Голодные дети Африки

Возле миссии ООН неподалеку от Могадишо было шумно. Худые и низкорослые женщины в пестрых никабах столпились перед дверьми в ожидании своей порции гуманитарной помощи. Рядом с ними стояли их дети: такие же худые, с проступающими скулами на истощенных темно-шоколадных лицах. Самые маленькие из них выглядывали, как кенгурята, из пестрых платков, повязанных на материнских животах.

В стране который год царил голод, вызванный войной и небывалой засухой, и люди специально откочевывали поближе к миссии, в надежде прокормиться хоть какое-то время за счёт гуманитарной помощи.

Еды на всех не хватало, и руководством миссии было принято непростое решение уменьшить объем помощи на каждого. Меньше воды, меньше зерна, меньше хлеба. Люди роптали, но терпели, потому что меньше хлеба – это все же лучше чем голодная смерть, к тому же возле миссии было относительно безопасно и бойцы из воюющих кланов обходили ее стороной.

Молодой парень по имени Жора работал в миссии уже второй год и считался среди местных своим. Почти каждый день он стоял на раздаче гуманитарки и заглядывал в голодные глаза женщин, детей, стариков.

Вот уже два года он бок о бок жил с человеческим горем и за это время успел изрядно закалиться. Его трудно было уже чем-то удивить, ему казалось, он уже увидел все.

Однажды за очередной порцией хлеба к нему пришла одна молодая негритянка с сыном. Ребенок семи лет еле-еле волочил свою левую ногу, и выглядела эта нога очень неважно, распухшая, с гангренозной синевой. У мальчика был жар, и он явно нуждался во врачах.

 Когда женщина подошла к Жоре за своей порцией еды, он сказал ей об этом. Он произнес на ломаном сомалийском: «ваш сын болен, почему вы не отвели его ко врачу сразу как заметили рану на ноге?» Женщина начала уверять его в том, что ещё вчера сын был абсолютно здоров, а беда с ногой произошла только сегодня. И она уверена, что все пройдет к вечеру!

Жора знал, что женщина лжет, и он знал, что к врачу она его добровольно не поведет. Потому что так было здесь заведено, на этой пустынной, жаркой и сухой земле.

Жора посмотрел на остальных детей этой женщины. Трое мал мала, и последнему нет и года. Жора вызвал ещё одного работника миссии и тот почти принудительно отвёл женщину с детьми в медблок.

И таких случаев набралось за два года уже достаточно. Жора старался не впадать в ненужную жалость, но и черстветь душой, несмотря на закалку, он тоже не хотел. В нем сидел какой-то решительный сознательный отказ вовлекаться в область зла, становиться его союзником или молчаливым и равнодушным наблюдателем. Он старался сохранять в себе искру служения людям, не терять веру в добро и справедливость. Иначе все было не нужно, все было тогда зря.

Но сегодня он чувствовал себя так, как будто кто-то выбил у него табуретку из под ног и оставил барахтаться в смертельной петле.

Сегодня Жора получил известие, что его единственный родственник, родной дед, который его вырастил и заменил ему родителей, умер в своей квартире от инфаркта. Он пролежал там две недели, пока соседи не почувствовали трупный запах и не сообщили в полицию.

Сколько себя Жора помнил, дедушка Леша всегда был рядом с ним. Когда родители Жоры погибли в аварии, ему было всего четыре года, и дедушка стал его единственным опекуном.

Он провел Жору сквозь восемнадцать лет его жизни, кормил, поил, помогал с домашкой в школе, утешал как мог, когда Жоре было плохо и радовался, когда Жора добивался в чем-то успеха.

И вот его внук-сын раздавал еду голодным детям Африки, а он лежал в квартире на полу, распухший, с лопнувшим животом, и никому до него не было никакого дела. Ни одной души рядом не было с ним, когда он умирал. Может он даже звал на помощь или безуспешно пытался добраться до телефона, ловя от удушья воздух, как рыба, выброшенная на берег.

Жора об этом уже никогда не узнает, потому что его не было рядом.

И эта мысль не давала ему покоя, жалила как ядовитая гадюка целый день. Жора знал: ответственность начинается с ближайшего окружения и забота о близких в приоритете.

Он ведь знал, что дедушка его довольно тяжело болен? – Знал. Знал, все понимал и тем не менее оставил, выбрав другой предмет для заботы.

С математической точки зрения его выбор был правильным: один больной дед против сотен детей с грустными блестящими глазами, один инфарктник против множества голодных, но, если посмотреть на ситуацию под другим углом, то... Не произошло бы никакой трагедии в жарком Сомали, если бы Жора потратил пару лет своей драгоценной жизни на больного родственника. А место, которое занимал Жора в миссии, просто отдали бы кому-нибудь другому. Незаменимых нет, а совесть каждому дана в единственном экземпляре.

Жора доработал до конца смены и вышел на улицу. Пустынный пейзаж с многочисленными палатками беженцев заливали красные лучи уходящего к горизонту солнца. Поток горячего воздуха, поднимавшегося от песка, заставлял дрожать все предметы. Волнообразно искажались усталые фигурки женщин и детей и листва на редких пальмах.

Жора был в своих мыслях не в жаркой Африке, а далеко среди серых многоэтажек северного города, там, где почти всегда идут дожди. Там, где у людей на лицах можно прочитать неприветливую отчужденность и равнодушие.

И вот он, уже тринадцатилетний мальчик, поднимается по ступенькам на четвертый этаж родной пятиэтажки, открывает дверь, а дедушка Леша уже там, поджидает его с готовым ужином. Сегодня выходной, и Жора почти весь день провёл на улице с мальчишками во дворе. И вот он радостно уплетает макароны с яйцом и думает о том, что сейчас ему будет позволено порубиться с пацанами в Майнкрафт.

Дедушка включает старый телевизор. Он хочет посмотреть блок новостей на восемь часов и узнать что происходит в мире, но канал почему-то слетел, и на деда смотрит пустой белый портал в никуда. Тогда он протягивает пульт Жоре: мол, найди нужный! Жора нажимает на кнопки и соскакивает на канал с документалкой. Он видит на экране маленького ребенка с распухшим животом и очень худыми руками и ногами и блестящими черными глазами на истощенном лице.

Репортёр проходит мимо выбеленных мазанок с дырами вместо окон и рядами женщин с худыми детьми и бодрым голосом рассказывает о том, что в этом году в регионе ожидается ещё больше детских смертей от голода. По приблизительным оценкам сто тысяч!

Какая-то международная организация занимается подсчётом потенциальных жертв, делает прогнозы, и эти прогнозы звучат как чудовищный план. Репортер подходит к голодному ребенку, и оператор показывает его лицо круглым планом. Жора всматривается в глаза ребенка и видит в них равнодушие обречённого. Как будто ему самому уже все равно, получит ли он сегодня что-то на ужин или нет.

Жора смотрит передачу как заворожённый, но тут дедушка возвращается с кухни, выхватывает из его рук пульт и переключает канал.

«Зачем ты смотришь такие вещи!» –дед фактически кричит – «Какое тебе дело до голодных детей Африки! Ты не можешь помочь всем, это невозможно, да и не нужно. Эти африканцы размножаются как тараканы среди кухонных отходов. У них там бабы рожают по десять детей, и если один - два умрут, они ещё пятерых родят, им это гораздо проще, чем заботиться о тех, кто у них уже есть. Тупые, неразвитые люди, что с них взять!»

Жора не узнает дела. Он как будто прозревает, как будто впервые видит ненависть, злобу, презрение, эгоизм и все в одном человеке... Любимом человеке.

Дед продолжает: «Да, невозможно помогать всем! Ты не спасёшь всех сирых и убогих, поэтому ты должен думать прежде всего о себе и своих близких. Вот когда у тебя появится семья вот о них и думай! А об этих пацанятях пускай государство заботится. А ещё лучше – мировое правительство со своими шавками из ООН. А то расплодили специально нищету в Африке и хотят, чтобы кто-то другой брал за них ответственность. Нетушки!»

Надо же. А ведь Жора почти забыл об этом разговоре многолетней давности.

В самом деле, думать надо прежде всего о себе и о том, что является именно для тебя важным. Например желание помочь голодающим детям Африки.

Жоре стало от этой мысли даже как-то легче, и он быстрее зашагал домой.

И ещё кое-что:

Перед тем как покинуть деда и уехать в Африку он узнал, что у того была первая семья. Женщина с ребенком, его сыном, которых он оставил в ранней молодости и о которых забыл. Сын,уже взрослый пятидесятилетний мужчина, даже встретился с ним и рассказал ему эту историю...

Когда Жора дошел до общежития, ему уже было почти не больно. Огромная ноша ответственности за деда лопнула как воздушный шарик, и вместо нее в его душе осталась лишь пустота.

Сейчас он отдохнёт в своей комнате а завтра... завтра его ждут голодные дети Африки.