Сто граммов для Ленина. рассказ

                Сто граммов для Ленина
                рассказ


                Мысль взять интервью у бывшего наркома путей сообщения Советского Союза Лазаря Моисеевича Кагановича появилась у меня в 1988 году, когда я начал работать собкором железнодорожной газеты «Гудок» на Забайкальской железной дороге и посетил станцию Чернышевск. Ветеран-железнодорожник Сергей Кочергин рассказал мне, что еще в детстве решил стать путейцем, когда они, школьники, в 1936 году встретили на станции народного комиссара путей сообщения СССР Лазаря Кагановича, прибывшего к ним в Чернышевск. «Тогда нашу станцию Чернышевск назвали именем Кагановича, - рассказывал мне старик, -   Лазарь Моисеевич крепко пожал мне  руку и сказал, что из таких мальчиков, как я,  получаются настоящие путейцы. Через несколько лет, когда я уже работал путейцем, я узнал адрес Кагановича и написал ему письмо. Был сильно удивлен, получив от него ответ, коротенький, но очень добрый, напечатанный на машинке. Лазарь Моисеевич много сделал для нашей маленькой станции. Он понимал и любил железные дороги, потому что умный и порядочный человек. Мне сказали, что он жив до сих пор. Если можете, то передайте ему привет от меня.»    Я прочитал письмо Кагановича, которое хранил Кочергин: «Сереженька, ты настоящий не только путеец, но и человек. Желаю тебе счастливой трудовой и семейной жизни на станции моего имени. Я всегда буду помнить тебя.»
    И вот во время учебы на курсах повышения квалификации в Москве весной 1988 года я решил взять интервью для газеты «Гудок» у Лазаря Кагановича, которому тогда было уже девяносто четыре года. Узнал его домашний телефон, позвонил. Мне никто не ответил, и я засомневался: в состоянии ли старик говорить с журналистом. Но на следующий день позвонил еще раз. Трубку взяла женщина. Оказалось, что это внучка Лазаря Кагановича, Мария Георгиевна Каганович-Минервина. Выслушав меня, она долго молчала, но когда я сказал, что привез ее дедушке привет со станции Чернышевск от Сергея Кочергина, сказала, что встретит меня через час у парадного подъезда дома в Сокольниках, в Песочном переулке, что я узнаю ее по небольшой коричневой  шляпке с маленькой черной вуалькой на глазах. Попросила, чтобы я привез для нее вопросы, которые я намерен задать Лазарю Моисеевичу.   
     Мария Каганович оказалась привлекательной молодой женщиной, простой и свободной в общении. Мы зашли с ней в ближайшее небольшое кафе, сели за отдельный столик, она спросила, хочу ли я есть, заказала нам по стакану сока и по пирожку с морковью. Прочитав вопросы, которые я хотел задать ее дедушке, уверенно сказала:
     - Вот это, про Ленина и Сталина, ни в коем случае не спрашивайте, лучше вообще не упоминать в разговоре их имена. Про его партийную карьеру и жизнь тоже не надо, я вам сама об этом расскажу. У него очень богатая на должности и события жизнь… В партии он начинал еще на Западной Украине, а потом все в Москве да в Москве. Был и в политбюро, и наркомом путей сообщения, метро в Москве строил, метро носило его имя?  Я вам потом все расскажу… Железнодорожный транспорт он знает и любит, вот об этом с ним и говорите. Он сейчас неплохо себя чувствует, но говорить с ним надо громко и неторопливо, я вам буду подсказывать…
    - Мы сейчас с ним увидимся? – спросил я.
    - Нет, что вы! Сейчас у Лазаря Моисеевича дневной сон. Приходите к нам завтра, после обеда,  в пять часов… Нет, приходите в три часа, мы вас приглашаем на обед. Что вы любите на обед?
    - Ничего особенного, что будет Лазарь Моисеевич, то буду и я.

                На следующий день дверь в квартиру Кагановича мне открыла немолодая, полная красивая женщина в зеленом фартуке с кружевной оторочкой.
     - Вы из газеты «Гудок»? - спросила она, пропуская меня в прихожую. – А меня зовут Мира, я домработница у Кагановичей. Мария Георгиевна просила ее извинить: ее срочно вызвали на работу. Снимайте ваш плащ и проходите в столовую.
      Квартира оказалась многокомнатной, обставленной скромной мебелью. Я прошел по растрескавшемуся паркету через две или три комнаты и оказался в большой столовой.  На столе уже стояли какие-то  закуски, хлеб в большой деревянной хлебнице, тарелки для супа и даже лежали столовые приборы. Все на двух человек.
    Лазарь Каганович сидел в высоком кресле, обложенный подушечками и смотрел на меня внимательно, с легкой улыбкой. У него почти не было волос на голове, лицо было сухое, в морщинах, седые брови были неестественно большие.
   - Садитесь, молодой человек, будем обедать, - сказал он медленно, но довольно четко и громко.
    Мира принесла большую супницу из розового фарфора, спросила меня:
    - Вы будете пить спиртное? Лазарь Моисеевич пьет в обед водку.
   - Я с двадцать второго июня 1941 года в обед пью боевые сто граммов. – с гордостью сказал Каганович. -  Каждый день, ни разу не пропустил. В последние годы, правда, пью рюмочку  пятьдесят граммов. Присоединяйся, «Гудок», - Каганович подмигнул мне, его большая седая бровь прилипла к глазному веку, и он стал одноглазым.
     Я пробормотал что-то  положительное, и Мира через минуту принесла откуда-то серебряное блюдце с двумя рюмочками водки. Одну рюмочку подала в руку Кагановичу, он сразу опрокинул ее в рот, громко хмыкнул и прикрыл второй глаз. «Наливай суп, - сказал он Мире. – А эту херню,-  кивнул он на закуски, - я не буду есть».
    Обед был обильный с двумя вторыми блюдами и компотом, к которому Мира принесла песочное печенье домашней выпечки. Лазарь Моисеевич ел неторопливо, аккуратно, но пользовался только большой серебряной ложкой, которая громко стукала о тарелки. Домработница Мира во время обеда подставляла Кагановичу и мне блюда с едой и  стояла у стола неподалеку от Лазаря Моисеевича. Время от времени она поправляла старику большую салфетку на груди и старалась незаметно для меня протереть ему глаза.
    Каганович во время еды не проронил ни слова, только посматривал на меня и улыбался. Выпив компот, он срыгнул, вытер салфеткой губы и впился в меня седыми глазами:
     - Ну, что, «Гудок», скажем спасибо Мире, да поговорим немного. Ты это в свою газету поместишь?
     - Если возьмут. Я в газете рядовой журналист.
      - Ну, а я-то не рядовой, - заулыбался Каганович, - министром вашим был. Ездил по всей стране и в Забайкалье бывал.
      - У нас, на Забайкальской железной дороге, сейчас заканчивают электрификацию к китайской границе, большой поток грузов туда идет, - сказал я.
      - Китай – это хорошо, - оживился Каганович. – Я переживал за Китай, когда у нас с ним на острове Даманский была война. А сейчас все хорошо. Китай идет правильной социалистической дорогой. Не то, что мы идем с этим Горбачевым. Нам есть чему поучиться у китайцев… Но мы,  русские, никогда китайской дисциплине не научимся.
     - Мне нравится ход ваших мыслей, - скромно заметил я. – Можно это написать для газеты «Гудок»?
     - Буду рад… Когда-то меня часто в центральных газетах печатали, а сейчас мне Мира читает газеты, и все в них не то. Все не то, - Лазарь Моисеевич откровенно вздохнул и повернулся к домработнице, стоявшей неподалеку. – Мирочка, дорогая, налей-ка нам еще с «Гудком» по маленькой стопочке. А третью налей сто граммов.
      - Для кого это? – удивилась Мира.
      - А для него, для Владимира Ильича Ленина, - подчеркнуто громко сказал Каганович. – Давно я с ним не пил. Да его-то стопку накрой черным хлебушком и хлебушко солью присыпь, - сказал он удивленной домработнице. – Да моей Маше не говори, что мы тут с Лениным распиваем.
      Мира хохотнула и ушла. Она вернулась минуты через две с подносом, на котором стояли три рюмки с водкой. Одна из них, накрытая кусочком черного хлеба, была в память о Владимире Ильиче Ленине, о котором неожиданно вспомнил Лазарь Каганович.
    - Придвинь ко мне Ленина, - сказал Каганович, - давно я с ним не чокался.
   Посомневавшись, я тоже чокнулся с рюмкой, покрытой кусочком черного хлеба. Потом я рассказал Лазарю Моисеевичу, какие грузы возят железнодорожные вагоны по Забайкальской железной дороге, о чем мы разговаривали с его знакомым путейцем Сергеем Кочергиным на станции Чернышевск, которая раньше называлась станцией Каганович, и Лазарь Моисеевич стал клевать носом.  Мира показала мне рукой, чтобы я помог ей поднять Кагановича из-за стола. Мы отвели его в большую спальню рядом со столовой, и уложили в кровать. Мира повела меня в прихожую и по пути сунула в руки большой пакет с домашним печеньем.
    Для газеты «Гудок» я написал очерк о встрече с бывшим наркомом путей сообщения Лазарем Кагановичем, два раза переделывал его по просьбе редактора, но очерк так и не появился в газете. Мне объяснили, что сейчас не время для такого материала, а позже его, возможно, и напечатают.