Глава xVIII. Две параллели

Глава XVIII
     На ноябрьские праздники студентов как всегда отпустили домой, за зимней одеждой. Света тоже поехала к родителям. Голова забита учёбой. Столько всего навалилось. Нужно успеть приехать вовремя. Учитель по физике, Сергей Сергеевич наказал:
-В понедельник коллоквиум. Кто не придёт, к зачёту не допущу. Так что, хочешь-не хочешь, любишь-не любишь, а будьте добры. Это как зачёт. Будут вопросы на билетиках. Строго. Я буду следить, не спишете. Так что готовьтесь в праздники.
Если Света как обычно поедет вечерним поездом, не успеет на первую пару. А это как раз физика. Придётся на день раньше уезжать. И так четыре дня на всё про всё дали. Везёт, кто в пригороде живёт. Дома поотдыхают. Свете нужно учиться. Пропускать она не собирается. В поезде ехала и лекции зубрила. Так и заснула с ними.
     Вечером садилась в поезд – никого не видела. Темно, народу много. Вся умоталась, пока по перрону бежала с багажом в конец состава. Целый час ждали пока проводница раздаст бельё, билеты соберёт, туалет откроет.
     В обед из поезда выходит:
-Светка, я тебя вчера видела, ты мимо пробежала. Кричу, кричу, как оглохла. – Это Рита радостно бежит навстречу.
-Ты тоже домой? У тебя родители переехали, сама говорила.
-Так тётка здесь. Я переписывалась с Кириллом, с ним хочу увидеться. Я осенью, перед отъездом ночевала у него. К родителям дольше ехать. На зимние каникулы поеду. А тут вы все, одноклассники.
-Здорово. Пошли ко мне. Сестры нет, она уже по распределению уехала работать. У меня ночуешь.
-Ладно. Вещи оставлю и пойду по гостям. На танцах встретимся.
-Ритка, расскажи про то, как ночевала.
-Потом, вечером обязательно.
Девчонки сели на автобус, доехали до дома. Родители ждали. Приготовили вкусностей. Налепили пельменей, котлет. Как всегда, на ноябрьские праздники, закололи поросёнка. Салаты на праздник приготовили. Бабушка напекла печенье на сметане, посыпанное сахаром. И любимые булочки с сахаром. Девчонки наелись, и Рита пошла в гости к Кириллу.
     Света сходила в баню. Торопясь, подсушила волосы. Волосы густые, на улице уже морозно. И побежала к Юле, однокласснице.
-Привет, Рита тоже приехала. Пойдём на танцы, она там будет.
-Как раньше, втроём снова. А то я тут скучаю одна. Все разъехались.
-Рита с Кириллом будет.
-Его вот неделю назад забрали. Письмо ещё не дошло, значит.
-Вот расстроится.
Юля, разговаривая оделась. Накрасила и так чёрные ресницы, подкрасила тени.
-Свет, я со взрослым парнем встречаюсь. Ему двадцать девять лет.
-Кто он? Местный?
-Да, он старше, так ты его не знаешь. Был женат, разошёлся. Придёт сегодня на танцы, увидишь. Юра.
-Ну новости. Обе меня переплюнули. Я одна как неприкаянная хожу в девках. Страшно как-то вступать в отношения.
-У него отдельная избушка на огороде у хозяев, он снимает. Пойдём до танцев к нему, я покажу.
-Давай.
-И как это происходило?
-Да всю неделю болею. В те выходные после танцев к себе пригласил. И я осталась. А у самой эти дни.
-Так нельзя же.
-Откуда я знала? Теперь весь низ живота болит.
-Надо было сказать ему, потом бы встретились.
-Вот и он мне потом так сказал. Я же стеснялась сказать.
Рита со Светой свернули в тёмный проулок. Прошли через калитку и зашли во времянку. Постучали, никого нет. Рита открыла дверь. Зашли. Очень маленькая тесная комната перегорожена на две половинки. Рита кивнула на кровать:
-Вот здесь мы были. Пойдём, он вышел куда-то. Договаривались, что приду.
Свету покоробила вся эта обстановка. Теснота, не очень чистая постель, незапертая дверь. И самое главное – двадцать девять лет. Ну, Юльке виднее.
При выходе из калитки, столкнулись с долговязым парнем.
-Юра, мы к тебе заходили. У тебя открыто. Это подружка моя.
-Привет. В магазин ходил. Ждите.
Девчонки пошли неспешным шагом, Юра догнал. На танцах они отделились. Света потеряла их из виду.
-Света, - перекрикивая музыку кричит Рита, - иди к нам.
Света примкнула к танцующим. Рита оказалась в компании родственников Кирилла. Две сестры, брат и знакомые. Брат Кирилла моложе Светы с Ритой, но не отставал. Крепкий телосложением, широкоплечий, выше девчонок. Учится в десятом классе. Все танцы протанцевал с Ритой. Свету опять приглашал тот рыжий, который летом приглашал.
-У меня подруга учится в Тюмени в институте. Не приехала сейчас. Я сам к ней поеду в отпуск. Наташа Ивановская.
-Я знаю её. А что тогда на танцы ходишь?
-Так скучно. Работа, работа.
Странный парень. С Наташей дружит, Свету приглашает. Света начала его сторониться. Ещё Наташе доложат.
Как Света наскучалась без этих местных танцев. В городе другая музыка, другие певцы. А здесь всё те же мальчишки, что пели два года назад. Кто-то уже сходил в армию и вернулся. Кто-то ушёл, а вместо него свои, местные поют. Толя не пришёл на танцы. А завтра она уедет. Знает же, что на праздники все приезжают. Заиграла музыка и сверху, где находился ансамбль, запели: «Мы стоим у раскрытой двери. У судьбы своей на краю. Я в обиду твою не верю. Как не веришь, и ты в мою». Подошёл Олег.
-Здравствуй, Света. Приехала?
-На день. Завтра уезжаю.
-Толю видела?
-Нет, его на танцах не видно.
-Забирают.
-Кого? Куда?
-В армию. Толю.
-И он мне не скажет?
-А я при чём? Пошли, потанцуем.
-Идём.
Последний танец. Все пошли одеваться.
-Рита, идёшь? Мама закроется, потом стучать будем.
-Брат Кирилла провожать собрался. Его Игорем зовут.
-Пусть идёт. Я с вами, мне не с кем.
     Вышли на морозный воздух. Свежо. Ноябрь. Но морозец крепчает. Снег, падающий весь день, так и не растаял. Скрип-скрип под сапожками девушек.
-А Юлю видела?
-Да, мельком, с парнем каким-то.
-Познакомила, видела. Ушла к нему наверно, раз с нами не пошла.
А Игорь идёт, Риту за талию взял. Кавалер. Гулять холодновато. Быстрыми шагами – и домой. Зашли в ограду. Игорь не отстаёт от Риты. Прощается и прощается.
-Рита, идём, я замёрзла.
-Ну ты видишь, человек в меня влюбился. Пусть наслаждается счастьем.
Человек осчастливленно прибалдел. И нахально начал целовать Риту. Подрастает шустрое поколение. Рита только смеётся.
-Иди домой, в школу опоздаешь, мамка наругает.
 Одна Света стоит, ноги примёрзли. Чего опять приезжала?
По улице издалека слышен скрип снега приближающегося. Света от нечего делать смотрит на идущего:
-Света, подойди, - послышался голос Толи.
-Толя, ты откуда? Тебя не было на танцах?
-К друзьям ходил. Приходи завтра на проводы. Меня забирают.
-Я уезжаю завтра. У меня коллоквиум. Обязательно нужно приехать, а то на сессию не выйду.
-Света, приходи. Я уже всех девчонок позвал.
-А Марина сегодня сказала, что с тобой дружит. Кого всех?
-Что ты всех слушаешь? Я на танцах её приглашал и проводил для приличия. А она возомнила уже. Всех с улицы позвал. Придёшь?
Света вышла из калитки на дорогу. Рита с Игорем продолжали стоять в темноте ограды.
-Кто там у тебя? Тебя с танцев парень проводил? Поэтому не придёшь? – расстроенно спросил Толя, услышав шорох и тень под навесом крыльца.
-Там Рита с парнем. Иди посмотри. У меня коллоквиум, не могу. Постой, поговорим.
-Не обманывай, там кто-то стоит.
Повернулся и быстрым шагом пошёл в сторону своего дома.
-Толя, постой. Я завтра уеду. Давай постоим, поговорим, - пошла следом Света.
От обиды, заглушившей все Светины слова, от порывов ноябрьского ветра, от скрипа собственных шагов, Толя продолжал идти, не поворачиваясь. Света шла быстрым шагом. Но догнать не смогла. Пройдя несколько метров, она остановилась:
-Толя, подожди.
Повернулась по сторонам. Вот скажут соседи, бежит за парнем сама, а её и не слушают даже. Стыдно напрашиваться. Толя не оборачиваясь завернул к себе.
Снег сыпал и сыпал. На тёмной улице, около её дома стоял большой фонарь. Подняв лицо кверху, смотрела и смотрела на бесконечно порхающие снежинки, высвеченные фонарём. Это что, всё? Свету колотило от холода и ушедшего детства. Детство не переросло плавно в юность. Вся юность была на нервах, внутреннем напряжении, в метании и страданиях. У кого юность – свобода, лёгкость и беззаботность. У Светы – одни мучения. Переживания за учёбу, постоянные стрессы от экзаменов, боязни не выучить. Постоянные закидоны Толи. Он есть или его нет? Должен же быть противовес. Который сгладил бы все углы, успокаивал и нейтрализовал тревогу и беспокойство за не отпускающие её отношения: юношеская влюблённость ли, увлечение, чувство собственности? Ну, когда уже будет спокойно и ровно дышаться? Вон как у Риты легко и просто. Без переживаний. Света готова расплакаться. Ну не при Рите же. Наконец-то рьяный ухажер отчепился от Риты.
-Пока, мальчик, - помахала ему Рита.
-Свет, это кто был?
-Да так детство пробежало со скоростью света и не остановилось. Я бежала, бежала, кричала, кричала. Мне теперь учёбу бросить? Ни «люблю тебя», ни «будешь ждать меня?», «ни выходи за меня замуж». А поцеловать? Приходи так просто никем. А он ещё и всех пригласил. Не меня одну. А где слова-то, красивые? От которых и про коллоквиум забыть можно?
-Вас не разберёшь. То ты с кем-то. То он с кем-то.
-Пойдём спать, мама беспокоится. Сама не знаю. На танцы не пришёл, ко мне не зашёл. А претензии выставляет, что кого-то привела. Мне «люблю» никто ещё не говорил. Значит я ни с кем. А то, что все обязательно куда-то заманить хотят, это не любовь, точно.
     Света всё правильно сказала. Всё правильно сделала. Правильная девочка. А вот что такое армия, не задумывалась ни на минуту. Все ходят в армию. У неё свои личные переживания, обиды, своё уязвленное самолюбие. Думает только о себе. Трудно ей. А парень в армию ушёл. Ни братьев не было у Светы, ни знакомых. Чтоб об армии рассказывали.
Отец Светы служил давно, в Чимкенте. Дочерям ничего не рассказывал. Девочки же. Это позже, когда внуки появятся, расскажет Свете, как ходил в дозор, три года служил. Как дозорным горло перерезали. Молча. Тишина, стоят, ни шороха. Летняя жара. Приходят сменять патрульного – с перерезанным горлом. Ночами через горы тропами ходили «абреки», так называли их солдаты. Неспокойно было и тогда, когда служил отец. Конец пятидесятых годов. Горная система Тянь-Шаня. Никогда спокойствия не было. Чужие республики, со своими обычаями и менталитетом. Сам Казахстан переполнен поселенцами. По сталинскому решению В Казахстан в конце тридцатых годов депортированы поляки с Западной Украины, Западной Белоруссии, украинцы с Западной Украины, корейцы из приморья и Сахалина. В сороковые годы – немцы Поволжья, греки из Краснодарского края, чеченцы и ингуши с Западного Кавказа, карачаевцы, балкарцы, турки, курды, терекеме, хемшилы, азербайджанцы из Грузинской ССР, крымские татары из Крыма, молдаване из Бессарабии. Здесь находился ранее знаменитый ГУЛАГ, исправительно-трудовые лагеря. Во время ВОВ были вместе с заводами эвакуированы трудовые ресурсы из европейской части СССР. В пятидесятые года миллион дополнительного населения приехали осваивать целину. Из Белоруссии, Украины, России. В тысяче девятьсот пятьдесят девятом году казахов в Казахстане было тридцать процентов населения, русских – сорок два процента, восемь процентов украинцев, семь процентов – немцев, два процента татар, по одному проценту населяли узбеки, чеченцы, белорусы. И другие многочисленные национальности соседних республик и стран. Рядом Киргизская ССР, и Узбекская ССР, Туркменская ССР, Афганистан. Близость границы с маоистским Китаем, выращивание анаши в Чуйской долине. Город стал перевалочным пунктом в Китай, Монголию.
-Заступил на дежурство, - говорит отец, - только что унесли постового с перерезанным горлом. Служил в лётных войсках, только на земле. Аэродром охраняли. Вся огромная территория высокой колючей проволокой оцеплена. Ночь. И вдруг слышу шорох. Ну всё, думаю, крадутся. Вспотел. Снял автомат, привёл в боевую готовность. Шуршит где-то у колючей проволоки. Темнота несусветная. Страшно, но идти нужно, не спрятаться. Осторожно двигаюсь к заграждению. Приcмотрелся: здоровенный лист бумаги прилетел и зацепился за колючки с обратной стороны и болтается. С меня пот ручьём. Отполз также тихо обратно. Ночь показалась длинной. Утром сменили. Заступаю в следующий караул – снова патрульный с перерезанным горлом. Меня миновало.
-Отец пришёл с армии, сказал, что радиации нахватались, детей не будет, - говорит мать Светы. - Их так предупредили всех, кто в Чемкенте служил с ним. Ушёл с шевелюрой, волосы волнистые. А вернулся уже с лысиной. Но ничего, повезло, вы с Анькой родились.
-Это в двадцать лет? А я так и думаю, как папу помню, уже с лысиной был, только по бокам остались. А говорит в лётных служил. Какая там радиация?
Тысяча девятьсот восемьдесят второй год. Во всю забирали в Афганистан.