Самый грустный день города

Из серии рассказов "Дорогие москвичи и гости столицы"

Села в троллейбус, чтобы ехать по делам, не терпящим отлагательств.
Время было дневное,  день воскресный.
На работу никто не спешил, троллейбус был наполовину пуст.
Как правило, дневной транспортный контингент - это пенсионеры или мамы с ребятами, что едут на  прогулку в ближайший парк.
Сев, погрузилась в свои непростые мысли и не сразу поняла, что за моей спиной беседа, обильно приправленная сочным матом.
Сперва недоумевала - отчего так громко?
Затем, не выдержав, обернулась.
На высоком сидении, помещенном на заднее колесо и предназначенное для двоих, плотно сидели три похмельных молодца, словно куры на насесте и забавляли весь троллейбус громко транслируемой беседой сугубо личного характера.
Очевидно, им очень нравилось, что вокруг хватает слушателей.
По крайней мере, человек двадцать в троллейбусе болтало.
На переднем сиденье ехал мальчик с бабушкой, который все порывался оглянуться на крикунов, а бабушка, было видно, изо всех сил удерживала его от этих порывов.
Молодцы сквернословили с оттягом, испытывая самодовольное чувство, что они сумели завладеть вниманием всех едущих и, очевидно, очень этому радовались.
Тем более, повод для радости и гордости был.
Москва справляла День Города.
 На всех фонарных столбах за окном полоскались на сентябрьском ветерке сине-бело-красные флажки.
Прислушиваться к разговору за спиной не хотелось, но поневоле слышно было каждое слово.
Сзади неслось: "Мы кто?! Мы, б..., герои России! Мы кровь проливали! Мы, мать вашу, знаем, как пахнет порох! Мы, сука, видели своими глазами, что там творится! И нечего тут рот разевать, б..., про справедливость!"
Пассажиры оглядывались, кто с тревогой, кто неприязненно, кто откровенно возмущенно.
Замечание сделать боялись.
Молодцы были сильно подогретые и орали на весь троллейбус.
-Слышь, брат, все, кто там не был, жалкие твари, б..., скажи, брат!?
-Да пошли они, мой кореш там остался навсегда! А тут сосунки, б..., по улицам ходят с телками, по барам сидят, пас-ску-ды-ы!
-Да пох.. .на них, брат! Наплюй, все они уб-людки-и!
Настроение, которое при посадке в троллейбус было деловым,  вмиг омрачилось.
А ехать мне было долго.
Было понятно, что слушать придется  всю дорогу.
Я раз обернулась, два обернулась.
Думала, кто может заткнуть этот грязный фонтан?
Зайти в злосчастный троллейбус, услышать "патриотические" речи, взять "героев" за шиворот и хорошенько стукнуть лбами.
Желающих не находилось.
На остановке вошла пожилая супружеская чета.
С покупками в двух руках.
Мужчина пер две кошелки с провизией, женщина в одной руке держала пластиковое новенькое ведерко, видимо, из хозяйственного магазина, в другой - большую  упаковку туалетной бумаги с ручкой для удобства переноски.
Сзади донеслась реплика в адрес, как вошедших, так и едущих: "Им хочется с чистыми задницами жить, а мы, б..., эти задницы прикрывали!"
Супруги теснее прижались друг к другу, не отходя от дверей далеко - им было ехать всего ничего, просто покупки были тяжелые.
 Они, кажется, даже не успели понять, что это по их душу.
На следующей остановке они торопливо вывалились из троллейбуса, оглядываясь на его блестящие в окнах стекла.
Показательные выступления продолжались.
Сидящий на моем сиденье у окна немолодой мужчина протяжно вздохнул всем телом, молча давая понять, как ему неприятно.
-В кого тут из вас из АГС пуляли, мать вашу?!
-А Шмеля кто из них видел, брат? Ну, вот так, как я тебя вижу, совсем чтоб близко, в метре чтоб от себя! Туда бы вас всех!
Троллейбус тормозил, открывал - закрывал двери, а картина не менялась.
Минут двадцать - и я доберусь до места.
Но трепотня сзади напрягала все больше.
"Сиди!- говорила я сама себе в досаде. - Как их заткнуть, они ж датые!"
Но, все-таки, выдержать этот поток дерьма не смогла.
Встала и направилась к молодчикам.
Вид у меня всегда пристойный, имидж учителя сохраняю, даже вдали от школы.
"Слышите, вы! - сказала я с чувством. - Какие вы, к черту, герои? Вы сквернословите на весь троллейбус! А тут дети! Герои так себя не ведут!"
"Слышь, женщина? - один из троицы криво ухмыльнулся. - Шла бы ты отсюда!"
"Сейчас пойду! - пообещала я. - Не хочу с вами в одном троллейбусе ехать! Противно мне, словно я в гавно наступила! Но знайте, герои не орут, что они герои - люди их сами видят и узнают! По поступкам. Герои не поганят свои рты грязным матом!"
-Иди, тетка, иди и благодари свой возраст!
-Да уж, уйду! Лучше подожду другой троллейбус! Невыносимо! Стыдно за вас, герои из борделя!
Я уже не слышала, что там говорилось мне вслед.
 С горящими щеками, словно со следами пощечин, я вышла из троллейбуса и он, сомкнув свои дверные створы, поехал дальше.
Я осталась одна на остановке.
И это было очень хорошо потому, что мне надо было обдумать очень важную вещь, отодвинувшую мои сегодняшние срочные дела: кто сотворил все то, что происходит сегодня вокруг нас?!
Кто разделил людей на сволочей и настоящих истинных героев?
Кто одним  дал все, другим ничего не оставив? Когда этих других абсолютное большинство.
Кто одних вернул домой, других поувечил, третьих  оставил в местах боев навсегда, насовсем, навечно.
Как их найти и заглянуть в глаза глазами осиротевших ребят, глазами вдов и стариков, что не имеют на старости лет желанного покоя, глазами бездомных, у которых был кров, а теперь руины.
Кто породил это отродье, этих жутких клоунов, кривляющихся в троллейбусе?
Нет ответа. Увы. Следы потеряны. Или мастерски заметены.
Бывает и так.