Теофраст Бомбаст

- Ну ты, умник, вылетишь у меня с работы, аж гай зашумыть! – сказал директор Тютюннык.
Петр Ильич сгорбился на унитазе, подпер голову рукой и задумался, что же означали эти слова Михайла Степаныча. «Аж гай зашумыть» - это по-украински значит быстро, в два счета. Но почему? Кажется, он всегда старался скрывать на работе свое интеллектуальное превосходство над всеми.
Петр Ильич служил вахтером на проходной одного маленького заводика и мечтал поскорее дожить до пенсии.
Поерзав на унитазе, Петр Ильич раскрыл «Философский словарь» и погрузился в чтение.
Петр Ильич был озабочен. Уже который месяц не мог он отыскать в «Словаре» нужного места.
Один философ, из новых и, сколько он помнил, русский, написал, что вся философия есть надувательство, шарлатанство, одно пустозвонство, «парад темпераментов» .
Спустя короткое время Петру Ильичу захотелось перечитать это ужасное место, но он его не нашел. Он помнил, что это где-то слева, вверху страницы, но проклятый русский как в воду канул.
С тех пор Петр Ильич искал это место.
Сначала он раскрывал «Философский словарь» наудачу, надеясь, что нужная страница найдется сама собой. Но страница не находилась.
Тогда он принялся методически перечитывать весь фолиант.
Через три месяца он его дочитал. Русского философа не было.
Тогда он прочел «Словарь» сзади наперед – от «Ямперса Карла, нем. Экзистенционалиста», до «Абеляра Пьера, фр. Философа и теолога 12 века». Русского нигде не было.
Петр Ильич не опустил рук и теперь перечитывал «Философский словарь» по третьему разу, надеясь, что проклятое место все же найдется. Ведь деваться ему было некуда.
- Парацельс, Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм, - прочел Петр Ильич вслух. – Чернокнижник, маг, алхимик Эпохи Возрождения. Годы жизни…
Он всегда с особенным вниманием прочитывал о годах жизни и смерти выдающихся людей, подсчитывая про себя, кто сколько прожил.
- А Парацельс-то – сорок восемь годков! – сказал Петр Ильич и усмехнулся.
Самому ему было уже 58.
Ощутив, что ноги совсем затекли, Петр Ильич заложил «Философский словарь» закладкой из конфетного фантика, положил его на изгиб трубы, с кряхтением поднялся, спустил воду в унитазе и пошел на кухню.
«А может и не было никакого русского философа, - подумал он, - а это я сам придумал во сне, как Дмитрий Иванович Менделеев? «Парад темпераментов» -черт, хорошо! – наверное, это мое…»
Он попил чаю с бубликами, сел в бабушкино кресло-качалку, похожее на венский стул на салазках и, качаясь, стал читать «Разговоры с гетерами» Лукиана Самосатского…
Утром Петр Ильич замерзал на остановке. Было так холодно, что в носу слипалось. Петр Ильич глядел на звезды и представлял, что бы было, если бы межзвездное пространство заполнял теплый воздух.
Подошла маршрутка и Петр Ильич сел у окна.
На одной остановке вошел пассажир, сел позади Петра Ильича и дохнул таким, что Петр Ильич достал свои вязанные перчатки и стал дышать через них. Пассажир деликатно сдерживал дыхание, дышал носом, но это мало чему помогало.
Тем временем Петр Ильич согрелся и повеселел.
Он сошел на конечной, засвистал «Болеро» и пошел между сугробов на работу.­