальше уходил прочь от замка в направлении леса, который виднелся неподалёку, прямо за пшеничным полем.
«ДЕ-ВО-ЧКА… ДЕ-ВО-ЧКА… ДЕ-ВО-ЧКА…» – стучало в его голове.
Как только Олаф вступил на пшеничное поле, началось светопреставление. Сверкали молнии, не переставая, гремел гром; дождь крупными каплями забарабанил по земле, набирая силу каждую секунду, и вскоре он превратился в мощный холодный поток. Порывистый ветер выписывал волны колосьями пшеницы. Чёрно-фиолетовые тучи заполонили всё небо и угрожающе нависли над землёй, словно собирались вот-вот упасть…
Непогода наступала всегда, когда Олаф был расстроен. Гроза – отражение его душевного состояния. Ведь основное его умение – это управление погодой.
Олаф с упорством продолжал идти вперёд, промокшая одежда прилипла к телу, мешая движению, колосья обвивали ноги, но отчаянье, переполнявшее его, требовало выхода. Он остановился у самой кромки леса, возвёл руки к небу и издал страшный протяжный крик. Тучи ответили громом, молния сорвалась с небес и пронзила Олафа насквозь, он задрожал всем телом, принимая разряд. А потом упал навзничь, как подкошенный.
Маг очнулся лишь к ночи, земля под ним превратилась в вязкую жижу, он почти утоп в ней. Покачиваясь, мужчина встал.
– Сынок, – услышал он рядом с собой голос отца и вздрогнул от неожиданности.
Пекар, облачённый в непромокаемый кожаный плащ, стоял около него, гроза, которая всё ещё бушевала, всполохами освещала его худое, испещрённое морщинами лицо. Несмотря на свой возраст – восемьдесят лет (хотя для мага это не так уж и много, обычно они доживают до ста двадцати), мужчина был атлетически сложен, подтянут, и его долговязая фигура чёрным столбом возвышалась на фоне раскрашенного молниями неба.
– Отец, что теперь будет? Ведь всё рухнуло! Весь порядок вещей! Как теперь будет существовать Дивноземье? Что будет с нами? С дево… С ребёнком? – запинаясь, произнес Олаф.
Старый маг положил руки на плечи сыну, он чувствовал, как мелкая дрожь гуляет по его телу:
– Не знаю, сын. Не знаю. Я созвал Совет, скоро все прибудут. Пойдём, тебе надо переодеться.
Пекар притянул к себе сына, обнял. Почему это случилось с ними, почему?.. Чем они прогневали Природу?.. Ну чем?..
– Олаф, сними грозу, завтра селяне хотели жать пшеницу, а теперь дня три в поле не выбраться.
Сын послушно кивнул. Он убрал с лица мокрые пряди волос, скрестил на груди руки и, закрыв глаза, пробормотал заклинание. Бушующая стихия постепенно ослабила свою мощь. Олаф глубоко и обречённо вздохнул.
Забрезжил рассвет нового дня, нового для Кёнингофов, для Дивноземья…
В гостевом зале все уже собрались. Для мага пересечь большое расстояние не сложно, только это отнимает очень много сил, поэтому чаще всего Советы проводятся удалённо – отправленными образами. Но то, что произошло вчера, требовало личного присутствия всех. За круглым столом расположились Биррот Паринг – владыка Западного Мира, плотный среднего роста рыжеволосый мужчина, рядом с ним Абуг Лойя – владыка Северных Морей, отличительной приметой которого были длинные густые светлые волосы, заплетённые в тугую косу. Слева от Абуга сидел Ноа Воши – владыка Южных Степей, невысокий худощавый мужчина с круглым загорелым лицом и узкими глазами, рядом с Ноа восседал широкоплечий маг с красивой окладистой бородой – Валенс Силья, владыка Сиреневых Гор, далее Курт Марук – владыка Северных Лесов, крупный смуглый маг с бритой головой. Замыкал круг гостей Юф Тэкки – владыка Озёрного Царства, мужчина среднего роста с глазами необыкновенного изумрудного оттенка, как вода в озёрах его владений. Все прибывшие маги сосредоточенно пили из больших керамических кружек горячий напиток – отвар из крапивы и любистока, только это помогало магам быстро восстановить силы после перемещения.
Пекар устало опустился на один из свободных стульев (бессонная ночь давала о себе знать), изучающе посмотрел на всех. Полная тишина и растерянность повисли над столом: никто не знал, как нужно поступить, что сказать – маги пили горячий отвар и поглядывали друг на друга нахмурясь. Когда так внезапно рушится привычный уклад и ни одна из старинных книг не даёт ответа на вопрос «что делать?», сложно взять на себя ответственность… Поэтому все предпочли отмалчиваться.
Олаф, облачённый в парадный камзол, быстрыми шагами вошёл в зал. Дверь со скрипом закрылась за ним. Его сердце бешено колотилось в груди: он не мог предположить, чем закончится сегодняшний Совет. Маг, стараясь держаться уверенно, всем приветственно кивнул и сел рядом с отцом, выпрямив спину. В конце концов, он им ровня – владыка Средней Равнины! Олаф уже почти успокоился, почти принял факт рождения не того ребёнка, хотя всё ещё не верил, что это происходит именно с ним.
Первым отставил кружку Биррот, сейчас он возглавлял Совет Магов.
– А это точно девочка? – осторожно, без предисловий спросил он.
– Да! Точнее не бывает, – подтвердил Пекар.
– Мы можем на неё посмотреть?
– Конечно! – Пекар обратился к слуге у дверей. – Позови госпожу Гету.
Слуга поспешно выскочил из зала, дверь жалобно скрипнула ему вслед.
Все мужчины отставили кружки и замерли в напряжении, как будто должно произойти что-то невероятное, хотя да – рождение девочки, когда на протяжении тысячи лет в их семьях рождались только мальчики, – событие из ряда вон, это могло удивить даже мага!
Гета, держа на руках младенца, величественно вплыла в зал.
Маги приподнялись из-за стола, приветственно склонив перед женщиной головы. Она остановилась неподалёку.
Биррот со вздохом встал и направился к женщине. Владыка Западного Мира с опаской посмотрел на сладко спящего младенца, как на диковинного зверя, от которого не знаешь, чего ожидать.
– Можете подойти поближе. Она не кусается! – съязвила Гета, сощурив голубые глаза.
Биррот промямлил что-то невнятное и сделал шаг вперёд.
– У неё есть знак? – с надеждой в голосе уточнил он, разглядывая милое личико ребёнка.
Знак – это два перекрещённых ромба на правой руке с внутренней стороны ладони. Он проявлялся в первые мгновенья после рождения – отметина мага. Знак хоть как-то мог сгладить ситуацию, хоть как-то облегчить решение.
– Нет, – с безысходностью в голосе произнесла Гета.
Это слово, как большая мрачная птица, взмыло под своды зала и зависло там, в вышине…
Маги разом разочарованно вздохнули и закачали головами. Лицо Олафа помрачнело.
– Может, он есть где-нибудь в другом месте? Вы проверили?
– Прошли почти сутки, у девочки чистое тело, без отметин, – спокойно ответила женщина, свысока посмотрев на Биррота, тот отчего-то виновато отвёл взгляд.
Гета крепче прижала к себе внучку: «Бедное дитя! Никому не нужное! Мать рыдает – она не справилась со своей миссией и боится быть изгнанной из замка. Даже не берёт малышку на руки. А её кормить надо! Олаф тоже хорош! Ни к жене, ни к ребёнку не подошёл. Одним словом – маг! И Пекар туда же! Ничего, крошка, я тебя в обиду не дам! Сама выращу! Эка невидаль – девочка родилась! И что с того? Значит, так Природе нужно!»
Женщина, оглядев собравшихся магов, железным тоном обратилась к ним:
– Уважаемые гости, если больше вопросов нет, я пойду? Малышка скоро проснётся, её нужно кормить.
Мужчины утвердительно закивали, председатель Совета Магов жестом разрешил Гете уйти.
Женщина, прижимая к груди своё маленькое сокровище, направилась к дверям. Прочь отсюда как можно быстрее! Пока эти МАГИ не сломали жизнь малышке! Она не хотела в этом участвовать.
Закрываясь, тоскливо проскрипела дверь. Тут же послышались вздохи облегчения. Присутствие не того ребёнка выбило всех из колеи, маги не знали как реагировать. Они струсили перед новым и неизведанным, перед обыкновенной маленькой девочкой, даже не обладающей волшебными способностями. Восемь взрослых сильных мужчин – правителей обширных земель – хлопали ресницами и нервно постукивали по столу пальцами, выбивая хаотичную мелодию. Маги понимали: от их решения зависит весь дальнейший миропорядок в Дивноземье, они просидели в безмолвии некоторое время…
Пекар на правах хозяина и самого старшего из магов, потерев гладковыбритый подбородок, тихо предложил:
– Уважаемые гости, может, мы приступим к обсуждению?
– Да-да-да, – спохватился Биррот, словно очнувшись ото сна. – Надо что-то делать, высказывайтесь.
Председатель Совета Магов откинулся на спинку стула, внимательно на всех посмотрев.
– А что тут решать? Извини, Олаф, но право стать председателем Совета Магов ты потерял навсегда, – развёл руки Абуг, радостно сверкнув глазами цвета воды в океане при полном штиле. У них с Олафом возникали разногласия по освоению заброшенных земель, где обитали ригги – большие рогатые животные окраса огненной зари. Земли прилегали к владениям Абуга, и он давно мечтал их присоединить. Совет выступал против (голос Олафа всегда был решающим): там живут только ригги, мирно себе пасутся, трогать их ни к чему. А на Абуга нашла блажь, надоело ему, видимо, по морям ходить.
Олаф отвёл взгляд от Абуга, крепко сжав челюсти. Он осознавал неизбежность потери места председателя. Но его больше волновало другое: как быть? Как передавать силу? Кому? Кто потом вместо него будет представлять Кёнингофов в Совете? И почему родилась девочка? Почему нарушилась естественная нить событий, вековая предопределённость?
Следующим заговорил Валенс – владыка Сиреневых Гор.
– Предлагаю оставить Олафа в Совете Магов, пока мы не поймём, что изменилось в пространстве с рождением де… этого ребёнка, резкие шаги могут навредить.
Остальные мужчины одобрительно закивали. Олаф глубоко и печально вздохнул. Призрачный лик неявленного сына Фрая окончательно потускнел.
Ноа, владыка Южных Степей, наклонился вперёд, бросая на всех быстрые взгляды:
– Да, я согласен с Валенсом, подождём! Надо прописать в круге. А что делать с ребёнком?
Все тщательно избегали слова «девочка», как будто оно стало проклятием, страшным и неотвратимым.
Мужчины переглянулись. Действительно, что?
– Так чего с ней делать-то? Она обыкновенная, пусть себе живёт долго и счастливо. Мы ж не изверги! – улыбаясь, произнёс Юф – владыка Озёрного Царства. – Только вот с силой чего? Куда её Олаф денет? Она ж поделена между всеми родами! И никакой усиливать нельзя.
Маги задумались. С рождением не того ребёнка прерывался круговорот силы в магических семьях. Издревле установлено так: все волшебные силы поровну распределялись между родами, каждый род управлял своей территорией и стихией. Паринги управляли растениями и землёй, урожаи у них были на зависть всем. Род Лойя повелевал морскими тварями и стихией морской воды. Род Ноа Воши – заклинатели огня и великие врачеватели. Маги из рода Силья управляли птицами, род Тэкки – озёрными обитателями и пресной водой. Маруки обладали силой покорения животных. Род Олафа повелевал погодой. Помимо всего прочего, маги и будущее предвидеть могли, и чары всякие навести, только по-доброму, конечно. Магию в личных целях использовать по древним законам категорически нельзя, поэтому в случае надобности помогали друг другу: кому дождя, кому приплод животных или подлечить кого-то – это всегда пожалуйста. Сила передавалась от отца к сыну: при рождении наследник получал одну четвёртую, по достижении двадцати пяти лет – половину, вслед за появлением на свет своего наследника – ещё четверть, а последнюю часть силы – после смерти родителя. И так из века в век. Всё чётко, понятно, предсказуемо! В Дивноземье уже давно царил мир и благоденствие: ни войн, ни других катаклизмов. Последняя стычка была с драконами несколько лет назад. Они словно сошли с ума: нарушили договор, стали нападать на земли Кёнингофов и жечь поля с пшеницей. Олаф их усмирил, пришлось, правда, порубить парочку особо злобных особей и подписать новый мирный договор. Народ ликовал, маги восторгались, Олаф торжествовал – проявить себя воином в его поколении не удалось никому. Ноа Воши с отцом исследовали одного пойманного дракона – нарушителя и выяснили, что у них началось помешательство из-за нового, неизвестного ранее недуга, поражающего головной мозг. Этот недуг заставлял их срываться с насиженных мест и изрыгать огонь где ни попадя. Срочно сварили зелье, напоили всех оставшихся драконов, Паринги поставили очищающее заклятье на землю драконьего царства. Через пару дней всё стихло. И снова в Дивноземье мир и покой до вчерашнего дня… до вчерашнего дня…
Рассветное Ярро залило зал заседаний своим сиянием, высокое синее небо, видимое в огромные до пола окна, украсилось редкими тучами (всё-таки на душе у Олафа неспокойно) – день разгорался, не спрашивая ни у кого разрешения. Новый день новой эпохи. А маги всё ещё мучились, пытаясь восстановить равновесие.
Курт Марук, владыка Северных Лесов, прокашлявшись, сказал:
– А может, мы призовём Природу и зададим ей все вопросы? Ведь жена Олафа избрана ей, значит, рождение этого младенца – её выбор.
Маги обрадовались. Так просто! Действительно, пусть Природа ответит!
Все как по команде вскочили, засуетились, выстраивая круг. Пекар метался, не зная, куда ему встать – обычно в круге старшее поколение магов не участвовало.
– Встаньте рядом с сыном, – указал Биррот.
Маги расположились на расстоянии нескольких метров друг от друга с закрытыми глазами, широко расставив ноги. Руки были у всех скрещены на груди. Биррот как председатель Совета начал громко произносить заклинание:
– Во имя всех стихий, во имя основ Дивноземья, во имя мира и благоденствия явись к нам, Великая Мать Природа! Во имя всех стихий, во имя основ Дивноземья, во имя мира и благоденствия явись к нам, Великая Мать Природа! Явись! Явись! Явись!
– Явись! Явись! Явись! – эхом отозвались маги.
Потом Биррот загудел и стал раскачиваться вправо-влево, все остальные последовали за ним. Гудение магов всё усиливалось, и вместе с ним амплитуда раскачивания. И тут в центре круга завертелась светло-зелёная воронка. Маги, не открывая глаз, вытянули руки вперёд ладонями вверх. Знаки – отметины на ладонях мужчин ожили и загорелись оранжевым огнём, превратившимся через несколько мгновений в оранжевые лучи, которые вырвались на свободу и пронзили воронку. А воронка под воздействием ритуала магов ширилась, росла, набирая мощь, становясь всё темнее и темнее. Восемь лучей, исходящих от магов, соединились в середине воронки, образовав оранжевый столб энергии. Энергия искрилась, сияла, пронзая пространство зала насквозь – сверху вниз. Маги качались и гудели. Воронка выросла до потолка, окутав столб магической силы, она пульсировала ярко-красными пятнами, которые то появлялись, то исчезали. Зал наполнился ароматами цветов, казалось, что всё действо происходит посреди вольных лугов. Оранжевый столб неожиданно затрещал, разбух, поглотив воронку и магов, всё пространство круга теперь стало оранжевым. Маги, воздев руки вверх, хором закричали:
– Явись! Явись! Явись!
Отвечая на призыв, в центре круга возник алый сгусток в виде шара, он кружился, набирая объём, спустя некоторое время в нём уже отчётливо угадывался бутон с переливчатыми лепестками.
– Зачем вы меня призвали? – донёсся мягкий женский голос, каждый маг слышал его внутри себя.
Все мужчины согнулись в поклоне, не смея открыть глаза, впрочем, в этом не было необходимости: у магов развито внутреннее видение.
Биррот, не поднимая головы, с почтением произнёс:
– О, Великая Мать Природа, помоги нам! Произошло событие, ломающее основы нашего мира…
– Девочка? – опережая его, промолвил голос.
– Да!
– Что вы хотите знать?
– О, Великая Мать Природа… – начал было Биррот.
– Она должна выполнить свою миссию, когда придёт час, – прервала его Природа, – больше от неё ничего не требуется.
– Какую?
– Это не ваша забота! – голос зазвучал резче.
Биррот склонился ещё ниже:
– Что же нам делать с силой? – опасливо уточнил маг.
– Она найдёт выход. Олаф всё узнает позже. И ему придётся сделать выбор. Семь родов сохраняют свои позиции, все роли остаются прежними. А следующим председателем Совета будет Пекар.
– Но… – попытался возразить Биррот.
Цветок побагровел, и вокруг него пошли красные волны. Маги напряглись от такой дерзости владыки Западного Мира. Перечить самой Великой Матери Природе! Это ж неслыханно! Председатель Совета упал на колени.
– Хорошо! – с раскаяньем произнёс Биррот, скрестив руки на груди. – Воля Ваша!
Цветок снова стал алым.
– Дитя и мать будут жить в замке, пока так, – пропел голос, – имя ребёнка – Юния.
– Воля Ваша! – торопливо проговорил Председатель, подобострастно склонившись чуть ли не до пола.
Цветок вспыхнул кроваво-красным светом и исчез. В то же мгновенье захлопнулась воронка.

* * *

Олаф устало смотрел в окно, скоро придёт ученик – маленькая, белобрысая бестолочь по имени Пит. Этот подросток уже второй год испытывал терпение мага. Сама Природа указала на него в видении и велела начать обучение. А от него никакого толка! Магических способностей – ноль! Всё, к чему прикасались пакостливые руки Пита, ломалось тут же. Единственное, что у него получалось хорошо, это работа с глиной. Одиннадцатилетний Пит – сын потомственного гончара, делать горшки и тарелки ему было не по душе, мальчик создавал из глины удивительные игрушки. «Глупая забава и баловство», – так Гор, отец Пита, называл творенья сына. Поэтому Гор легко отдал отпрыска Олафу в ученики – для семейного дела он был совершенно бесполезен, а тут мальчику платили жалованье и кормили. Такое облегчение для семьи, где семеро детей.
– Здравствуйте, мастер Олаф! – звонко сказал Пит и поклонился, сжимая в руках старую кепку, котрая досталась ему от старшего брата.
Олаф грозно, свысока взглянул на мальчика, стоявшего у порога. Тот радостно улыбался учителю.
– Пит, малыш! Проходи! Обед на столе, – ласково из-за спины Олафа позвала Майя.
Олаф не сдвинулся с места, преграждая путь ученику. Пит шмыгнул носом, старательно вытер ноги о коврик у двери и, прижимаясь к стене, стал протискиваться в дом мимо мага. Обойдя учителя, Пит быстро скинул обувку и рванул на кухню.
Мужчина, обречённо вздохнув, закрыл дверь, через которую в дом проникал порывистый сентябрьский ветер. Когда же закончатся его мучения? Зачем Природе понадобилось это наказание для него? Неужели он мало страдал в своей жизни?!
Стоя в проёме кухни, маг, сдвинув брови, наблюдал, как мальчик уплетает суп с большим куском хлеба, испечённого женой. Этот маленький оболтус обладал отменным аппетитом! Олаф перевёл взгляд на Майю, женщина с нежностью смотрела на Пита. За эти два года она привязалась к нему, и глубоко запрятанные в сердце материнские чувства прорывались наружу. Майя сшила мальчику новые штаны и несколько рубах, а после безжалостно кинула в печь его обноски. Олаф всего этого не одобрял: ни новых вещей для ученика, ни ласкового обращения. Но молчал. Он знал, после того, что случилось в их семье, этот ребёнок стал для Майи отдушиной. Олаф, несмотря ни на что, очень любил жену и не отступал от решения, которое принял двадцать пять лет назад – быть с ней до конца их лет.
– Жду тебя через пять минут, – твёрдо произнёс Олаф, – не забудь сумку с инструментами.
– Ага, – ответил Пит, торопливо засовывая за щёку третью булочку с повидлом.
Маг, резко развернувшись, вышел из дома, по пути накидывая на плечи толстый шерстяной плащ. Дождь прекратился до вечера, так Олаф сегодня задумал.
Дойдя до калитки, он остановился, быстрая ходьба теперь не для него, сердце бешено колотилось в груди, готовое выпрыгнуть. Олаф несколько раз глубоко вздохнул, восстанавливая ритм.
– Мастер Олаф! Я готов! – протараторил подбежавший Пит и громко икнул.
Олаф закатил глаза: «Что за никчёмное создание!»
– Пойдём, нам сегодня надо успеть к Тюфу, у него корова никак не разродится.
Пит кивнул и поправил на плече тяжелую сумку с инструментами.
В Залехе всё происходило как вздумается: коровы рожали круглогодично, мог посреди лета пойти снег при жаркой погоде или зимой случиться нашествие пчёл и много чего другого. Поэтому присутствие мага в деревне необходимо, только он мог справиться со всеми напастями.
Олаф величественно вышагивал по просёлочной дороге, покрытой мелкодроблёным камнем. Почва в Залехе песчаная, и влага от дождя быстро впиталась. Осень безжалостно надвигалась на окрестности. Урожай селяне уже собрали, огороды за плетёными оградами чернели пустотой и свежевспаханной землёй. Начиналась скучная, но полная других забот пора.
Пит семенил за учителем, то и дело поправляя сползающую с плеча сумку. Он иногда поглядывал на спину Олафа и думал, как сильно тот сдал за последнее время, прямо старик стариком. И искренне пожелал ему здоровья. Пит был на редкость бесхитростный ребёнок, он привязался к чете Кёнингофов, терпеливо сносил все упрёки учителя. Мальчику было интересно с ним, хотя он совсем не понимал, что от него требуется.
Сапожник Тюф жил в отдалении от всех, за холмом. Олаф поёжился и ещё плотнее закутался в плащ – около дома Тюфа всегда тянуло сыростью с реки.
Маг с учеником отправились прямиком в хлев, где нашли хозяина дома. Маг закашлялся уже на пороге хлева – он так и не привык к запаху навоза. Тюф, грузный мужчина одних лет с Олафом, сидел на коленях около стонущей коровы, поглаживая её огромный живот:
– Потерпи, моя хорошая, – приговаривал он, – потерпи...
Корова чёрно-белой масти, закрыв глаза, тяжело дышала, видимо, уже готовилась испустить дух. Маг подошёл поближе, наклонился и, приложив правую руку к её брюху, пробормотал заклинание. Корова дёрнулась всем телом, и через мгновенье из её чрева выскочил большой околоплодный пузырь с телёнком.
– Нож! – требовательно крикнул Олаф.
Пит не растерялся, уже держал его наготове: за два года они с учителем спасли много коров – он знал, что может пригодиться.
Резким уверенным движением маг перерезал пуповину, проткнул пузырь. Сапожник, охая, освободил телёнка от плёнки – тот не дышал. Тюф с мольбой в глазах залепетал:
– Мастер Олаф, мастер Олаф…
Старый маг потёр ладони и прошептал что-то.
– Поднимай его мордой вниз! Живо!
Мужчина, кряхтя, поднялся с колен, кое-как перевернул скользкого от околоплодной жидкости телёнка, изо рта которого тут же струйкой потекла красная слизь.
Олаф закрыл глаза и снова пробормотал заклинание. Ничего… Маг повторил исцеляющие слова. Прошла длинная-предлинная минута, прежде чем телёнок дёрнулся и жалобно замычал. Сапожник, вскрикнув от радости, бережно опустил его на пол. Корова, услышав родное дитя, тоже очнулась и неуклюже пыталась встать на ноги.
– Пойдём, Пит. Теперь они сами.
Мальчик, бросив на учителя восторженный взгляд, последовал за ним. Олаф, покачиваясь, добрёл до ограды, ухватился за неё, стал медленно и глубоко дышать. Четыре заклинания подряд! Это съело чуть ли не все его силы. Раньше волшебная энергия искрилась в нём, а после ритуалов усиливалась, но теперь всё изменилось и вряд ли станет лучше. Мужчина почти смирился с неизбежным и ранним уходом к праотцам. Он был полностью разочарован всем происходящим: он – верховный маг – скатился до примитивной деревенской магии; он потерял всё, даже над погодой постепенно утрачивал власть, к чему ему жить? Тем более Великая Мать Природа не отвечала на его призывы, значит, точно – исход один…
Пит, натянув на голову кепку, обеспокоенно смотрел на мага. Он очень хотел ему помочь, только не знал как.

* * *

Прошла неделя.
В Залехе окончательно испортилась погода: начало октября, а уже лёг первый снег! Селяне охали и ахали, поглядывая в окна, жалея своего мага, который неумолимо угасал. Пит, несмотря на свою неуклюжесть, стал для Майи основным помощником по дому. Олаф всё реже поднимался с кровати и выходил на улицу.
Вечером после ужина, моя в тазике посуду, Майя вспомнила вчерашний визит старосты деревни Юджина Кале. Староста – высокий худощавый мужчина, встревоженный серьёзным ухудшением состояния мага, переминался с ноги на ногу, нервно теребя в руках серую шерстяную шапку, кланялся каждую минуту и извинялся:
– Госпожа Майя, извините, надо что-то делать! Мастер Олаф совсем плох! Извините… Надо куда-то обратиться! Извините… Вы же знаете, деревня без мага существовать не может! Извините… Вы же это понимаете…
Она понимала. Майя пообещала поговорить с мужем и сообщить о результатах. Староста Кале, раскланявшись, ушёл.
Майя заглянула в спальню, её любимый муж уже спал, она заботливо поправила одеяло, а слёзы предательски покатились по щекам. Боясь разрыдаться и нарушить покой мужа, женщина, быстро промокнув лицо передником, осторожно выскользнула из комнаты: «Спи, мой дорогой!»
В отчаянье она прижалась к холодному стеклу окна на кухне, её тихий шёпот был обращён к той единственной, которая должна была услышать. Обязана… Майя просила о помощи, такой необходимой, просто жизненно необходимой… Но ей никто не ответил, как всегда… на протяжении всех этих лет. Женщина обречённо плакала, спрятав лицо в ладони.
Пит явился рано утром с вещами. Майя уговорила его родителей отпустить мальчика к ним пожить, те с радостью отпустили – меньше забот.
– Малыш! – позвала из спальни Майя. – Помоги мне!
– Что, госпожа? – торопливо спросил мальчик, подбежав к ней.
– Я приподниму Олафа, поправь подушки, малыш.
Женщина ловко обхватила мужа за плечи. «Ох, какой он стал лёгкий!» Сердце Майи пронзила острая боль. Пит поправил подушки и с сожалением посмотрел на учителя, он почти угас: кожа истончилась, сквозь неё синели жилки с едва пульсирующей кровью, лицо осунулось, лишь угольные глаза сохранили яркость, они вспыхивали при виде госпожи. Мальчик украдкой погладил мага по руке.
Олаф бросил на ученика неожиданно тёплый взгляд. «Немного осталось, совсем немного…»
– Дорогая, а что у нас на обед? – как можно бодрее произнёс мужчина.
Женщина глубоко вздохнула и улыбнулась, присев на край кровати.
– Твой любимый мясной суп. Сейчас Пит сбегает к Ульриху за сметаной и будем обедать, у меня почти всё готово. Малыш, одевайся.

* * *

Однажды ночью Пит проснулся от шипения Матильды. Кошка мягко колотила лапкой по его лицу и шипела:
– Ну тебя! – зевая, отмахнулся мальчик, перевернувшись на другой бок. Матильда в ответ принялась барабанить лапами по его макушке, громко мяукая.
Мальчик обернулся к ней. Кошка, сверкнув глазами, спрыгнула с кровати, продолжая призывно мяукать, встала в проёме двери, ожидая, что он последует за ней. Свет от Лурха (ночного светила), проникающий через окно, наполнил всю комнату серебристым сиянием, и Питу даже показалось, что Матильда тоже светится.
Мальчик нехотя вылез из-под тёплого одеяла, опустил на студёный пол босые ноги. Матильда, подняв хвост трубой, наблюдала за ним. Нашарив руками носки, он быстро натянул их. Кошка нетерпеливо мяукнула.
– Да иду-иду, – недовольно прошептал Пит.
Мальчик прокрался через гостиную, мимо комнаты хозяев, следуя за Матильдой, она подвела его к входной двери. В темноте коридора он различал только горящие глаза кошки. Она продолжала вести себя очень странно: жалобно мяукала, а спустя мгновенье отчаянно заскреблась, словно пытаясь вырваться наружу.
– Что тут происходит? – неожиданно услышал Пит над собой голос хозяйки.
Он оглянулся. Майя в белой ночной рубашке стояла со свечой в руке, серая пуховая шаль укрывала её плечи.
– Что-то с Матильдой! Она просится на улицу, может, ей плохо? – тихо произнёс мальчик.
– Отойди, малыш, – скомандовала Майя.
Пит послушно отступил назад, пропуская госпожу.
– Кисонька моя, что с тобой случилось? Ты хочешь гулять? – мягко проговорила женщина, открывая засов на двери. Матильда в ответ громко мяукала. Майя протянула Питу свечу:
– Подержи.
Пит заботливо прикрыл ладошкой дрожащий огонёк. Майя приоткрыла дверь, кошка молниеносно выскочила, а в коридор тут же проник холодный воздух. Женщина выглянула на улицу и в следующую секунду вскрикнула:
– Что это такое?
Дверь распахнулась, с шумом ударившись о стену коридора. Пит вздрогнул. Он на цыпочках подошёл к дверному проёму и увидел, как госпожа склонилась над чем-то, лежащим на крыльце, Матильда, не прекращая громко мяукать, крутилась здесь же.
На безоблачном небе ярко горел Лурх, снег отражал его сияние, поэтому на улице было довольно светло. Мальчик затушил свечу:
– Госпожа, что там? – испуганно спросил он.
Майя резким движением сорвала с плеч шаль. А потом Пит увидел, как она поднимается, сжимая что-то в руках. Ноша, видимо, была большой, но лёгкой, женщина быстро поднялась с колен и рванула в дом мимо мальчика, бросив ему:
– Возьми мешок и закрой дверь!
Матильда прошмыгнула в тёмный коридор следом за хозяйкой. Пит остался стоять на крыльце, удивлённо уставившись на небольшой, казавшийся в ночи чёрным мешок, и лишь порыв морозного ветра заставил его опомниться. Мальчик схватил мешок и вбежал в дом, закрыв дверь на засов.
Госпожу он нашёл в гостиной, она сидела на лавке возле окна, крепко сжимая что-то, завёрнутое в шаль. Мальчик растревожился от всего происходящего, и его сердце громко и часто билось в груди. Он застыл посреди комнаты, не решаясь приблизиться.
– Малыш, разожги камин! – попросила Майя.
Пит чиркнул огнивом, и сухие дрова мгновенно вспыхнули, озаряя комнату тёплым красно-жёлтым светом.
Сидя на коленях перед камином, мальчик наблюдал, как Майя поднялась и пересела в кресло хозяина поближе к огню. Она жестом пригласила его подойти.
Пит с опаской встал с пола. Майя откинула полу шали, и мальчик увидел личико очаровательной девочки лет пяти-шести.
– Она живая?
Лёгкая улыбка скользнула по губам женщины:
– Да, милый! Она продрогла, неизвестно, столько она лежала на крыльце и как она там оказалась. Сейчас отнесём её в твою кровать, а ты поспишь здесь в кресле Олафа, хорошо, малыш? Нам всем надо отдохнуть, разбираться будем утром.
Мальчик не сводил глаз с лица девочки, таких красивых он не видел никогда.
Они уложили спящую малышку в кровать, сняв с неё тонкий шерстяной плащ с капюшоном, ботиночки. Пит поставил на тумбочку около кровати зажжённую свечу, Майя поднесла её поближе к лицу девочки и ахнула от открытия, пронзившего сердце. Мальчик обеспокоенно спросил:
– Госпожа, что вы?
– Ничего, милый, – ответила женщина взволнованным голосом, смахнув набежавшую слезу, – пойдём, всё утром…
Пит, свернувшись калачиком, лежал в большом уютном кресле хозяина, накрывшись пуховой шалью госпожи, смотрел на горящие поленья, слушал их треск и думал о ночном происшествии – о маленькой таинственной девочке (кто она? откуда?), пока сон не сморил его…

* * *

Олафу же сегодня не спалось, он слышал громкое мяуканье кошки, как Пит шёл по коридору, как встала жена, всю остальную суету в доме. Но его это не волновало. Олаф из рода Кёнингоф, когда-то верховный маг, решил умереть этой ночью. Решил твёрдо. Собрав последние силы, он погрузился в состояние и стал вызывать Великую Мать Природу. Знак на его ладони заискрился едва заметным оранжевым огнём. Олаф повторял и повторял про себя: «Во имя всех стихий, во имя основ Дивноземья, во имя мира и благоденствия явись ко мне, Великая Мать Природа! Во имя всех стихий, во имя основ Дивноземья, во имя мира и благоденствия явись ко мне, Великая Мать Природа! Явись! Явись! Явись!»
Пролетело, наверное, полчаса. Но ничего не произошло. Вернулась Майя. Олаф ощутил её внутреннее беспокойство. Отчасти из-за неё он решил уйти. Ему было невыносимо, что он стал беспомощным, а она ухаживает за ним, как за младенцем. Надо освободить её от себя. Потому что это правильно. Потому что он её очень любит. Пусть жена помнит его сильным и смелым, а не дряхлым стариком, которого кормят с ложечки.
Майя несколько минут покрутилась в постели, тяжело вздыхая, потом аккуратно поднялась, заботливо поправив мужу одеяло, вышла из комнаты. Это к лучшему! Она не должна видеть его последние минуты.
Не прекращая повторять заклинание, он развёл руки в стороны. Знак на ладони разгорелся. Казалось, пространство комнаты стало меняться, поплыло. Спустя ещё некоторое время Маг почувствовал аромат луговых цветов. Наконец-то! Впервые за два года Мать Природа согласилась поговорить с ним! Олаф обрадовался, а на его испещрённом морщинами лице промелькнула улыбка.
Оранжевый луч вырвался из правой ладони мужчины и пронзил потолок. Воздух в комнате завибрировал, начал переливаться разными цветами. Прямо над Олафом проявился искрящийся красный бутон. Мать Природа его всё-таки услышала:
– Зачем ты меня вызвал, Олаф?
Этот голос как никогда ласкал слух мага! Сегодня, сейчас! Закончатся все его мучения! Он уйдёт достойно!
– Я хочу уйти к праотцам, – ответил мужчина.
– Ты нарушаешь ход вещей, твоя миссия ещё не закончена!
– Прошу Вас, Великая Мать Природа, дайте мне уйти! Мои силы иссякли, я развалина, никчёмный старик, от которого нет прока. Прошу Вас, дайте мне уйти! – взмолился Олаф.
Бутон запылал тёмно-кровавыми всполохами. И наступила тишина, которая длилась для старого мага непростительно долго. А потом до него донеслось:
– Олаф из рода Кёнингоф, твоё решение окончательное?
– Да, Великая Мать Природа, – покорно произнёс мужчина.
– Хорошо, готовься. Сейчас ты пойдёшь по дороге Памяти.
В то же мгновенье Олаф почувствовал, как под ним растворяется кровать, исчезают путы тяжёлого одеяла, как становится невесомым его тело. Он открыл глаза и увидел луч белого сияющего света, звавший в небеса. Маг с облегчением протянул к нему руки. Луч превратился в лестницу. Олаф осторожно поставил ноги на первую ступень. Всё его тело заискрилось, спала первая пелена – его рождение. Маг огляделся, вокруг него мелькали яркие картинки первых лет жизни: молодые счастливые родители, он маленький на коленях деда, вот он с весёлым криком бежит по коридору родового замка… Лицо Олафа озарилось счастьем, и он, глубоко вздохнув, шагнул выше.
Пелена спадала одна за другой, наполняя душу Олафа необыкновенным спокойствием и смирением перед своим выбором, перед неизбежностью конца пути.
Маг был на последней ступени, когда, взглянув под ноги, он неожиданно осознал, что его уже нет! Он исчез! Остались только едва различимые контуры. Он почти слился с дорогой Памяти. Он почти стал светом, вечным и всеобъемлющим. Нужно сделать последнее движение, последний шаг… и бесконечность поглотит его навсегда… Навсегда!
Олаф уверенно, без сожалений качнулся вперёд…

* * *

Уложив малышку в кровать, Майя как в тумане добралась до спальни, легла. Олаф мирно посапывал рядом. «Этого не может быть! Это чудо! Эта девочка… Она… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Столько лет… Столько лет!» – крутилось в голове женщины, она никак не могла поверить в открывшуюся истину. Сон не шёл. И Майя поняла, что есть единственный способ всё проверить. Она аккуратно поднялась, заботливо поправив мужу одеяло, вышла, плотно затворив дверь.
Проходя через гостиную, женщина посмотрела на Пита, тот уже сладко спал. Славный мальчик!
Присев на кровать, Майя с нежностью провела ладонью по щёчке девочки, по ярко-рыжим волосам, та даже не шелохнулась. Матильда, свернувшись в клубок, расположилась возле ребёнка, а почувствовав присутствие хозяйки, навострила ушки. Майя ласково погладила кошку – спасительницу, если бы не она, кто знает, что могло бы случиться с малышкой там, на крыльце. Светя себе свечой, женщина осторожно откинула одеяло и стала разглядывать правую ладошку девочки… «Ничего…» – расстроенно вздохнула женщина. Тут малышка дёрнулась и как нарочно раскрыла сжатую в кулачок левую ладошку… Слёзы градом покатились по щекам Майи. Она упала на кровать и беззвучно зарыдала. Свеча выпала из рук женщины, вспыхнув напоследок, гулко стукнулась об пол, дымя фитилём.
Немного успокоившись, Майя прилегла рядом с девочкой, не смея к ней прикоснуться, и вскоре забылась крепким сном. Кошка покружилась и устроилась между ними.
Проснувшись, Пит удивился стоящей в доме тишине. Часы над камином показывали девять часов утра. Обычно в это время уже завтракали. Желудок Пита призывно забурчал. Где все? Вспомнив о малышке, мальчик вбежал в свою комнату и увидел спящую хозяйку. Ночная незнакомка пропала.
– Госпожа, просыпайтесь! Просыпайтесь! – взволнованно звал Пит, теребя Майю за плечо.
Женщина медленно открыла глаза.
– Что, милый?
– Девочки нет!
Майя подскочила как ужаленная. Они осмотрели кухню, кладовку, кабинет хозяина – девочки нигде не было. Входная дверь закрыта, да ей и не дотянуться до засова!
Сердце Майи бешено колотилось, рыдания подступили к горлу. Она не готова потерять то, что обрела всего несколько часов назад! Нет! Эту боль ещё раз ей не пережить…
– Олаф! – воскликнула женщина и рванула дверь в спальню.
То, что она увидела, потрясло её. Муж лежал на спине под одеялом, раскинув руки, а малышка уютно устроилась рядом с ним, поджав под себя ножки. Тут же вытянулась вездесущая кошка Матильда. А волосы и борода Олафа… Они почернели! Изменилось лицо – оно округлилось!
– Олаф! – вскрикнула женщина, бросившись к кровати. – Олаф!
Мужчина никак не реагировал.
Ошарашенный Пит не сводил глаз с учителя. Он его не узнавал. Ещё вчера вечером хозяин был немощным седовласым стариком, а теперь это совершенно другой человек! Что здесь произошло?!
– Олаф! Олаф! – Майя перешла на крик, в отчаянье тряся мужа за плечи.
Мужчина не двигался.
– Он скоро очнётся. Не переживай, – услышала Майя тонкий детский голосок.
Малышка сидела и с улыбкой смотрела на женщину. В утреннем свете она была особенно хорошенькой! Ярко-рыжие волосы волнами ниспадали с плеч, аккуратненький вздёрнутый, усыпанный конопушками носик, большие голубые глаза в обрамлении длинных рыжих ресниц, пухлые губки – точная копия Юнии в детстве, только другой масти…
– Он очень устал. Надо оставить его на время. А меня зовут Агата. И я очень хочу кушать…
– Я Пит! Я тоже хочу есть, – брякнул стоящий в дверном проёме ученик.
Майя выпрямилась, вытерла рукавами ночной рубашки слёзы и озадаченно посмотрела на детей.

* * *

Они втроём сидели за столом на кухне. Майя с теплотой поглядывала то на Агату, то на Пита. Мальчик, как обычно, ел торопясь, впрок, за два года он так и не привык, что еды может быть достаточно. Словно беспризорный пёс, он съедал всё, что ему дают, подчас вылизывая тарелку. Агата, напротив, плавно подносила ложку ко рту, не спеша. Глядя на детей, женщина почувствовала, как открывается её сердце, как в ней растёт материнская любовь – невероятная, огромная сила, которая все эти годы пряталась в недрах её души. Это чувство вырвалось наружу, заполнило кухню, весь дом, всё вокруг…
– Очень вкусно, спасибо, – поблагодарила девочка, допив компот.
– Агата, милая, может, ты расскажешь, как ты оказалась ночью на крыльце?
Пит, услышав хозяйку, даже перестал жевать очередной рогалик с джемом, уставившись на гостью.
В ответ девочка достала из-за ворота платья блестевшую на её шейке цепочку с медальоном, сняла и протянула Майе. Та взяла цепочку дрожащими руками. Она узнала вещицу в первое мгновенье – это их с Олафом свадебный медальон, внутри портреты. Майя отдала его дочери на пятнадцатилетие, Юния с ним не расставалась…
Женщина приложила медальон к груди и заплакала. Агата подошла к ней, прижалась:
– Не плачь, бабушка! Я с тобой.
Пит судорожно сглотнул. «Бабушка? Как бабушка? Я думал, у госпожи нет детей!» – пронеслось у него в голове.
– Крошечка моя! Да что же случилось? – всхлипнула женщина. – Иди ко мне!
Майя обхватила девочку, посадила на колени, крепко обняв. Мальчик бросил на гостью ревнивый взгляд. Он всегда мечтал, чтобы его так же приласкали, но родной матери было не до него – он второй ребёнок из семи.
– Смотри… – тихо проговорила Агата, вытянув левую ручку ладошкой вверх.
Отметина мага ожила и загорелась оранжевым огнём. Над ладошкой девочки стали вспыхивать живые картинки. У Пита буквально отвисла челюсть, за два года он многое повидал с учителем, но живые картинки впервые!
Майя сквозь слёзы разглядывала картинки, они показывали жизнь Юнии до и после исчезновения из замка.
Родиться девочкой в семье мага высшего уровня – участь не из лёгких! Мама и бабушка обожали Юнию, постоянно баловали. Отец с дедушкой строги и сдержанны в проявлении эмоций, они так и не научились с ней общаться. Да о чём можно говорить с обыкновенной девчонкой? Чему маг может её научить? Она совершенно бесполезное, хотя и красивое создание. Возможно, они любили её по-своему, как умели. Но само чувство – «любовь к ребёнку» – не из их арсенала. Это всё женские штучки! К тому же она – постоянное напоминание о пресечении рода, о прекращении величественной тысячелетней истории. Поэтому их встречи были крайне редки. Вопреки всему, Юния росла активным, весёлым ребёнком, она не держала обиды на отца и деда. Девочка по наивности воспринимала всё как должное: мужчины строги, женщины мягки – так правильно. Иногда она тайком пробиралась в кабинет отца, пряталась в укромном местечке за книжными стеллажами и восхищённо наблюдала за его волшебными ритуалами. Всё её существо в те минуты наполнялось гордостью, что она его дочь! С момента её появления на свет Олаф лишь однажды прикоснулся к ней. Девочке было около шести лет, она бежала по коридору мимо него, запнулась, упала, подвернув ногу. Он быстро подхватил на руки всхлипывающую от боли дочь, прижал к себе… То ощущение защищённости и отеческой силы она запомнила навсегда. Тогда Юния поняла: если придётся, отец её обязательно спасёт. Если сможет… Если сможет…
Пока мужская часть семьи занималась управлением вверенной территорией – Средней равниной, Юния изучала рукоделие или носилась по полям с сельской детворой. Это беззаботное для неё время закончилось лет в двенадцать, теперь она как подросток, как знатная девица должна вести себя прилично – готовиться к предстоящему когда-нибудь замужеству, так твердила бабушка. Потому что ни к чему другому женщина не пригодна, по праву рождения дом, семья, хозяйство, дети – это её удел. Бабушка настояла на дополнительных учителях – по танцам, этикету. Чтению, счёту и письму её научили давно.
К восемнадцати годам Юния, сама того не понимая, превратилась в красавицу: ладная, стройная, с роскошными светло-русыми волосами, на её очаровательном лице горели большие угольные глаза в обрамлении длинных смоляных ресниц. Только сердце её было закрыто, никто из окружающих юношей ей не нравился. Но всё переменчиво…
В один из жарких дней августа должна была начаться ярмарка в честь двадцатипятилетия победы верховного мага Олафа Кёнингофа над драконами. Съехались купцы и ремесленники со всех земель Дивноземья – множество разного люда. Кругом из-за этого царила суматоха: на открытие ждали высоких гостей – магов-повелителей, обещали прибыть все шесть со свитой. Про Юнию на время позабыли, все занимались подготовкой замка к приёму. Слуги носились по коридорам, выполняя разные поручения хозяев. Предоставленная сама себе девушка, переодевшись в платье простой селянки, гуляла, где ей вздумается.
В поле, неподалёку от замка, кипела работа – плотники сколачивали прилавки для товаров. Стук молотков звучал в округе с утра до самого вечера. Юния прохаживалась между рядами уже готовых торговых мест, с интересом разглядывая приезжих. Все были заняты своим делом: кто-то натягивал материю на навесы, кто-то украшал прилавки, кто-то разгружал телеги с разными диковинными вещами. Туда-сюда мимо неё сновали мужчины, женщины, дети.
– Посторонись!
Юния, вздрогнув от неожиданности, дёрнулась в сторону, налетев на кого-то.
– Вот так удача! – услышала девушка рядом с собой глубокий мужской голос. Обернувшись, первое, что она увидела – голубые бездонные глаза, в которых утонула в то же мгновенье. Потом она ощутила крепкое объятие сомкнутых на её талии рук. Он поднял её, как пушинку, переставив подальше от дороги. «Отпусти!» – злобно прошипела Юния, сделав робкую попытку вырваться. Парень покорно разжал руки и предупредительно отступил на шаг. Теперь она смогла разглядеть его полностью: высокий, худощавый, рыжеволосый, с доброй улыбкой на лице, года на два старше неё. Не красавец, но именно тот, кто был ей нужен. Юния знала, как маги выбирали себе возлюбленных, а как это происходит у обыкновенных людей, поняла только сейчас, почувствовав приятное жжение в области сердца и тепло, которое волной пробежало по её телу. То же самое почувствовал и парень – его звали Ян.
Всю неделю, пока длилась ярмарка, они тайно встречались по вечерам: бродили по окрестностям, болтали обо всём. Юния скрыла, что она дочь верховного мага, представившись сиротой и ученицей белошвейки. Ей очень хотелось, чтобы Ян – сын кузнеца – считал её ровней себе. Они трепетно и нежно относились друг к другу, боясь вспугнуть первую взаимную любовь.
Накануне отъезда Ян решился и позвал Юнию с собой, она не раздумывая согласилась. Невелика потеря для рода Кёнингофов – проку от неё всё равно нет. Собрав небольшой узелок, девушка сбежала.
Пропажу дочери Майя обнаружила на следующее утро, вся стража и селяне отправились на поиски. Маги ещё не успели разъехаться и спешно собрались в большом зале на Совет, точно как тогда – восемнадцать лет назад. Исчезновение ребёнка мага – тоже дело неслыханное, как и рождение девочки.
Председателем в этот раз был Ноа Воши – владыка Южных Степей. Каждый из присутствующих провёл свой ритуал на поиск Юнии. Но тщетно! Волшебная сила словно покинула всех разом. Отметины магов еле светились, и попытка призвать Природу провалилась.
К вечеру все отправились на свои земли в надежде, что дома они вновь обретут силу и помогут Олафу. С того дня Майя не находила себе места: неизвестность – самое страшное для матери, а Олаф неожиданно осознал, что ему тоже не хватает дочери, её звонкого смеха, который он иногда слышал, её улыбки, которую он видел, когда украдкой наблюдал за ней… Они с отцом много раз сами пробовали призвать Природу, проводили ритуалы – безрезультатно. Пелена всё скрыла…
Живые картинки сменяли одна другую…
Юния и Ян поселились в его родных местах – живописной деревушке на самой окраине обитаемых земель, во владениях Биррота Паринга, на стыке Западного Мира и вотчины Абуга Лойе – Северных Морей. Ян в совершенстве владел кузнечным делом, мог выковать любую вещь: от обыкновенной подковы до обоюдоострого клинка или изящного цветка – всё ему удавалось на редкость хорошо. Юния с удовольствием занималась домашним хозяйством. Они поженились. Ян оказался сиротой, поэтому жили они одни в уютном доме на краю деревни, неподалёку от тёмных вод богатого рыбой моря. В положенный срок на свет появилась их дочь Агата. Юния очень переживала, когда через сутки после её рождения на левой ладошке малютки проступила отметина мага. Как это объяснить Яну? Может быть, не заметит… А Ян, случайно обнаружив отметину, решил, что это такая родинка, и успокоился на том.
Малышка росла в любви и заботе, она спокойно приняла ту непонятную другим силу, что зрела в ней – по ночам во снах она видела прекрасный алый цветок, который учил её управляться с силой. Прошло шесть лет…
Агата резко свернула картинки... Пит от неожиданности и досады сглотнул, так было интересно!
– Мама с папой погибли в море несколько дней назад, – предвосхищая расспросы, почти шёпотом произнесла девочка, её глаза наполнились слезами, – они ушли за рыбой, внезапно налетел шторм, их лодка перевернулась. Я ждала их, ждала… а потом… а потом цветок перенёс меня сюда.
Майя ещё крепче прижала к себе внучку, ласково целуя:
– Я рядом, родная моя, я всегда буду рядом…
Пит сочувственно зашмыгал носом, его поразила увиденная история.
Майю не расстроило, как должно было, известие о гибели дочери, за эти годы она свыклась с мыслью, что больше никогда её не увидит. Хотя чувствовала – она жива! А кромешная тьма в сердце возникла буквально неделю назад, тогда же окончательно слёг Олаф, наверняка, это был день… смерти Юнии.

* * *

Сознание Олафа металось в безвременье. Он почти слился с пустотой, почти потерял себя… как вдруг его вновь закрутило в световую воронку! Он стал яростно сопротивляться свету, пронзая его мыслью о смерти: «Я хочу умереть! Я умер! Я умер!» Боль заполнила его рассудок. «Так не должно быть! Мёртвые не чувствуют боли! Нет! Нет! Нет!» – Олаф издал страшный звук, похожий на звериный рык. Он внезапно ощутил себя в теле, как пульсирует кровь в висках, как он расширяется, заполняя собой всю комнату. Нет! Нет! Нет! Тепло накрыло его волной, сжигая изнутри, тело забилось в конвульсиях. Олаф продолжал сопротивляться. Постепенно воздух в комнате пропитался ароматами цветущего луга.
«Прими! Прими! Прими!» – требовательно застучало в его голове.
Нет! Нет! Нет! Я умер!
«Прими! Прими! Прими!» – не унимался грозный женский голос.
«Нет! Нет! Я не хочу жить!» – закричал Олаф.
– Прими… я прошу тебя… ты мне нужен… – тихо прошептал тонкий девичий голосок.
Мужчина в изумлении открыл глаза. Откуда здесь ребёнок?! Прямо перед ним в ярко-оранжевом энергетическом коконе сидела незнакомая девочка:
– Прими… я прошу тебя… ты мне нужен… ты мне очень нужен… Прими… – со слезами в голосе повторяла она.
Олаф попытался сквозь оранжевую пелену разглядеть её лицо, а девочка, как будто почувствовав это, на мгновенье вынырнула из кокона. От осознания увиденного маг даже перестал дрожать.
– Дедушка, прими! Пожалуйста, прими! Ты мне нужен! – малышка почти рыдала.
Мужчина зажмурился. Нет! Нет! Только не это!
– Олаф из рода Кёнингоф. Ты должен решить! Энергия требует выхода! – Великая Мать Природа, как всегда, строга и справедлива. – У тебя есть последний шанс.
– Дедушка! Пожалуйста… – девочка была в отчаянье. Слёзы катились по её щекам.
Минуты длились целую вечность…
– Я принимаю силу… – наконец-то прохрипел бывший верховный маг, поборов внутренние метания. Решение далось ему очень тяжело… Но что-то внутри него дрогнуло от слов маленькой девочки. Мужчина медленно поднял правую руку. Отметина мага полыхала огнём на его ладони. Малышка, приблизившись к нему, накрыла отметину мага своей левой ладошкой. И как только их силовые структуры слились воедино, комнату озарила вспышка света, поглотившая всё: пространство завибрировало, раскрасившись в сочные алые оттенки.
– Ну вот, так-то лучше! – одобрительно проговорила Природа. – Олаф из рода Кёнингоф. Я возвращаю тебе право быть верховным магом. Тебе пора домой.
Услышав это, новоиспечённый верховный маг провалился в темноту… А обессиленная девочка уснула рядом.
Когда Олаф вновь открыл глаза, Ярро было уже в зените и пробивалось свозь плотные шторы. «Странно, сегодня ясный день? Я такого не заказывал», – подумал мужчина. Проморгавшись, он с удивлением посмотрел на свои руки – какие они крепкие и молодые. Спустя мгновенье маг стал лихорадочно себя ощупывать, с радостью осознавая, что тело вернулось в свою лучшую форму. Он больше не немощный старик!
Девочка? Тут была девочка! Где она?

* * *

Пошатываясь, Олаф появился в проёме кухни как раз в тот момент, когда Агата завершила свой рассказ.
– Дедушка! – улыбнулась Агата, и её мокрые от слёз глаза засияли.
Майя с любовью посмотрела на мужа, она верила – сила к нему вернётся! И теперь женщина с нежностью скользила взглядом по его внезапно помолодевшему лицу, иссиня-чёрным волосам, бороде, стройной подтянутой фигуре – он словно вернулся на двадцать пять лет назад. Он вновь стал прежним – её дорогим Олафом. Какое волшебное преображение!
Маг осторожно опустился на колени, энергия бурлила в нём, всё прибывая и прибывая. Он с теплотой посмотрел на девочку: «Сколько же силы в ней самой, если, отдав положенную мне четверть, она так светится?» Помимо магической силы в нём появились какие-то неведомые эмоции. Олафу вдруг захотелось прижать к себе это маленькое рыжеволосое чудо и, повинуясь порыву, он распростёр объятья.
То, что произошло потом, вышло за все допустимые рамки кодекса поведения верховных магов, разметало остатки порядка вещей: вечных, незыблемых ценностей. Агата с радостью утонула в его крепких руках, а Олаф заплакал. Солёные капли свободно стекали по его щекам, сердце учащённо билось от нахлынувших чувств… от любви… От огромной неизведанной, не отданной отцовской любви к своему ребёнку, внучке. Он плакал от боли по потерянным годам около дочери, по вскользь прошедшей её жизни, в которой он не принимал участия. Маг плакал от жалости и презрения к себе в прошлом, прижимая к груди малышку, её худенькое родное тельце. Он плакал, созидая новый мир, новый порядок вещей.
Пит, наблюдавший за учителем, вначале тихо всхлипывал, а после не на шутку разрыдался. Майе пришлось успокаивать мальчика:
– Пит, дружочек! Всё же хорошо, что же ты ревёшь? Успокойся, милый.
А Пит продолжал громко всхлипывать в заботливых объятиях хозяйки.

* * *

Агата сидела в большом дедушкином кресле со спящей Матильдой на руках, задумчиво глядя на огонь в камине. Она играла с ним, мыслью заставляя выплясывать завораживающий танец.
– На, возьми. Это тебе.
Пит стоял рядом и что-то протягивал ей на ладони. Девочка вытянула шейку и увидела маленькую глиняную птичку.
– Это свистулька, – объяснил ученик мага, с гордостью добавив, – сам сделал. Она красиво поёт. Попробуй!
Агата осторожно взяла игрушку:
– Хорошенькая, мне нравится!
Приставила её к губам, дунула, комнату тут же наполнил мелодичный переливчатый звук. Вокруг малышки закружили разноцветные бабочки: красные, жёлтые, зелёные, голубые. Пит ошарашенно смотрел то на девочку, то на порхающих бабочек:
– Т-ты маг-г… магиня, – заикаясь, проговорил он с восхищением.
– Волшебница! – с озорством сказала Агата.
– Вол-шеб-ни-ца… – повторил Пит новое слово.
– Нет, это ты – мастер! Поёт та, которая сделана с душой. Я лишь добавила бабочек.
Проснувшаяся кошка тщетно попыталась поймать одну из них.
– Это твоё призвание, Пит! Ты станешь знаменитым!
– Нууу, – неуверенно протянул мальчик.
«А может, и правда стану? Магия мне не даётся! Так может быть, свистульки – это моё?» – почесав белобрысый затылок, подумал Пит.
Агата аккуратно положила подарок во внутренний карман тёмно-бордового платья, теперь это её тайна и сокровище. Девочка с интересом взглянула на мальчика: «Какой он добрый и приятный!»
Весть об исцелении мага мгновенно облетела Залех, вызвав всеобщее ликование. Погода наладилась: Ярро второй день величаво плыло по небу, растопляя ранний снег. Накануне вечером с поклоном заходил деревенский староста Юджин Кале, выражал свою признательность и уважение: «Ведь деревня без мага существовать не может!» Олаф в ответ лишь сдержанно кивал. Сила окончательно обосновалась в нём, и он знал – очень скоро они втроём покинут эти места навсегда. Навсегда. А пока они с Майей наслаждались друг другом. Маг потихоньку привыкал к роли дедушки, учился разговаривать с Агатой, он даже к Питу помягчел. Мальчик переживал, что его отправят обратно в родительский дом, но Олаф решил иначе: Агате нравилось проводить с мальчиком время, а ей он отказать не мог. И маг с удовольствием наблюдал за ними, за их весёлыми детскими играми.
Поздно вечером, в последний раз обойдя деревню, Олаф вернулся полный предчувствия перемещения в ближайшее время. Он с некоторой грустью посмотрел на тонущие в чёрной осенней мгле уютные домики Залеха, на звёздное, с жёлтой отметиной Лурха небо, тяжело вздохнул. За шесть лет он привык к этому пристанищу, к размеренной деревенской жизни и окружающим людям. А что ждёт его там, в Дивноземье? Неизвестно. Внезапно он ощутил аромат цветочного луга… «Началось!» – пронеслось у него в голове. Мужчина вбежал в дом.
– Майя, Агата! Собирайтесь! – крикнул встревоженный маг. Ох, почему же он не отпустил Пита к родителям! Он не должен этого видеть!
– Пит! Найди Матильду и не выпускай её из рук!
– Хорошо, учитель! – мальчик послушно кинулся искать кошку по комнатам.
Майя ещё вчера собрала небольшой узелок и сейчас торопливо надевала в прихожей шерстяную накидку. Агата уже была готова. Они спешно вышли во двор, аромат становился всё ярче и ярче. Пройдя всего несколько шагов, они остановились. Поздно! Пространство уже стало меняться, очертания домов поплыли, заворачиваясь по спирали.
Майя инстинктивно схватила девочку на руки, Олаф крепко обнял их, прижимая к себе: «Закройте глаза! Всё скоро закончится!»
Взволнованный Пит выскочил на крыльцо и обомлел. Кошка, злобно мяукнув, вырвалась и убежала прочь.
Пространство продолжало искривляться, закручиваясь вокруг мага и его семьи. Вдруг откуда-то сверху опустился огромный алый столб света, проглотив их. Через мгновенье раздался оглушающий хлопок, и Пит испуганно зажал уши руками, крепко зажмурившись. Он не увидел ослепляющую вспышку, он не почувствовал, как в следующую секунду мир вокруг него лопнул, рассыпавшись на мелкие частички, как и он сам – рассыпался на мелкие частички… Просто настала темнота, всепоглощающая и неизбежная.
«Деревня без мага существовать не может!»
Природа создала Залех специально для четы Кёнингоф – как место их изгнания после бегства дочери. Именно здесь Олаф прошёл тот путь, который она задумала. Всё сложилось как надо. Накопившийся в пространстве избыток энергии нужно было перераспределить. Мужчины маги действовали по схемам – не их вина, а энергия возникла новая – мягкая, тягучая, с неизведанным исходом – и требовала другого выплеска, другого носителя. Тогда Великая Мать Природа сочинила эту историю для магических семей Дивноземья. Она была очень довольна результатом. Оставался один маленький штришок, завершающий цепь событий.

* * *

Прошло двенадцать лет. Олаф сидел за столом в своём кабинете и беседовал с отцом, Пекару уже давно перевалило за сто лет, а он всё ещё сохранял стройное подвижное тело и цепкий ум. Мать Олафа Гета ушла к праотцам через несколько месяцев после его возвращения из Залеха – мир её праху! Все эти годы Майя умело управляла замком и заботилась о домочадцах. Агата выросла в необыкновенную красавицу: статная, тонкая, с роскошной огненной косой до поясницы, с лучезарной улыбкой на лице. Она недавно вошла в пору сватовства, и Олаф с Пекаром переживали, как первая в истории Дивноземья волшебница найдёт себе пару?
В разгар последнего летнего месяца в поле перед замком открылась ежегодная ярмарка для ремесленников Дивноземья. Как и девятнадцать лет назад, на неё съехались лучшие мастера.
Агата с детства любила прогуливаться в толчее по торговым рядам и рассматривать чужеземные диковинки. В этот раз навезли много необычных, которых раньше она не видела. Девушка с любопытством всё изучала. Тут до неё донёсся тонкий переливчатый и очень знакомый звук. Она отвлеклась от изящных стеклянных бутылочек. Неподалёку Агата увидела прилавок, около которого столпилась ребятня, они смеялись и выкрикивали: «Ещё! Ещё!», обращаясь к молодому, высокому, с белокурой копной волос мужчине. Она подошла ближе и замерла. Весь прилавок торговца был уставлен маленькими, ярко раскрашенными керамическими игрушками в виде птичек, кошечек и разных других зверушек. Детвора не утихала: «Сыграй ещё!» Мужчина, улыбаясь, поднёс игрушку – птичку ко рту, и она издала красивую весёлую трель. Дети от удовольствия захлопали в ладоши. Агата, не отрываясь, смотрела на торговца. Не может быть, это невозможно!
– Пит? – робко спросила девушка, нащупав в кармане платья точно такую же птичку.
Мужчина приветливо взглянул на неё.
– Да, красавица! – ответил он.
Как выбирают себе суженую мужчины маги, она знала по рассказам дедушки. Теперь Агата поняла, как выбирают волшебницы: у неё зажгло левое ухо, и она увидела яркую горящую точку на груди мужчины – там, где сердце.
Великая Мать Природа замкнула круг. И на следующем Совете Магов она объявит новый порядок вещей.

2019-2023

фото из интернета