Скромность

    Вспоминается мне сценка из воспоминания о графе Павле Петровиче Шереметеве. Он – один из немногих, кто рискнул остаться в Советской России в дни разгула пролетарской ненависти к «бывшим». Как-то в очереди распоряжавшийся прикрикнул на него:
; Куда  лезешь? Подождёшь! Не граф Шереметев.
Я много смеялся, а потом вдруг всплыла в памяти вчерашняя сцена. В музее проходил вечер поэзии и встречи с волонтёрами из гуманитарной организации. Всё шло хорошо. Люди были добрые. Мальчик спел песню на стихи Р. Гамзатова «Журавли. Но в бочке с мёдом оказалась ложка дёгтя. В конце вечера предложили сделать коллективный снимок, «селфи», как сейчас говорят. Все встали. Сидевшие со мной в первом ряду две девицы мощного телосложения и высокого роста вместо того, чтобы встать в ряд, выступили вперёд. Может быть, по правилам нового этикета так надо? Пусть дамы выступят вперёд. Но всё же это неуважение к прочим. И потом, если закрывать других широкими спинами, какой же смысл в коллективном фото?  Что, они этого не понимали? Или сделали так  нарочно? Между тем, в зале находились люди с литературными именами и в довольно пожилом возрасте. Как-то странно. Конечно, работа волонтёров почётна, связана с известным риском, но подчёркивать таким способом свою исключительность как-то не в духе высокой культуры с присущей ей скромностью.  И тут мне на ум пришла история Лермонтова и Мартынова. «Монтаньяр с большим кинжалом» был большого роста, с широкими плечами, что называется, «видный мужчина», и, вероятно, не упускал случая подавить «друга-соперника своей телесной мощью, при каждом случае вылезая вперёд. Иначе говоря, он вёл себя нагло. Лермонтова с его обострённым самолюбием это, конечно, задевало и оскорбляло, провоцировало на колкие и едкие замечания. И дело здесь не в «плохом» характере Лермонтова, а в такте и внутренней  нескромности Мартынова.