Озеро и сундук

Вода бывает коричневой. Вода бывает серой. Вода бывает черной.
Она пенится. Она выбрасывает волнами всякий мусор на чистый снег, пятнает его собой. Берег черный и коричневый  из-за этой воды.
Мать однажды спросила меня, где я гулял и что делал. Я тогда еще был маленьким и сказал: смотрел волны на озере.
Она ответила, что на озере волн не бывает и быть не может. Я топал ногами: есть!
Она не рассердилась и не наказала меня, сказала только: хорошо, наверное – сегодня был сильный ветер, он и сделал волны.
Но я каждую зиму, когда никто за мной не смотрел, убегал глядеть, как озеро своими темными языками лижет новорожденный снег, оставляя грязные следы. Когда приходила теплая весна, я переставал ходить к воде. Другие дети бегали купаться, их старшие братья – рыбачить. А я ждал новых холодов.
Однажды зимним ветреным днем я стащил у младшего брата игрушку. И с ней ушел по тропинке, протоптанной в снегу. В моей обуви было холодно, но я брел и брел. У самого озера ветер стих, я подошел, как обычно, к самой воде. Мне казалось, что я стою на краю бездны, хотя и не знал тогда такого слова.
Я взял палку и опустил ее в воду. Палка не достала до дна. Я удивился: летом именно здесь бегали друг за другом голопузые ребятишки, и никто еще ни разу не утонул.
Я дошел до ближайшего дерева. Долго отламывал ветку подлиннее и поровнее.
И ветка тоже не нашла дна. Я отпустил ее, она поплыла куда-то, будто бы в ледяном коричнево-черном озере было течение или кто-то ее забрал себе. 
Я взял игрушку и бросил ее в волны.
Деревянная игрушка скрылась под водой, будто камень.
Я еще постоял, вглядываясь в мутную жидкость, и ушел домой.
Вскоре меня начали учить грамоте. Один раз я особенно хорошо написал страницу, и учитель меня похвалил. В тот день я унес бумагу и карандаш с собой на озеро. Озеро молча приняло их.
Несколько раз я поделился с озером едой. Однажды поставил на воду свои ботинки, и они тоже скрылись в одну минуту. Дома солгал, что увяз в сугробе. В тот день поднялся настоящий буран, отец решил, что мне пришлось спасать свою жизнь, и даже похвалил за находчивость. Ботинки, сказал он, не стоят человеческой жизни, сынок.
А затем я пришел на берег со своим другом. Мы кувыркались с ним в снегу, играли в снежки. А потом он спросил меня:
 - Это сюда ты так часто уходишь один?
 - Да, - сказал я.  – Любуюсь водой.
 - Как можно любоваться водой, да еще такой грязной?  - спросил он и подошел к самому краю. – Здесь страшно!
 - Мне тоже страшно, - сказал я и толкнул его так сильно, как только мог.
Я клянусь, что если бы он закричал, забарахтался, попытался бы выплыть – я сделал бы все, чтобы его спасти, попросил бы прощения и принял бы потом любое наказание. Но он просто свалился в озеро, как мешок, и растворился в черной пенной воде, где плавают обломки стеблей высохших растений. И вот уже никто бы и не сказал, что мой друг когда-то существовал.
Я ушел домой. Приходили родители друга, искали его. Я сказал, будто бы  мы с ним давно попрощались, и потом я был на берегу один. Все селение искало его, и я тоже. Мне честно казалось, что вот-вот мы его найдем. Человеческие ноги вытоптали весь снег. Я звал друга, заглядывал за каждый лысый зимний куст, как будто там кто-то бы мог укрыться, я плакал. Я плакал. Потом плакали все люди, потом – только его родители, а потом – уже никто. Стоило человеку подойти к озеру – как его больше нет. А он, может быть, хотел домой, к теплой печи, а наутро играть с сестренкой. Куда деваются наши желания, когда мы уходим в озеро?
Я помнил, как я толкнул его и как его не стало. Но я же и не верил себе. Вокруг взрослые люди говорили: не знаем, куда он пропал. Наверное – ушел в лес и замерз. И я повторял: наверное... Временами мне стало казаться, что я все придумал и никого не толкал. Что я был на том берегу один, в то время как мой друг зачем-то пошел в лес, никому ничего не сказав.
Еще мне казалось, что я завел в памяти что-то вроде сундука. Сложил туда ощущение, оставшееся в ладонях, которые толкнули другого человека и сделали его неживым. Последний свой взгляд на него: шапка, тонкая незащищенная шея. «Мерзнет, наверное», - подумал я перед тем, как протянуть руки к нему. Всплеск, слишком тихий, слишком маленький для того, чтобы вода могла вместить такое тело. И исчезновение: вот я вижу его под водой, и вот уже не вижу.
Поначалу этот сундук то открывался, то закрывался. И я то верил в то, что сделал, то считал это кошмарным сном.
А потом, когда я хотел его уже закрыть насовсем, как раз и начались сны.
Я в доме один. И не могу выйти. Из-под пола сочится вода. Иногда коричневая, иногда немного красноватая, будто смешанная с кровью. Сначала пол просто сырой, потом – весь залит водой, которая прибывает и прибывает. Я залезаю на стол, а выше некуда. Барахтаюсь, кричу. И когда под потолком остается место только для моей головы -  я просыпаюсь.
Родители пытались меня лечить. Но доктора не смогли помочь, и я научился жить с этими кошмарами.
А когда родители умерли и я остался в доме один – кошмары настигли меня наяву. В первый раз я, как всегда, старался удержаться на плаву что есть сил и пытался проснуться – но не смог. Вместо этого в какой-то момент вода начала спадать. В конце концов я остался на грязном полу, весь мокрый, среди мокрых стен. По-настоящему.
В следующий раз сон, вышедший в наш мир, повторился через неделю. Никогда не знаешь, когда это снова произойдет, и от этого особенно страшно. Случайный гость пришел бы в ужас от моего отсыревшего, холодного дома. Я говорю «случайный», потому что жители селения ко мне не приходят: они с детства помнят, что я сумасшедший, раз ко мне ходили доктора. У меня никогда не будет ни семьи, ни друзей, ни, наверное, даже врагов.
Я начал снова ходить к озеру, как в детстве. Пытался отдавать ему свои вещи,надеялся задобрить его. Вещи исчезали под водой, но все равно наступал день, когда я проходил по своему дому  - и чувствовал, как вода начинает хлюпать под ногами.
**
 - Зачем вы продаете такие несправедливые книжки?
Щупленькая девчонка, а такая горластая.
 - Ты чего кричишь в общественном месте? – хозяйка магазина поправила очки.
Девчонка потрясла в воздухе книгой в темной обложке:
 - Разве так можно? Что – если человек ошибся, то его теперь за это наказывать всю жизнь? Вы только вчитайтесь, он же сам не знает, почему это сделал! А если это какая-то сила его заставляет? И она же теперь и наказывает? Какая гадость!
Откровенно говоря, хозяйка совершенно не знала, о чем идет речь. И книгу такую в своем магазинчике вспомнить не могла. Наверное – какая-то совсем новая, помощники иногда успевают выложить прежде, чем хозяйка прочтет. Ошибся, наказывать, какая-то сила... ох уж эти современные книги и современные девочки.
 - Подожди-ка, - присмотрелась хозяйка.  – У тебя закладка между страниц: так ты еще ее не дочитала?
 - И не буду дочитывать! – разбушевалась девочка.
 - А ты дочитай. Вполне может быть, что все закончится справедливо и хорошо, - а?
 - Закончится, - уверенно заявила та.  – Потому что я сама напишу правильную концовку.
 - И отправишь ее автору? – хозяйка изобразила заинтересованность, как при разговоре с малышами.
 - Да нет, у меня другие планы!
Девчонка победно огляделась – и выбежала на улицу. Дверной колокольчик растерянно звякнул.
Хозяйка подошла к окну, за которым дождь поливал желтые листья. В возрасте этой девочки она уже была помолвлена, и об этом – о молодости, о порывистой первой влюбленности -  ей и хотелось вспоминать  долгим вечером в мягком старинном кресле.
Пусть помощники пока поработают, а хозяйке сегодня нужно немножко отдыха. 
**
Это очень странно, но несколько дней назад на пороге моего дома появилась девушка. И осталась.
Все, что она принесла с собой, - это книга с закладкой между страницами.
В эти дни вода не затапливала мой дом. Девушка сказала, что знает мою историю и не боится никакой воды. И меня тоже не боится.
Она говорила, что я должен переехать. Что у меня красивые глаза. Что я обязательно изменю свою жизнь. В общем – она очень много говорила. Заставила меня вместе с собой убираться в доме. Зачем? Но ей не объяснишь.
 - А если опять затопит?
 - Выберемся! И начнем все сначала! Пару дней на раздумья – и уходим отсюда.
 - Так зачем же тогда убираться?
 - А зачем сидеть в грязи?
Вчера она меня поцеловала. И обнимала долго-долго. Я не знал, что это так тепло. Я отвык от тепла и боюсь привыкать. «А ты не бойся», - сказала она.
Сегодня она велела мне показать ей озеро. И то самое место на озере.
 - Вот здесь.
Она долго смотрела на воду. Наверное, впервые видела, что вода бывает такого цвета. Или – что озеро, вопреки закону природы, бросает на берег волны.
Клянусь, я не хотел.
А может быть – и хотел, просто запер воспоминание об этом в сундук. Быстро открыл крышку, швырнул туда кусок памяти и закрыл.
 - Я не толкал, я только прикоснулся, - пытался я говорить сам себе.
Она исчезла совсем бесшумно. Будто бы еще в воздухе растворилась, не достав до воды.
Я не знаю, ушла она в озеро или туда, откуда пришла. Вдруг она где-то сейчас живая? Ведь я даже всплеска не слышал.
Я сходил домой, принес ее книгу и  отправил вслед за ней. Книга не хотела умирать, раскрылась даже, будто просила меня хоть слово из нее прочесть напоследок. Закладка выпала на берегу, я зачем-то втоптал ее в снег. А потом ушел в дом.
Как человек, мучающийся головными болями, предчувствует их скорое наступление - я научился ощущать предвестники своих кошмаров. Меня затопит сегодня. Я переживу эту привычную пытку, а потом на сколько-то дней останусь в своем сыром ледяном доме в полном покое. Все будет как прежде. Я отнесу озеру еще какую-нибудь вещь.
На днях я нашел, наконец, под полом родительские сбережения. Спасибо воде, это она их откуда-то вымыла.
Думаю купить себе сундук.