ЛУЖА

             
               
Часть 1. Житейский фарватер

В далёком 2020-м году мои родители спешно покинули столицу.
- Лёшенька, мы ненадолго, - в слезах говорила мать, облачая меня в дорожные ризы, - глядишь, и там какая-никакая школа отыщется. Вот утихнет ковид, и вернёмся, обязательно вернёмся!
Она так часто повторяла: «Вернёмся, обязательно вернёмся!», что мне, восьмилетнему пацану, казалось: скорого возвращения не жди.

Наш путь лежал в Рязанскую область, в край необозримых мещерских болот, беглых следков литератора Паустовского и печальных окликов есенинских журавлей. О трогательных особенностях национального заповедника «Мещера;» я узнал много позже, однако, что такое «болотистая непроходимость», понял уже через полчаса, выходя из дома.

Жили мы недалеко от Павелецкого вокзала, на Зацепском валу в доме №5. Время было весеннее. Только что отгремел гром, и многочасовой ливень, расточив небеса, обрушился на Москву. Наконец стихия угомонилась. Я выбежал из дома и… провалился по колено в огромную лужу, вернее, в жидкое сверкающее солнечное зеркало, подступившее вплотную к ступеням нашего подъезда. Следом за мной вышли с вещами родители.
- О, Господи, Лёшенька! – охнула мать и разбрызгивая сточную «голубизну», бросилась ко мне.
Отец в сердцах произнёс:
- Ну, Собянин!..
Так с мелкой (всего-то по колено!) неприятности началось наше удивительное 30-летнее путешествие по житейскому фарватеру: Мещера – Белоруссия – Португалия – королевство Марокко – город Пхеньян – что-то ещё – и вновь Москва, столица удельного государства Московия…
                * * *
Отец мой, Гаврила Алексеевич, был известным художником-иконописцем. Многие почитали за честь пригласить его на исполнение икон или настенных росписей. Не успели мы обосноваться в Мещере, раздался телефонный звонок, и священник Михаил из Минска, давний знакомый отца, обратился к родителю с нижайшей просьбой:
- Прибудь, Гаврилушка, в удел Белорусский, распиши мою храминушку кистью своей чу;дной. Богом молю, не откажи!
Что скажешь? Прощайте, несобранные мещерские грибочки! Отец Михаил святой жизни человек. Отказать ему, что от Бога отвернуться. Потянулись мы крохотным семейным обозом в Белоруссию.
Через пару лет отец закончил работу, все радуются, благодарят. «Домой бы!» – причитает матушка. Ан-нет, новая оказия. Родной брат отца Михаила служит священником в Португалии и давненько плачет о добром иконописце. «Ему б тебя, Гаврила Алексеич. Не откажи! - взмолился отец Михаил за брата. – Благослови тебя Господь!»
Экая невидаль Португалия. Лучше на русском севере трудиться да скорбеть, чем по сытым Европам разъезжать да католиков смущать истиной православной. Только встряли в уши михайловы слова: «Не откажи!..»

Вздохнули, набрали мешочек малорусской землицы и полетели «всем обозом» в далёкую Португалию. Год трудился Гаврила на чужой земле. Расписал храм Покрова Пресвятой Богородицы в приморском городке Албуфейра. Собрался в Москву, и вновь не вышло. Увидел его работу отец Димитрий, священник русского Воскресенского храма из марокканского города Рабат, да как стоял, так в ноженьки иконописцу и повалился:
- Богом молю, не откажи!
Что ж они в самом деле: «Не откажи да не откажи!». Не гоже российскому мастеру скитаться по миру, как перекати поле! Бог везде – это так, но родина не всюду.
- Мягкий ты, Гаврюша, - выговаривала мама отцу, - ездят на тебе, кому не лень.
- Нет, Маша, - отвечал отец, - они нас к Богу ведут. Пути Господни не исповедимы. Потерпи, родная, Бог даст, доберёмся и до России.




Часть 2. Возвращение

За тридцать лет непрерывных трудов притомился Гаврила Алексич. Душа, известное дело, под старость покоя просит. Нет боле нужды удивлять и удивляться, но есть потребность отыскать тихий уголок да порассуждать о прожитых десятилетиях – кто ты и зачем жил…
- Возвращаемся! – объявил Гаврила Алексеевич своё решение. - Едем в Москву ближайшей аксонометрией!

                * * *
За тридцать лет в техническом арсенале человечества появились многие забавные новшества. Например, «Аксонометрическая дисторсия» - принципиально новый способ движения в пространстве. Из начертательной геометрии мы знаем, что аксонометрия – это изображение материального объекта под боковым углом зрения. В 2034 году российский физик Валерий Хлебников совместил два геометрически перпендикулярных друг другу направления и доказал возможность проникновения в пространство, параллельное Декартовой системе координат. В наукограде Сколково его открытие подняли на смех. На том бы всё и закончилось, если б через неделю после провального выступления на конференции, Хлебников не получил приглашение от Оксфордского университета посетить Соединённые Штаты и рассмотреть вопрос о руководстве лабораторией параллельных коммуникаций.
Не желая метать бисер перед новыми российскими учёными выдвиженцами, физик принял приглашение. В тот же вечер он здорово напился водки и, выплакав за ночь весь, имевшийся в его распоряжении патриотизм, наутро улетел в Штаты. В Америке Валерий Ильич запатентовал своё открытие, а через полтора года мир ахнул, увидев невероятные возможности нового способа передвижения в параллельных пространственных структурах.
                * * *
- Странно, - улыбнулся Гаврила Алексеевич, разглядывая через огромное витражное окно привокзальную суету, - такое ощущение, что за тридцать лет ничего не изменилось!
- Что ты говоришь, Гаврюша! Погляди на толпы аэротакси у входа, разве такое было раньше? – отозвалась Мария Ивановна.
- В том-то всё и дело! Я смотрю на скучающих аэротаксистов и вижу картинку тридцатилетней давности. Только вместо аэропанелей, простенькие Рено или Киа.
- Что такое «Рено или Киа»? – удивился я.
- Эх, Лёшка, золотая эра автопрома прошла мимо тебя!
Гаврила Алексеевич остановился, чтобы перевести дыхание. Мы с мамой помогли отцу присесть.
- Через пять лет после нашего отъезда из России Илон Маск, вы про него наверняка читали в курсе «История цивилизации», реализовал векторный способ передвижения.
- Ну да, «Аксонометрическая дисторсия» Хлебникова.
- В том-то и дело. Как только американцы запустили в производство аэродинамические платформы, весь мировой автопром – Мерседесы, Тойоты, Рено, Киа - превратился в первобытный хлам. Шумиха тогда поднялась страшная!
Я улыбнулся и первым направился к выходу. Новенькая аэродинамическая платформа за считанные минуты доставила их по адресу: Москва, улица Зацепский вал, дом №5.
- Я волнуюсь… - призналась Мария Ивановна, сходя с платформы на старенький, ещё собянинский асфальт тротуара.
Аэротаксист помог выгрузить вещи и, получив расчёт (деньги никто не отменял!), взлетел над верхушками московских зданий.
Мы подошли к родному подъезду и… Родители, не сговариваясь, рассмеялись.
- Пап, мам, вы чего? – озадаченно спросил я.
- Лёша, ты посмотри: ЧТО, вернее, КТО нас встречает! – ответила мама, не переставая смеяться.

Перед подъездом сверкала в лучах утреннего солнца огромная лужа! Гаврила Алексеевич обнял меня и, указывая на сточное образование, сказал:
- Сын, перед тобой наглядная иллюстрация на тему российского национального консерватизма – идеальная преграда для желающих обрести или покинуть своё жилище! Помнится, лужа препятствовала нашему отъезду. Теперь она противится нашему возвращению!
- Как египетский сфинкс, - подхватила мама, - лужа стоит на страже российской самобытности.
- И хранит пирамиду государственной власти! – усмехнулся я

Мы стояли, глядя в ползущую по тротуару лужу. Когда вода подступила к сложенным на асфальт вещам, отец очнулся, поднял пару чемоданов и в нерешительности замер. Мама подобрала походные сумки и встала за спиной мужа. Я посмотрел на родителей. Они были похожи на птиц, ещё не посаженных в неволю, но уже пойманных в силки.
- Э-э, так дело не пойдёт, - я решительно шагнул в лужу, - ничего, батя, прорвёмся!