Хроники Крылатого Маркграфа. Железный Феликс

Принципиальное решение о том, что Михаил Колокольцев станет агентом-нелегалом Иностранного отдела ВЧК было принято Председателем ВЧК “Железным Феликсом” Дзержинским 23 марта 1921 года.

Разумеется, с согласия отца Колокольцева-младшего Евдокима Михайловича, ибо сам Михаил был в то время ещё далеко не совершеннолетним (ему ещё и шестнадцати не исполнилось).

Это решение было принято на личной встрече «высоких договаривавшихся сторон», которая стала возможной после того, как пятью днями раньше, 18 марта в Риге был подписан мирный договор между Польшей и РСФСР, официально завершивший продолжавшуюся почти два года Советско-польскую войну.

По условиям договора, помимо много чего ещё, стороны обязывались не вести враждебной деятельности в отношении друг друга; провести переговоры о заключении торговых соглашений и вообще всячески развивать торговое и вообще экономическое сотрудничество.

Что и сделало возможным официальный приезд польского (по паспорту) предпринимателя Евдокима Колокольцева к своему вот уже пять месяцев как (после заключения перемирия 12 октября 1920 года) деловому партнёру.

За день до этого, 22 марта, “Железный Феликс” провёл собеседование с самим Михаилом Евдокимовичем. Дабы самолично убедиться в том, что тот (а) понимает, что просит; (б) действительно хочет и может стать агентом-нелегалом ИНО ВЧК; и, самое главное, (в) что ему можно доверять.

Михаил прошёл собеседование успешно – не в последнюю очередь потому, что его отец, который знал “Железного Феликса” ещё с прошлого лета, надлежащим образом его к этому интервью подготовил.

Немало помогло и то, что создатель и глава тайной политической полиции Советской России был ни сном, ни духом о том, что сидевший перед ним юноша в августе 1920 года бесстрашно и очень умело расстрелял в Белостоке шестерых палачей – чекистов, а потом утопил их в болоте.

Расстрелял, чтобы спасти от чекистской пули любимую девушку и ещё шесть жителей Белостока, не представлявших собой никакой угрозы для советских оккупантов и ни в чём перед ними не провинившихся. Просто оказавшихся не в том месте не в то время… и попавших под горячую руку. Обычное дело на той войне… как и на Гражданской войне в России.

Впрочем, познакомившись с биографией “Железного Феликса” и пообщавшись с ним, Колокольцев уже не был так уж уверен, что Председатель ВЧК так уж совсем ничего не знал о его подвиге (реально подвиге) летом двадцатого.

Ибо в таком возрасте переход от одной воюющей стороны на другую не был такой уж и редкостью, а юноша, способный встать между тем, что ему дорого и смертью и не промахнуться (причём шесть раз не промахнуться) был бы весьма привлекательной кандидатурой для ВЧК. Особенно для ИНО ВЧК.

Наверняка не последнюю роль в положительном решении Председателя ВЧК сыграла и немалая схожесть в их биографиях. Для начала, Дзержинский тоже происходил (правда, по отцовской линии) из старинного польского шляхетского рода – его родословная была прослежена до середины XVII века.

Феликс Дзержинский родился одиннадцатого сентября 1877 года и был шестым ребёнком в семье. Имя Феликс означает «счастливый, преуспевающий», но, как было принято в семье, он получил и второе имя Щастны. В честь благополучного рождения — его мать накануне родов упала в открытый погреб и сильно ушиблась, однако роды всё же завершились благополучно для матери и ребёнка.

Колокольцев появился на свет при схожих обстоятельствах… правда, в его случае врачам пришлось гораздо существеннее постараться – да и последствия для мамы были гораздо серьёзнее. В семье Дзержинских после Феликса родилось ещё трое детей, а вот мама Колокольцева рожать больше не могла.

Как и Мария-Бронислава Колокольцева-Яблоновская, Елена Дзержинская очень много дала своему сыну. О своей матери “Железный Феликс” впоследствии писал: «Мама наша бессмертна в нас, Она дала мне душу, вложила в неё любовь, расширила мое сердце и поселилась в нём навсегда…». Ровно то же самое Колокольцев мог с полным основанием сказать и о своей маме.

У Марии Колокольцевой и Елены Дзержинской было вообще много общего. Обе были писаными красавицами; обе родились и выросли в профессорской семье; обе много читали и прекрасно играли на рояле; обе свободно владели несколькими языками… и обе были отъявленными польскими националистками. 

Елена много рассказывала детям об истории, о жизни поляков в Российской империи. “Железный Феликс” позднее писал:

«Мама при свете лампы рассказывала, как в костелах заставляли петь молитвы по-русски; о том, какие контрибуции налагались российскими властями на польское население, как его донимали налогами и так далее…».

Эти рассказы, а также то, что Дзержинские и сами пострадали от российских властей за националистические взгляды, сформировали в молодом Феликсе антироссийские, антирусские настроения. Позже он вспоминал: «Будучи ещё мальчиком, я мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей…»

Отношение Колокольцева к «москалям» было далеко не столь радикальным, но он, тем не менее, ощущал себя отнюдь не русским. А поляком, европейцем, продолжателем великого рода спасителей Европы князей Яблоновских.

И потому считал своим родным языком именно польский, а к русскому относился как к «первому иностранному». “Железный Феликс” был точно таким же; более того, он однажды даже остался в школе на второй год из-за плохого знания русского языка (в семье общались исключительно по-польски).

У Колокольцева в этом плане было гораздо лучше – он в три с небольшим года уже свободно говорил по-польски, по-русски и по-литовски, ибо в его семье разговаривали на смеси всех трёх… иногда даже в одной фразе.

Как и у Колокольцева, у “Железного Феликса” друзьями детства и юности были два брата – еврея. Только они были сыновьями не раввина, а известного еврейского коммерсанта, журналиста и писателя Исаака Гольдмана.

И отношения у Дзержинского с братьями Гольдман были существенно более судьбоносными – именно старший из братьев, Борис Горев, привёл Феликса в революционное движение.

Кроме того, у братьев была сестра Юлия, которая впоследствии стала первой женой “Железного Феликса”… впрочем, де-факто первой женой Колокольцева (хоть и гражданской) в то время была тоже еврейка Ева Хейфец.

От Евдокима Михайловича Дзержинский уже знал о том, что для работы в ИНО ВЧК Колокольцев-младший уже подготовлен так, что подавляющему большинству кандидатов и не снилось.

И с точки зрения физической (боевые искусства, энергетическая гимнастика и всё такое прочее); и с точки зрения лингвистической (восемь языков это не шутка)… оставалось только разобраться с мотивацией.

Колокольцев честно ответил, что считает большевиков единственной силой, способной спасти великую Российскую империю, а большевизм, возможно, единственной системой, способной решить кричащие проблемы человечества (последнее, впрочем, не соответствовало действительности).

И что – в силу масштаба личности – единственно приемлемым для себя будущим считает участие в грандиозном проекте по построению Земшарии – Всемирной Республики Советов. В качестве агента-нелегала Иностранного отдела ВЧК.

Дзержинский внимательно выслушал его, кивнул и дал своё согласие. С условием, что Михаил сначала получит высшее образование в Москве (уже тогда ВЧК умело играть вдолгую).

А уже через два месяца Колокольцев-старший перенёс свой бизнес из Белостока в Москву. Дабы воспользоваться огромными возможностями, которые предоставила ему Новая экономическая политика Советской власти…