Вивен

                Вивен

                Ефим Дроздов

                1

   Вот уже третий год, как я, выйдя замуж за Эдварда, перестала быть мисс Эндрюс и теперь зовусь миссис Одли. Но это, пожалуй, самая незначительная перемена в моей жизни. Так как мой суженый избрал себе политическую карьеру и метит в спикеры английского парламента, то у нас все должно быть "на уровне": и дом, и наш внешний вид, и образ жизни и даже мысли и чувства. Но с последним, пожалуй, сложней, ибо, как известно, "чужая душа - потемки". Тем не менее все это требует от меня немалых усилий. Раньше я, живя у своих родителей, чувствовала себя как у Бога за пазухой. Ни в чем отказа не знала. Любая моя прихоть исполнялась в мгновение ока. Теперь же, став членом семьи Одли, которая ведет свое генеалогическое дерево еще из XI века, когда основатель рода, барон Одли, служил при дворе короля Эдуарда, я должна подчиняться строгим пуританским законам, царившим в этом доме. Я чувствовала себя как ребенок, попавший с веселой карусели жизни прямо в сумрачный склеп католической церкви.

   Если бы я так не любила своего Эди и не встречала взаимного чувства с его стороны, то видели бы они меня, - ждите. Поэтому я обожаю лето, когда парламент распускают на каникулы и мы с Эди, очертя голову, бросаемся вон из этого провонявшего бензиновым угаром и человеческим потом Лондона куда-нибудь подальше, где слышно пение птиц, кваканье лягушек на закате солнца, шопот сочной травы, дыхание леса.

   На этот раз мы решили провести отпуск в маленьком именьице его тетушек, расположенном в графстве Беркшир. После нескольких часов езды на машине мы въехали в ворота каменного двухэтажного дома, за верную сотню лет изъеденного ветрами и дождями и давно потерявшего какой-нибудь определенный цвет. Тем более было мое удивление при виде окружавшего его парка, который содержался в лучших английских традициях. Перехватив мой взгляд, Эди улыбнулся.

   - Надо сказать спасибо старому Альфреду. Он уже лет тридцать служит здесь садовником.

   Услышав шум машины, на крыльцо дома высыпали немногочисленные его обитатели: обе тетки Эдварда, глубокие старухи, согбенные, поддерживаемые под мышки прислугой, но с безукоризненными белыми как снег прическами, и еще пара женщин. Поодаль от них стоял приземистый старик с трубочкой во рту, как я догадалась, тот самый Альфред, садовник.

   По дороге сюда Эди мне рассказал, что одну из его теток, старшую, зовут Барбара. Ей уже 84 года. Младшая Бетти на три года моложе своей сестры. Обе они старые девы, и свои невостребованные материнские чувства перенесли на кошек, которые раньше во множестве обитали в доме. Но так как кошачий век оказался короче старушечьего, то все они передохли и были торжественно погребены на специальном участке за оградой усадьбы, отведенного под кошачье кладбище.

   Годы и долгая совместная жизнь сделали сестер настолько похожими друг на друга, что я с первого раза поняла, что никогда не смогу их различить. После ужина нас поселили в "детской". Так называлась комната, которую Эди всегда занимал во время своих частых визитов к теткам. Уставшие, мы улеглись в его кровати и быстро заснули.

                2

   На следующее утро я проснулась рано. Мой благоверный еще спал. "Вон какие рулады высвистывает", - улыбнулась я. Тихо, чтобы его не разбудить, оделась и вышла на крыльцо. Огненный диск солнца повис над лесом. На небе ни облачка. День обещал быть жарким. Садовник поливал газон. Я спустилась в парк и уже было открыла рот, чтобы поздороваться с ним, но тут вдруг вспомнила, что не знаю его фамилию. Так и застыла со словом "мистер..." на языке. "Мистер Адамсон", - пришел он мне на помощь.

   - Мистер Адамсон, доброе утро! - с облегчением выдохнула я.

   - Доброе утро, миссис Одли, - ответил он. Адамсон раскурил трубочку. - Не хотите ли посидеть со стариком на скамейке, погреться в утренних лучах солнца?

   - С удовольствием.

   Сели. Молчим, но я чувствую, что у старика что-то крутится на языке. Что-то он хочет мне рассказать, но никак не может на это решиться. Я не выказываю любопытства. Жду, что будет дальше. Наконец, он не вытерпел.

   - Знаете, миссис Одли, как в каждой тучке есть капли дождя, так и в каждой порядочной английской семье есть свои тайны.

   - Неужели? - состроила я удивленную мину.

   - Да, представьте себе.

   - Какие же тайны есть у семьи Одли? - спросила я.

   Садовник словно ждал этого вопроса.

   - А вот какие. - И он рассказал мне удивительную историю.

   "Дело давнишнее. Тогда вашему будущему супругу, мистеру Одли, было от силы лет 18. Он только поступил в Оксфорд и приехал к своим тетушкам, чтобы провести лето. А в ту пору у меня во флигеле жила моя племянница Вивет Барлоу. Девица доброго нрава, но немного легкомысленная, что в ее годы можно часто наблюдать. Она помогала в доме по хозяйству. Родом она из Шотландии. Ее родители жили в Глазго. В то время отец ее сидел без работы, как впрочем и по сей день. А в семье, кроме Вивет, еще двое детей, и они крайне нуждались. Вот мать Вивет, которая доводится мне родной сестрой, и попросила на время приютить дочку. Если б я знал, какая из этого случится петрушка, ни в жизнь не согласился бы. Но мы все крепки задним умом.

   Короче, Вивен по уши втрескалась в Эдварда. Ну, молодо - зелено, сами понимаете, и в положенный срок у нее родился мальчик. Не ребенок, а чистый ангел. Сестра, принимавшая роды, так и сказала: "Много на своем веку видела новорожденных, а такого красавца принимаю впервые." Прошло чуть больше года и та же история. И снова мальчик. Ей хоть кол на голове чеши, а она все за свое. Вот что любовь с человеком делает. А он и рад стараться. Известно: дурацкое дело не хитрое. И на третий год та же петрушка. И опять сын.Что ты будешь делать, сила небесная?  Так что ваш муж - многодетный отец."

   Он замолчал. Я сидела, словно меня пыльным мешком по голове ударили. Мысли как в калейдоскопе менялись у меня в голове со скростью ветра. Еще каких-нибудь пять минут назад я была счастлива, беззаботна, любила мужа. А он обманул меня, скрыл свою любовную интрижку. Как я могу после этого верить ему?

   А ты, злой старик. Зачем ты рассказал мне все это?  Ясное дело: ты хотел отомстить Эдварду. Ты добился своего. Ты украл у меня любовь. Я словно очнулась от тяжелого забытья.

   - А что было дальше?

   - Дальше что было, спрашиваете. Страшно вспомнить. Хозяйки сильно прогневались. Дым коромыслом, хоть святых выноси. "Чтоб ноги этой б... в нашем доме не было." Я им и так и этак втолковываю. Да, мол, согрешила девочка. Так все ведь от сильной любви. И не к кому-нибудь, а к вашему же племяннику, мистеру Одли, будь он трижды неладен. Тут они прямо взбеленились. "Не могут быть незаконнорожденные от какой-то шотландки голубых кровей", - кричат и меня взашей вытолкали. Проводил я бедную Вивен с детьми к поезду, что в Глазго шел, дал проводнику на лапу, чтоб в дороге за ними присмотрел. Назад иду, а у самого слезы по щекам катятся. Вскоре от сестры письмо получил. Пишет: Вивен, чтоб детей прокормить, во все тяжкие пустилась. На панель пошла.

   - А что же Эдвард? Разве он им не помогал?

   - Мистер Одли клялся, божился, что ни сном, ни духом. Не мои мол дети. Позже мне Вивен в письме рассказала: все они, особенно младший,  которого она в честь отца Эди нарекла, как две капли воды на него похожи.

   Когда она прослышала, что мистер Олди женился, то пригрозила ему открыть его жене, то есть выходит вам, о всех его шашнях - машнях. Тут он, видать, испугался и с тех пор регулярно высылает ей вспомоществование.

   - Так зачем же вы мне об этом рассказали? Что вы от меня-то хотите?

   - Чтоб вы знали, каков гусь ваш муженек.

   - За что вы его так не любите?

   - Не люблю? Я его просто ненавижу, а заодно и своих хозяек и весь их род. Я весь век гроши своим горбом зарабатываю, а они на ролс-ройсах раскатывают, да честных девчонок портят.

   Я встала со скамьи и ушла в дом. Муж к тому времени уже проснулся, но еще нежился в постели. Увидев меня, он улыбнулся, потянул меня за руку и хотел, чтобы я присела к нему. Я вырвалась.

   - Никогда больше не притронусь к постели, на которой ты делал своих детей.

   Лицо его исказилось страшной гримасой.

   - Что? - выкрикнул он.

   - Вызови, пожалуйста, такси, - сказала я и пошла укладывать свои вещи.