Индиго

Капсула раскрывается, и туман перед глазами наконец рассеивается, выплескиваясь через края по стенкам и расстилаясь едким, густым белым холодом по полу.

Зеркало!..

Непослушной, точно бы занемевшей ото сна рукой он стирает с поверхности влагу и всматривается в отражение, как на себя по утрам вглядывается всяк, кто встаёт рано на ненавистную работу и спрашивает, зачем.

«Это не моё тело. Это не…» — в разводах на стекле поплывшие очертания, смесь красок и пятен психоделической абстракции в только пробудившемся сознании; и то совершенно естественно отторгает его. — «Это не я!»

Он хватается за грудь — там, где должно биться сердце, и стука его не слышит. Сжимает запястья, не ощущая пульса, сжимает крепче с надеждой, да только и там ни стука, ни крохотного, редкого дрожания. А стены рассыпаются на цифры и знаки, упрощаясь и множась в симметриях и делениях, и мозг рвёт от потока информации, кажущейся привычной, однако не находящей внутреннего отклика. Царапины на стенах и битые старые фото в рамках всего лишь незнакомые вещи, принадлежащие кому-то другому: далёкому, неизвестному сентиментальному одиночке, склонному к активной меланхолии и в итоге застрелившегося в ванной.

И оттуда, где должно стучать сердце, он извлекает истекающее индиго: мёртвое, искусственное, но почему-то имеющее признаки жизни. Пока в голове неистово сверкает красным «Stop! Stop! Stop!», он лихорадочно раздирает грудину, снимая одеждой кожу, растягивая веревками сухожилия и разрывая их, как нити полиэфира, и вскрывает по одному, ломая, ребра, чтобы добраться глубже, до сути. Но, не обнаружив, начинает шатко метаться по комнатушке и биться головой об углы, о редкие предметы меблировки, о стены и пол, о собственные руки; биться сам и бить других — тех, стоящих по другую сторону стекольного заграждения, с вылизанными туфлями и зачесанными по-пижонски назад патлами, кулаками лишь продавливая в поверхности формы сжатых в чистую, беспросветную ярость рук.

Он умирал однажды и, кажется, умирает вновь от каждого движения. Вода в кране течёт почему-то вверх, а его самого что-то тянет куда-то вниз, а потом в залитую синевой комнату вламываются люди в спецодежде, заламывают его и бьют куда-то позади шеи, то ли оглушая до беспамятства, то ли вовсе выдергивая из него то, что он столь отчаянно искал в себе с минуту назад.

Когда он просыпается снова, в комнате по-прежнему течёт вверх вода, только и он сам следует непонятной траектории полуневесомости: прижатые, как свинцовыми грузилами, стопы с трудом поднимаются вверх, скользят по полу в попытках сделать шаг, и руки машинально ищут опору, которой нет ни в столике, ни в пружинистом, ощущаемом из-за давления воздухе.

Кажется, упасть никак невозможно, если даже пола рукой коснуться нельзя, и — раз! — в тот же миг с грохотом салютуешь полу спиной или лбом.

Отсюда тут всё повторяется заново.

[13.09.2023, 16:46]