Копатели окончание. Глава 4

Глава 5. Домой.

Кровь хлестала фонтаном. Бордюр на четвереньках выполз из блиндажа, опираясь на свою долбаную винтовку. Левая штанина его была вся в крови. Я выругался и ломанулся в палатку – среди бесполезных вещей в моём «сидоре» лежала маленькая автомобильная аптечка.

Когда я навешивал жгут поверх его раны, Пашка дёргался и визжал, как поросёнок. Он зажигал – ну, чисто ди-джей на студенческой дискотеке. Пришлось сделать ему анестезию – загасить ударом в челюсть. Бордюр затих, и дело пошло быстрее. Кровь почти перестала течь. Рана оказалась сквозной – в икре левой ноги было две дырки. Значит, пули внутри не осталось. Я обработал стрёмное место йодом и забинтовал ногу.

Пока Пашка приходил в себя, я закинул его мосинку подальше в кусты и пролез в блиндаж. Как я и подумал, этот лопух выстрелил в замок сейфа, а пуля срикошетила ему в ногу. Я огляделся, но пули, конечно, не нашёл. Парень в пилотке со звёздочкой так и лежал под бойницей. Шестьдесят долгих лет, конечно, постарались над ним, но он всё так же охранял сейф. Я вытащил из кармана пистолет, сунул его обратно в кобуру на столе и сказал солдату:

- Извини, братишка, мы тебя больше не побеспокоим.

Я быстро упаковал все наши манатки и отобрал у Бордюра его злополучную карту. Он всё равно не смог бы ей воспользоваться. Меня он не всегда узнавал, иногда вообще называл какой-то Мелиссой. Я посадил его на закорки и пёр на себе почти всю дорогу.

В карту его я врубился, поэтому мы не заблудились в этом поганом болоте. Когда мы добрались до станции, я конкретно выдохся. Пашка, наоборот, начал приходить в себя. Хотя бы вспомнил, как меня зовут.



Бордюр потом два месяца лечился. Я ему звонил пару раз – узнать, всё ли в порядке. Он был хмурной, но крышу ему вроде поставили на место. Однако стоило Пашке напомнить о нашем походе, как он тут же бросал трубку.

А я потусовался то тут, то там, а потом плюнул и забурился до конца лета работать в «Макдоналдс». Хоть и небольшие, а всё же деньги. Конечно, на мотоцикл не хватило, но маме на подарок скопил.

Записку Лёни, что остался в блиндаже, я не выбросил. Она хранится в шкафу рядом с моими футбольными наградами. Не знаю, что в этой записке было такого. Но мне кажется, что мы с этим парнем чем-то похожи.

Я, наверное, тоже не ушёл бы. И дрался до последнего. За что? Да за всё хорошее, что знаю. За маму, за Танюшку, за своих друзей. За то, чтобы у нашей страны было прикольное будущее.

А чёрный сейф мне иногда снится. Он открыт, но, как я ни стараюсь, не могу разглядеть, что в нём лежит.


16 августа 2004 года.
Кузнецов Андрей.