Сны о бессоннице

Всё чаще просыпаюсь в муравейнике. Простыни сбиты, тело искусано и расчёсано в кровь. Муравьи отрастили крылья — у них пора любви. Суетятся и меня подбивают отращивать крылья. У людей всё в точности, как у муравьёв: вместе с любовью отмирают и крылья. Поэтому я не хочу. Раздираю лопатки до мяса, но держусь. Скоро уйдёт тепло, уйдут муравьи, бессонные ночи сменятся ночами забвения.

В конце лета всегда так: заснул, проснулся, — месяца нет, заснул, проснулся, — лето прошло. Как корова языком. Вон её глаз в окне светится. Спи, — говорит корова. И я сплю. Лопатки уже зарубцевались.

Хуже, когда просыпаешься в болоте. Холодная трясина плотно держит руки и ноги. Если руку высвободить, можно почесать нос. Резко пахнет торфом и тиной, какой-то пьяной болотной травой. Губы и лицо в грязной жиже от прикосновения руки, глаз не открыть. Я знаю, что, если не вставать, болото потихоньку заполнит рот и ноздри, заполнит все лакуны во мне, и я стану частью этой бескрайней топи. Несколько раз пробовала полностью погрузиться, но в последний момент пугалась, начинала барахтаться, вылезала и шлёпала по коридору в ванну, оставляя на полу резко пахнущие чёрные следы.

Это к зиме. Стоит вымыться, и придёт зима. Непросохшие волосы примёрзнут к подушке. Лицо потеряет мимическую способность. Хрупкие пальцы откалываются и со звоном падают на ледяной пол. Зимой опять лучше всего спать. Самая жизнь начинается во сне, потому что тогда происходит что-то неожиданное, неуправляемое. Здесь же всё предсказуемо.

Зимой лёд чередуется с оттепелью, всякий раз уступая ей последний аккорд. А я не люблю воду. Как не люблю потоки людей в метро: потоки затекают в змеевидные поезда и со страшным грохотом проваливаются в ад. В аду поезда делаются беззвучными и призрачными, они неслышно протыкают пространство, это даже успокаивает. На девятой станции, в девятом круге, центре всего, вмёрзшие в лёд озера Коцит, спим мы: я, муравьи, корова... Как бы нам не просыпаться? Сон — величайшее благо.

2019