Загорянка, 18. Часть пятая -24

  Она шла совершенно убитая горем из церкви. Скоро девять часов, нужно было во время прийти на планёрку, тем более понедельник, но этот белый голубь не давал покоя всю дорогу, он так и стоял перед глазами на фоне витражного окна. Она медленно вошла в корпус и прошла мимо дежурного с раскрытым удостоверением. Поднялась на второй этаж и остановилась у лестницы. Она увидела некоторое оживление, весь второй отдел стоял в коридоре и у кабинета отца, тоже были люди. Сразу отнялись ноги, Наташа хотела опуститься на ступеньки, так ей было сейчас тяжело, она ждала только худших известий и была уверена, что сейчас прозвучат страшные слова, но... На неё из их с майором кабинета выскочил, как угорелый Игорь, и увидев её, тут же бросился к ней обниматься:
- Наташа, - крикнул он на ходу с улыбкой, - звонили из больницы... Сашка пришёл в себя сегодня в семь часов утра! Он теперь дышит сам, врачи говорят, что такого не бывает, что это чудо!.. - Игорь залился слезами. Он обнимал Егорову, целовал её, тряс за плечи, а она не верила в это счастье и у неё перед глазами снова был белый голубь, но только он теперь взлетел в облака и помахал ей оттуда своими большими крыльями.
  Вот к чему был этот знак! Не к беде, а к радости и счастью! Да, именно так она теперь его и представляла, это самое счастье. Ей хотелось теперь только одного в жизни - сидеть рядом с Александром и держать его за руку, и больше ничего не надо было! Ничего!..
  Они прошли в кабинет, а потом он стал наполняться сотрудниками УВД с разных отделов и этажей. Султанов пришёл последним и сообщил, что поедет сейчас же в больницу:
- Всех не пустят, но я один попробую пройти, мне врач обещал, на пару минут... Хоть увижу его, и буду тогда спокоен, - Евгений Петрович отменил планёрку до второй половины дня и поехал в больницу на оперативной машине вместе с полковником Егоровым.

  Игорь сидел, как на иголках, он то и дело подбегал к окну и ждал возвращения полковников из больницы. А Егоров, выйдя из ординаторской, сразу подошёл к расстроенному Султанову, который стоял у палаты реанимации.
- Говорит врач, что лучше бы уж не приходил в себя... боли сильные, а наркотики колоть часто нельзя, - говорил Егоров. - Ужас, бедный Сашка! Его от боли всего трясёт... Врач сказал, что у него ещё низкий порог болевой чувствительности, видимо, на нервной почве так стало, когда сына потерял. Ведь раньше с ним такого не было...
- Но и аварии такой тоже не было, извини!..
  Султанов провёл рукой по лицу и замотал головой:
- Что Наде, сестре его говорить будем? Надо же звонить ей, как-то это всё не по-человечески, брат в больнице, а она ничего не знает.
- Что ты, Женя, нельзя! Он, вспомни, сам всегда её берёг, она же после инфаркта. Сашка не простит нам, ежели что...
- Ему ещё выжить надо, Алёша! Справиться с собой и с этими болями. Ведь там одни переломы и не везде можно ставить гипс...
- Голова зато цела, и это уже хорошо, - Егоров кисло улыбнулся. - Он в памяти, сознание вернулось, но вот момент аварии не помнит совсем.
- Погоди, вспомнит ещё... Ребят-то к нему пустят по одному, хоть на пару минут? - Султанов посмотрел на Егорова с надеждой.
- Говорят, дня через три только... Что они будут расстраиваться? Зачем им видеть, как человек страдает?
  Они вместе стали медленно спускаться вниз, расстёгивая белые халаты, выданные специально для посещения больного. На улице возле машины нервно прохаживался Сева Ткачук, он ждал своих начальников и результатов их первого посещения майора Терещенко.

  Егоров за столом сидел очень хмурый, они рассказывали с Евгением Петровичем своим коллегам о результатах своей поездки. Всё было не однозначно, ещё непонятно, как поведёт себя организм после такой аварии, что будет с двигательной активностью, как повлияют лекарства, в том числе обезболивающие препараты.
- Ребята, давайте ещё подождём немного, а потом уже будем голову пеплом посыпать... Рано расстраиваться, побольше оптимизма! - Султанов всех подбадривал. - Вот к Славику уже можно будет завтра пойти, его сюда перевели к нам в Приморск, а завтра из реанимации переедет в общую палату и тогда, идите, кто хочет... Жена его Марина, уже здесь, но ей с ребёнком жить негде, Славкины родители её не могут принять, в их двухкомнатной квартире слишком много народу.
- Да, знаем, там ещё живёт семья его двоюродной сестры, - отозвался на это Игорь. - Как же она теперь с малышом-то?
- Мы поместили её в комнату в нашем общежитии на Петровской улице. Как из порта выезжать, там наше здание зеленоватое стоит, - ответил Султанов. - А так, вообще, ему обещали дать комнату в общежитии, как они распишутся. Думаю, что та комната, куда она сейчас заселилась, их будет с нового года.
- Хорошо бы, - ответил Игорь. - А то ведь она в положении...
На столе зазвонил телефон, Султанов снял трубку, звонили из дежурки, к ним по телефону обратилась женщина, актриса театра драмы, где работают Славкины родители, она просила связать её с полковником Султановым.
- Пожалуйста, я на связи, - ответил он.
  Вскоре его переключили на соединение с театром.
- Простите, вы полковник Султанов? - раздался в трубке приятный женский голос.
- Да, с кем я говорю?
- Раиса Викентьева, актриса Приморского театра драмы, - представилась она. - На сцене моё имя Раиса Райская, это творческий псевдоним...Я звоню вам по поручению актрисы Ильмы Паулус.
- Как? - изумился полковник.
- Не удивляйтесь... Я была когда-то подругой её дяди Ирвина, мы вместе с ним жили в одной квартире в Прибалтике. Потом наши пути разошлись, но мы оставили между собой дружеские отношения, и вот Ильма обратилась ко мне с просьбой, когда узнала, что вы работаете в Приморске. Она помнит разговор с вами в Новороссийске и просила, очень, передать вам одну её просьбу и предостережение, - голос был спокойным, но как показалось полковнику немного растерянным.
- Что она хотела мне передать? - после небольшой паузы, проговорил он, глядя на своих коллег, сидевших в кабинете.
- Я сейчас в театре, не одна и говорить такие вещи при посторонних не могу. Это не телефонный разговор. Когда мне можно быть у вас? - твёрдым голосом спросила она. - Эта информация очень важна для вас, поверьте!
- Когда сами можете прийти, как располагаете временем? - Султанов посмотрел на стенные часы.
- Завтра, после утренней репетиции, часов в одиннадцать. Можно?
- Да, вполне... Буду ждать вас! Внизу вам оставлю пропуск, спросите у дежурного, когда придёте, - ответил Султанов.
- Хорошо, спасибо вам! - на том конце повесили трубку.
  Евгений Петрович обвёл всех недоумённым взглядом и пожал плечами:
- Представляете, мне сейчас звонили по просьбе Ильмы Паулус, у этой женщины для нас какое-то очень важное сообщение. Придёт завтра к одиннадцати часам... Будем ждать, - он пристально взглянул на Егорова и тот дал всем понять, что они хотят остаться с Султановым одни в кабинете.

  Алексей Михайлович вплотную поставил свой стул рядом с Султановым:
- Что это может быть? - тихим голосом спросил он. - Провокация?
- В свете последних событий, всё возможно... Ведь они приехали к нам, эти москвичи, чтобы изъять все материалы по делу этой актрисы, - ответил Евгений Петрович, снимая очки. - Хорошо, я успел их убрать из наших папок.
- Нужно было сразу уничтожить и не держать их у себя, - Егоров отвёл глаза в сторону. - Нелепица какая! Они там в Москве что-то затевают, а мы опять крайние... Как с Рахманиным было, помнишь? Все неудачи краснодарских оперов списали на нас.
- Это было давно, а вот теперь-то что?
- А теперь продолжение этого бесконечного сериала, - Егоров потёр виски. - Не забывай, Доротный ещё жив и гуляет где-то на просторах нашей Родины.
- Не забываю... А это уже опасно! - Султанов поднялся и выглянул в окно. - Ещё авария эта... Веришь, я все эти десять дней не жил, я выживал! А сегодня когда его увидел, Сашку, такого бледного и похудевшего, даже не пойму, что со мной вдруг сделалось... очень мне больно самому стало!
  Егоров опустил вниз голову и молчал.
- Не понятно только, за что ему всё это? - проговорил он прервав молчание и посмотрел на Султанова. - Церковники сказали бы, что за грехи прошлые и настоящие. А у кого их нет, этих грехов-то?
  Алексей Михайлович, качая головой поднялся и подошёл к Султанову.
- Вот смотришь на жизнь со стороны, и кажется всё понятно, - он кивнул головой за окно, - а вступишь в эту самую жизнь и тут же огребёшь по полной и растеряешься, как неопытный щенок... Потому что, каждый раз в новых обстоятельствах нужно всё начинать за ново, и наш прошлый опыт уже не имеет никакого значения. Его, вон, в мусорную корзину только и выбросить...
- Мне не до философии, Алёша! - Султанов отвернулся от окна. - Что-то тревожно. Давай, запросим Москву, позвони своим на Петровку! Пусть они дадут хоть какую-то информацию по этой актрисе, Паулус, чтобы быть уверенными до конца в этой женщине, которую ждём завтра.
- Да, правильно... Сейчас же звоню по автоматике, - Егоров быстро собрался и вышел из кабинета. Он спустился на первый этаж в дежурную часть и наклонился над столиком оперативника Дмитрия Павлова.

  Наташа вошла в свой двор, перепрыгивая через лужи, поднялась в квартиру и, раздевшись, села у окна в своей комнате. Отца ещё не было, он выйдя на работу, стал навёрстывать упущенное, так что "мачты трещали". И сегодня был странный телефонный звонок, Наташа это про себя отметила. Султанов сразу после этого изменился в лице и попросил их всех выйти из кабинета. Уже хорошо то, что можно будет навестить завтра Славика. Они с Игорем обязательно пойдут к нему в обеденный перерыв, если даже и запоздают назад, Султанов разрешил им не торопиться. А Саша? Егорова закрыла руками лицо при воспоминаниях о нём. В комнату неторопливо вошла мама.
- Что там у ваших товарищей? Кто-нибудь ходил в больницу? - спросила она.
- Да, отец с Евгением Петровичем. Терещенко в реанимации, и больше к нему никого не пускают... Сегодня утром он пришёл в себя, - ответила Наташа.
- Я знаю, отец мне звонил с работы, - мама села на краешек Наташиной кушетки. - Как же теперь Наде сообщить? Может быть, ещё подождать немного?
- Чего ждать-то? Сегодня уже двадцатое число, а двадцать шестого она приезжает домой... Сама всё узнает, - Наташа опустила голову. - Попросим рассказать ей Коломийцева, он имеет такт и передаст информацию, как надо.
- Вам виднее, вы своих товарищей хорошо знаете, - мама посмотрела на бабушку, которая встала на пороге комнаты и закуталась потеплее в вязаную шаль.
- Наташ ты, может быть пойдёшь поужинаешь? - спросила она у внучки. - Ты же ведь не ешь ничего и нормально не спишь... Нельзя так, нужно беречь силы, тебе они ещё, ох как пригодятся! - она подошла к Наташе и обняла за вздрагивающие плечи.- Ну, будет, будет!.. Не надо, не плач больше. Нам говорили родители когда-то, что слёзы-то они не дешёвые!.. У меня родители были приёмные, я уже рассказывала про то, и у них тем более плакать не полагалось... Ничего, Наташенька, ничего!.. Вот поправится твой начальник, встанет на ноги с Божией помощью, и я вас обоих увезу к себе в Шатрово на свежий воздух к морю и парному молоку. Там быстрее дело пойдёт на поправку! У Нади разрешение спросим и уедем, поживёте там подольше и забудете все эти ужасы, как страшный сон. И ему, и тебе нужна смена обстановки, а разве тут в городе, можно таковую получить-то?
- Разрешение надо не только у его сестры спрашивать, мама, - проговорила Светлана Ивановна, - там у Саши есть невеста, которая сейчас в Геленджике у отца осталась. Наташа, связи с ней нет до сих пор? Ей ничего про Сашу не известно?
  Егорова подняла голову на маму:
- Нет, не смогли ей сообщить... Но, если надо, я сама поеду туда и притащу эту женщину, даже если придётся силу применить... Он очнётся и, может быть, захочет именно её увидеть, - Наташа всхлипнула. - А я не только её, если надо будет, сотню таких привезу, тысячу!..
- И бросишь к его ногам? - мама улыбнулась и достала носовой платок, чтобы вытереть Наташкины слёзы. - Ты уверена, что он именно её видеть захочет?! А может быть наоборот, постесняется ей предстать в таком виде? Тем более, что женщина она солидная, интеллигентная... И всё-таки: такого мужа, как Терещенко, надо ещё заслужить!
- Но, вот отец говорит, что он как-то даже робеет перед ней, это так?! - спросила бабушка с долей женского любопытства.
- Не замечала, - ответила Наташа и опустила вниз глаза. Она-то помнила их первый визит к ней на работу в Дом Быта, когда Александр, краснея от смущения, остался на лестнице и даже не поднялся к ней на этаж, чтобы войти в кабинет, ходила первая Наташа. Но рассказывать об этом она не будет никому, зачем так подставлять своего бравого и бесстрашного начальника?! Пусть все думают, что он ого-го, какой с дамами! Пусть они его лучше боятся и уважают, эти тётки - похотливые кошки, краснеют и дрожат перед ним! Наташа лукаво взглянула на маму и бабушку и впервые за эти десять дней - улыбнулась.

  Султанов, сидя у себя за столом в кабинете и разбирая бумаги, поглядывал на часы, которые уже показывали одиннадцать. Он с нетерпением ожидал женщину из театра, для этих целей даже отправил Егорова на первый этаж к главному входу, чтобы провести эту гражданку без проволочек к нему в кабинет, но стрелки часов переместились уже к половине двенадцатого, а женщины всё не было.
- Там в театре могла задержаться на репетиции, так бывает, - сказал поднявшийся с первого этажа Егоров.

  Когда часы показали ровно полдень, выросло напряжение и Султанов позвонил в театр драмы. Там ответили, что репетиция спектакля с участием актрисы Райской закончилась в десять часов утра, идёт уже другая репетиция детского спектакля, в котором она участия не принимает. Дали её домашний телефон. Султанов тут же набрал номер её квартиры. В трубке послышались длинные гудки, но никто так и не подошёл к аппарату.
- Мне всё это очень не нравится, - произнёс Евгений Петрович, изрядно волнуясь. - Алёша, вызови сюда Игоря, он у Наташи сидит, а я позвоню в гараж.
- Поедем к ней домой? - Егоров тоже был на взводе.
- Ты будь на месте, мало ли... А мы с Игорьком проедемся, - ответил Евгений Петрович и стал складывать свои папки в шкаф.

  На улицу Поддубного они приехали в половине первого и сразу увидели у дома, где жила актриса, у её же первого подъезда столпившихся соседей. Ждали слесаря из жилконторы.
- Заливает подъезд, - пояснили Султанову, подошедшему вместе с Игорем к этой многоголосой толпе.
- Кто заливает? - спросил полковник.
- Уже, как час льётся горячая вода из квартиры Раисы, - ответила соседка театральной актрисы.
  Султанов с Игорем взбежали на третий этаж. Из под двери квартиры номер 11 шпарила горячая вода, она стремительным потоком стекала на лестничную клетку и бежала вниз к подвалу.
- Ужас! - произнесла подошедшая женщина с первого этажа. - Ждём слесаря уже чуть ли не вечность. Что там у неё дома происходит, не понятно? Трубу что ли прорвало, а она на репетиции?
- Кончилась репетиция давно, - ответил Игорь и огляделся по сторонам.
  Наконец внизу загромыхали тяжёлые сапоги. На этаж к аварийной квартире поднимались слесарь и домоуправ.
- А вы кто, милиция? - спросил хозяин ЖЕКа. - Это как раз кстати, а то вскрывать дверь без разрешения хозяина, мы только в присутствии милиции можем.
- Так давайте, не тяните, вскрывайте! - терял терпение Султанов.
  Слесарь продел лезвие топора в дверную щель и нажал на деревянную ручку, потом поддел боковую скобу замка и он со скрипом отжался от стены, выбросив сломанный язычок наружу. Дверь распахнули настежь, все тут же устремились к ванной комнате, но она была изнутри тоже закрыта. Почуяв неладное, слесарь отошёл в сторону и уставился испуганными глазами на полковника с его помощником. Игорь подёргал дверь и со всего размаху ударил по ней ногой. Эта хлипкая конструкция сразу подалась, дверь выбилась вперёд и упала на раковину. В ванной, до верху налитой водой, плавало безжизненное тело актрисы Райской, по паспорту Викентьевой Раисы, в театральном костюме и ещё до конца не смытом гриме. Из выбитой шайбы душевого сместителя хлестала горячая вода, почти кипяток...
  Воду перекрыли во всём подъезде, иначе не получалось, вызвали экспертную бригаду с Загорянки и стали работать с телом этой женщины, так стремившейся что-то рассказать полковнику, но по непонятным причинам, погибшей в собственной квартире.
  Всё было тщательно осмотрено и зафотографированно. Женщину достали из воды и Платонов со своими помощниками осматривал тело потерпевшей.
- На убийство не похоже, - наконец изрёк он. - Скорее всего, несчастный случай... Мы осмотрели сместитель, там выбило шайбу из головки переключателя. Женщина видимо наклонилась, чтобы включить душ и её тут же ударило выбитой шайбой по голове. У неё на лбу характерная отметина. Потом, видимо, она потеряла сознание, и упала в ванную, быстро заполнившуюся кипятком. Просто, сварилась там за живо, может быть ещё и воды наглоталась, потому и не смогла во время выбраться оттуда.
- Но ведь она не старуха ещё, - отметил Султанов. - Ей, говорят, всего 54 года. И в костюме она, что в ванную-то пошла? А закрылась изнутри, зачем, ведь одна живёт?
- Видимо, хотела заранее открыть кран и тут же раздеться, - Платонов ещё раз взглянул на тело. - А насчёт того, что закрылась? Кто знает этих интеллигентиков, тем более, актрис? Впрочем, подробности после вскрытия. Звоните её родным.
- Соседи говорят, - вошёл в комнату Игорь, - что нет у неё никого из родни, во всяком случае, в Приморске.
- Мне бы хотелось ещё получить консультацию опытного слесаря, по поводу такой аварии, так сказать, независимого эксперта, - произнёс полковник, снова войдя в ванную. - У меня ощущение, что всё это не случайно. Очень уж нам нужна была эта женщина, которая не дошла сегодня до Управления.
- Что вы хотите сказать, что её могли убрать заинтересованные лица? - Платонов поднял удивлённо брови. - Но, кто эти люди? Такие же актёры, как и она? Кто эти злодеи, которые могли так всё хорошо рассчитать, что и нарочно не придумаешь?
  Султанов жал плечами, но в глазах сомнения оставались.
- Я вспоминаю дело, которое вели Наташа с Терещенко по улице Сажина, ещё в феврале. Там фигурировал один слесарь, Гизатуллин, кажется... Вот бы его теперь выцепить для консультации, - Султанов размышлял в слух. - Он, говорят, долго проработал в этой сфере и очень опытный товарищ... Игорь, срочно дуй на Загорянку, тереби Наташу и поднимайте дело по улице Сажина, то февральское, по убийству супругов Нестеровых. Достаньте мне этого слесаря-одиночку, во что бы то ни стало!

  Наташа сняла пыльную папку с полки:
- Гизатуллин за бутылку водки тебе что угодно даст, любую консультацию, - сказала она Игорю, и передала ему папку, ещё не ушедшую в архив. - Тут его адрес, который я и по памяти назову, тогда мы серьёзно его с майором подозревали. Могу сама поехать, он меня ещё должен помнить.
- Давай вместе, - предложил Коломийцев. - Я его тоже опрашивал, когда свидетелей искали по пропавшим Куликовым.
- Поехали!
  Наташа с Игорем быстро побежали на первый этаж и выскочили из корпуса.
  С улицы Сажина вскоре на улицу Поддубного в квартиру к погибшей актрисе был доставлен слесарь Фарид Гизатуллин. Он вошёл и снял кепку с головы, поклонился полковнику и прошёл в ванную комнату. Он долго возился там, осматривал сместитель и детали к нему, сорвавшийся кран и шайбу, потом вывернул внутреннюю основу в виде трубки и принёс её полковнику, сидевшему в просторной кухне у окна. Гизатуллин разложил все детали крана перед следователем.
- Нет, начальник, так сам он не мог сломаться, и трубка и кран-букса новые, - проговорил слесарь. - Вот видишь, резьба подпилена?
  Полковник взял в руки трубку и надел очки.
- Вот тут, - Гизатуллин показал пальцем на видимый скол на металле. - Из-за него шайба крутанулась и слетела. Потом выбило горячую воду и закрутить уже было нельзя. Так и хлестала, однако...
- Значит это не коррозия? - спросил полковник.
- Нет, это подпилили, явно видно. И совсем недавно, срез свежий, - слесарь кивнул на деталь головой.
- Уважаемый, мы это внесём всё в протокол, а вы можете подтвердить сказанное для экспертов? - спросил Султанов у Гизатуллина. - Мы вас отблагодарим за это, Игорёк вам купит водочки, какой захотите...
- Нет-нет, я подпишу, а водки - не надо!.. Не нужна больше водка, начальник. Я из-за неё поимел много неприятностей... Вон, чуть в бандиты не угодил, - он с улыбкой кивнул на Игоря головой. - Спасибо, во время ваши коллеги всё уладили, не виноватый я оказался.

  Вечером, суммируя все полученные от экспертов данные, пришли к тревожному выводу, что такую чудовищную акцию, подделанную под несчастный случай, могли провести только профессионалы очень высокого уровня и приезд Комитетчиков из Москвы накануне всех этих событий, не оставили выбора Султанову и Егорову в выводах об этих высококлассных специалистах.
- Я не верю, что эти люди могли пойти на такое, - ходил из угла в угол Егоров, не находя себе места. - И если это так, то актриса знала слишком много, очень много... понимаешь?
- Вот её и ликвидировали в целях "государственной безопасности", а спишут на несчастный случай и нас заставят всё так преподнести и дать этакое определение, чтобы дело не заводили, - угрюмо изрёк Султанов. - Как чувствовал, что не надо нам в это дело соваться, ещё тогда, до того, как вы с Андреем в Москву выехали... Пойди, поговори с Жигулиным, чтобы лишнего нигде не трепал о вашей поездке. Никому не рассказывал, с кем вы там встречались. И если его вдруг вызовут на допрос Комитетчики, то пусть знает, что нужно говорить.
Егоров кивнул головой и ушёл к себе в кабинет.
  Пришёл он оттуда с неожиданной информацией. Он получил ответ из Москвы - актриса Ильма Паулус неожиданно была вызвана на съёмки фильма "Земля и люди". Она встала на замену актрисе, которая срочно уехала на кинофестиваль за границу и двадцатого числа прибыла на съёмки в Псков.
- Очень странно, не находишь? - спросил Султанов у друга. - Сперва её нигде не снимают, запретили из-за случая в Геленджике, где всё вышло очень скандально, а теперь вдруг вызывают на съёмки и меняют актрису. Странно!
- Ещё и то, что двадцатого она улетела во Псков, и двадцатого же нам позвонила её знакомая и попросила с тобой встречи, - отозвался на это мрачный Егоров.
- Ужас, и не говори! Что там эксперты?
- Пока ничего, но всё сходится к тому, что это несчастный случай, несмотря на нелепость данной ситуации, - Егоров сел за стол и уставился в карандашницу. - Хотя, всякое может быть, и бывало у нас на следствии... Помнишь, похожий случай на Первомайской, когда мужчина в ванную уронил кипятильник?
- Да, и сам, нагнувшись туда, упал в воду, а его не успел выключить из розетки, - Султанов откинулся на стуле в свободную позу. - Будем возбуждаться по делу?
- Нет, - резко ответил Алексей Михайлович. - Если бы я был один, Женя, а то у меня семья... Я, может быть и малодушный человек, но зря не хочу рисковать!
- Верно говоришь, и я не стану!.. Наташа с Игорем сегодня были у Славика, - переменил он тему разговора. - Рассказывают, что весь синий лежит с чёрными синяками вокруг глаз и на скулах. Сотрясение мозга ещё даёт о себе знать, не может вставать самостоятельно, тошнит и кружится голова.
- Аварию помнит?
- Да, говорит, что сам увидел эту крутящуюся машину в самый последний момент, она шла по встречной полосе впереди автобуса...Саша, говорит, крикнул ему, чтобы прыгал, он и слетел с мотоцикла на асфальт, откатился в сторону, но под колёса фуры не попал. Хотел, говорит, сперва подняться, но уже не смог. Потом быстро сознание потерял, как к нему Вдовицин подходил, уже и не помнит, - пересказывал Султанов слова Наташи и Коломийцева, после посещения ими Славы Истомина. - Завтра хотят прорваться к своему начальнику, но вряд ли их кто-то пустит, он ещё очень тяжёлый.
- А мы, давай поедем, - тихим голосом предложил Егоров. - Нас же пустили вчера, и завтра пустят... Давай?
- Да, с самого утра, - Султанов достал носовой платок и вытер им слезящиеся глаза.

  Вот и снова наступила ночь. Наташа сидела на своей кушетке без сна. Она откинулась головой на поднятую и поставленную к стенке подушку, пристально глядя в окно с распахнутыми шторами. Она старалась в течении дня не вспоминать часто про Александра, но не могла. В кабинете без него было пусто и неуютно, и во всём Управлении была так же пустота, чего раньше она никогда не ощущала. Все личные беды и неприятности теперь казались ей детским лепетом, по сравнению с той бедой, которая накрыла сейчас их всех, кто работал с пострадавшими ребятами в одном коллективе. Они, сами не подозревая об этом, были уже единым целым, и разорвать теперь эту связь, было всё-равно, что резать по живому человеку пополам... Наташа всхлипнула и вспомнила Юревича. Да, тогда тоже было больно, но она жить смогла, и даже доучилась до конца. Это было совсем другое чувство, юношеское, тёплое и детское. И когда оборвался этот романтический полёт, всё опрокинулось в бездну из которой она выбралась с трудом, а теперь... уже не сможет выбраться, не получиться. Наташа знала это. Она просто погибнет, не сможет жить, сердце разорвётся, если поймёт, что Александра никогда уже не будет рядом. "Просто, чтобы был, чтобы жил и не надо мне больше ничего... и, я даже не подозревала, какая была счастливая, что видела его каждый день, работала с ним!.. А в Шатрово? - она залилась румянцем и сердце гулко заколотилось. - Может быть и правда, бабушка не придумала и мы поедем туда вместе, снова? Я тогда не буду отходить от него ни на шаг... Не буду так раздражаться, как в этот раз на Должанке... Господи, какая я была дура, что беспричинно злилась на него! За что? Была в плохом настроении, а на нём срывалась в первые дни... Идиотка! А он терпел и слова не сказал, а надо было меня тряхнуть, как следует, дуру такую!.. Ой, какая же я всё-таки, гадина!" - Наташа от этих мыслей вздрогнула, закрыла лицо одеялом и залилась горькими слезами.

  Утром голова была тяжёлая, мысли путались, вдогонку к ним присоединились тупые боли в груди от сильного напряжения. Они сидели за столом вместе с отцом, завтракали молча и не смотрели друг на друга. Уже перед уходом на работу, отец выходил, как всегда пораньше, он попросил Наташу не суетиться лишний раз и сказать Игорю, чтобы не спешил ехать в больницу.
- Мы сами поедем сегодня с Султановым, нас пустят, как начальство к тому же... представим всё, что идут следственные действия по аварии, - сказал Егоров уже стоя в коридоре. - Узнаем, когда пустят вас, когда вообще можно ему будет говорить и с вами немного пообщаться... Через три дня Надя приезжает, подумайте, как ей всё это сообщать станете!
  Отец ушёл, а Наташа осталась за столом. Она рассеянно озиралась по сторонам, не могла найти своим рукам покоя. Все чувства и мысли перепутались, только одного хотелось, поскорее попасть в больницу и увидеть, наконец, Терещенко.
- Чтобы только быстрее поправился, - шептала она. - Я буду теперь хорошая, послушная, я никогда на него ни за что не обижусь, даже если он меня, как следует отругает или уволит... Пойму, что за дело! Значит, провинилась и сама виновата...
  Да, путанные были у неё мысли! Она ещё до конца не понимала, что с ней на самом деле происходит. Как перевернули настоящие трагические обстоятельства её сознание? Возможно, Наташа ждала, что когда-нибудь снова появится в её душе романтическое чувство к кому-нибудь, похожее на то, что было в Москве. Но - всё было по-другому, а потому и не понятно!.. Не появляется настоящая Любовь из солнечного утра с алыми парусами, не рождается из морской пены, как Афродита, так появляется только лишь влюблённость, прозрачная и невесомая, но быстро проходящая... А настоящее чувство с высокой долей ответственности за человека, с кем ты уже единое целое, видимо, только из горькой воды выходит на нашу грешную землю! И, как тяжела была сейчас эта вода, затопившая чёрный асфальт на повороте к посёлку Подольский!

  Наташа сидела в кабинете, зарывшись в кучу папок. Она специально взялась за монотонную работу с подшивкой к делам разных справок, пришедших уже после завершения расследований, с проверкой экспертиз по датам, с пришедшими фотографиями и разными описями... Она возилась с этими бумажками, а сама смотрела на часы. Сейчас её отец и Султанов уже находятся у Саши в палате.
Она отвлеклась на телефонный звонок. Подняла трубку и услышала голос Массальской.
- Наташенька, я не могла вам позвонить, отец был в тяжёлом состоянии, я при нём всё это время находилась, теперь полегчало... Позови Сашу, пожалуйста! - попросила женщина.
- Не могу, - голос Егоровой сорвался. - Майор Терещенко попал в аварию, разбился на мотоцикле вместе со славой Истоминым... Он в тяжёлом состоянии находится в больнице уже с десятого числа.
  В трубке несколько секунд стояло тягостное молчание, потом изменившимся до неузнаваемости голосом, Елена Сергеевна произнесла:
- Я не ослышалась? Он в больнице?
- Да, вы правильно всё поняли...
- Боже! - она зарыдала и не смогла больше говорить.
  Перезвонила Массальская в кабинет Егоровой через несколько минут, когда видимо, немного успокоилась.
- В себя до сих пор не приду... Наташа, извини, но я как в бреду сейчас, потому и трубку выронила... Как это произошло, где?
- Приезжайте, и всё узнаете... Он, наверняка, захочет вас видеть, он в понедельник только пришёл в себя. Пустили к нему только моего отца и Султанова, они сейчас там у него... Быстрее приезжайте! - Наташа говорила, давясь словами, еле-еле сдерживаясь, чтобы снова не разреветься.
- Как же я поеду-то? Отец ещё плох... Как же мне быть?
- Попросите кого-нибудь, там же есть у него знакомые, родственники... Приедете, побудете здесь немного, а потом снова в Геленджик, пока папа не поправится, а теперь вы здесь нужны. Саша, наверняка, вас ждёт! - Егорова всхлипнула.
- Да-да, я постараюсь, да! - после паузы добавила. - Когда мне можно будет вам позвонить ещё?
- Лучше приезжайте сами... Что они эти звонки? - Наташа зашмыгала носом. - Как будете выезжать, звоните, мы вас встретим!
- Хорошо, я так и сделаю! - на том конце провода раздались короткие гудки.
  Массальская долго сидела в раздумьях, после разговора с Егоровой, её мозг бередили тревожные мысли, на счёт того, что теперь сложно будет сделать выбор. Ухаживать придётся не только за больным отцом, а что теперь будет с майором? Каковы его ранения, ей ещё неизвестно, да и сможет ли он теперь подняться? А, если - нет? Потянет ли она одна всю эту ношу? Если бы не отец, то... То, что? Она способна на такой подвиг?
  Массальская молча кивала головой в ответ на свои тяжкие думы, но ответа не находила. И, всё же в Приморск она ехать в ближайшее время не собиралась, хоть испытывала желание навестить майора в больнице. А, что потом? Ведь остаться в Приморске она не сможет, в Геленджике находится её больной отец. На кого его оставить здесь? Кроме неё, он никому был не нужен из родни, они даже не вспомнили о нём ни разу, и не приехали, когда она сообщила о его таком состоянии.

  Значит, срочно нужно делать выбор, между любимым мужчиной, и своим родителем. Очень тяжело было на что-то решиться, но она была сильная женщина, и она решилась...

  23 ноября. Наташа со страхом и трепетом ждала этого дня, ждал его и Коломийцев. Они сегодня после обеда шли в больницу к майору Терещенко. После дневного обхода врач дал им десять минут на посещение.
  Они робко вошли в палату интенсивной терапии вслед за медсестрой. Игорь в некотором страхе остановился у двери, а Наташа прошла в светлое помещение с высоким окном и села рядом у кровати майора. Он в палате был один. Его широкая кровать с высоко-поднятым изголовьем стояла в середине с левой стороны от двери.
Терещенко лежал с открытыми глазами, укрытый тонким одеялом и тяжело дышал, уголки его чуть припухших губ, были опущены. Когда ребята вошли к нему, он повернул голову и посмотрел на дверь, а потом и на севшую рядом с ним, Наташу. Она вяла его за левую руку и слегка сжала своими тонкими пальчиками его горячую ладонь. Он хотел что-то сказать на это, но видимо, не мог. На щеках был яркий румянец от внутреннего жара, глаза были наполнены влагой с чёрными расширенными зрачками, и казались стеклянными. Наташа держала его руку и ощущала мелкую дрожь в мышцах. Подошёл Игорь и встал у кровати в ногах.
- Саша, тебе полегче? - тихо спросил он. - Мы же чуть с ума все не сошли, так было плохо и страшно за тебя и Славку!
- Он... что с ним? - в страшном напряжении разлепил губы Терещенко.
- Молчи-молчи, тебе нельзя говорить! - чуть ли не выкрикнул Игорь. - Врач не разрешает, а то нас к тебе больше не пустят... Я сам расскажу - Славик жив и с сотрясением мозга находится здесь же, в этой больнице. Там всё нормально и он быстро пойдёт на поправку... Марина сюда приехала, у него каждый день бывает.
  Наташа сидела рядом, держала Александра за руку и давилась слезами. Она молча смахивала их с глаз, смотрела на своего начальника и понимала, что ему сейчас не до разговоров, в его глазах стояла боль, поэтому они и наполнялись влагой и зрачки так сильно были расширены. Потом эта дрожь в мышцах, это тоже от боли - он тяжело дышал и молчал. Он терпел эту сильную боль и Наташа это видела и чувствовала, она гладила его по левой руке, которая неизвестно как уцелела в этой чудовищной аварии, а сама не могла больше удержаться, она наклонила голову и, вздрагивая всем телом - заплакала, закрывая глаза ладонью.
  Александр повернул к ней голову и вскинул брови, потом пошевелил кистью руки, что была в её ладони, он попытался поглубже вздохнуть, но не получилось и он сильно вздрогнул, напрягаясь всем телом.
- Сашка, ты лежи спокойно и побыстрее поправляйся, а мы ещё придём к тебе, мы, если можно будет, ходить станем каждый день, - взглянув на вошедшую медсестру, сказал Игорь. Когда вышли из палаты, Наташа устремилась по коридору в ординаторскую, она вышла оттуда с лечащим врачом Александра и, проходя с ним к лестнице со слезами на глазах говорила:
- Я же чувствую, что ему сильно больно!.. Неужели нельзя ничего сделать, чтобы как-то облегчить его состояние? Ведь можно же!
  Игорь пошёл рядом и взял Наташу под руку, он тоже внимательно слушал ответы врача.
- Можно, но не нужно, - ответил врач. - Там у него в капельнице есть обезболивающие и противовоспалительные лекарства, они мало помогают при его таком состоянии, а сильные средства колоть часто нельзя, не выдержит сердце. Мы такой укол делаем на ночь, чтобы хоть поспал немного... Когда заканчивается его действие, тогда боль возвращается. Но дней через пять, уже станет легче... Нужно немного ещё потерпеть. Он у вас держится молодцом!.. Ничего, девушка - всё будет хорошо, успокойтесь! Эти боли не связаны с какой-то особой патологией, просто переломы дают о себе знать и внутренние зашитые разрывы. Но это уже по медицинской части, что вы в том поймёте, да и не нужно вам лишний раз вдаваться в такие тонкости... Вы сами-то, успокоительное пьёте? Выглядите не очень, я скажу... Не спите, небось, по ночам? - и врач пристально взглянул на Егорову. - Одним словом, отвечу на ваши вопросы девушка тем же - нельзя ему много обезболивающего, часто колоть эти вещества мы ему не можем!
  После того, как врач ушёл, они медленно спустились вниз. Наташа взглянула на Игоря, но сказать ничего не смогла. Он понял её состояние, снова подхватил её под руку и повёл на выход.

  Они брели по опустевшему и туманному Центральному парку в каком-то смятённом состоянии. Наташа шла в эти мокрые сумерки с непокрытой головой, а Игорь с надвинутой на лоб фуражкой. Всё утро она ждала звонка от Массальской, но его не было. Может быть она уже собирается ехать, или находится в порту? Егорова вскинула глаза на Коломийцева.
- Как ты думаешь, Елена Сергеевна быстро приедет, когда её ждать? - спросила Наташа тихим голоском.
- Никогда, - коротко и жёстко ответил Игорь.
- Почему ты так говоришь?
- Потому что - знаю!.. Не приедет она, можешь не ждать... - он пошёл быстрее по аллее, а потом остановился и повернулся к Наташе. - Она испугалась, что майор больше не поднимется. Что, думаешь она не просчитала такой вариант?
- Ты говоришь очень жестоко, Игорь, - хотела оборвать его Наташа, но он продолжал:
- Погоди, дай сказать... Разве я её обвиняю? Нет, я понимаю, что там у неё на руках ещё и больной отец... И, как тут быть? Она знает, что приедет Надя и Сашу не бросит, а там... Султанов говорил, что нет никого из родни, кто мог бы за отцом ухаживать. Так что, делай выводы сама! - Коломийцев снова медленно пошёл вперёд по длинной и пустой аллее.
  Они до Загорянки шли уже молча, каждый думал о своём, а когда пришли их встретил в дверях отец Наташи:
- Тут, ребята такое дело, - начал он. - Надя звонила нам очень взволнованная... Почувствовала недоброе и срочно едет домой уже сегодня, не хочет больше быть в санатории до конца срока, сейчас на автобус садится... Ей Света не могла ничего больше уже сказать, только просила не волноваться, но... Она хотела приехать прямо на работу, Света отговорила и просила быть дома. Она позвонит, как только приедет.
  Наташа с Игорем переглянулись.
- Кто её встречает? - спросила Наташа.
- Никто, она позвонит, как только будет дома, я и хотел вас попросить, быть сегодня вечером у неё... Сможете? - Егоров смотрел на ребят, не пропуская их на лестницу.
- Да, но мне очень тяжело это всё... я расплачусь, а это будет некстати, - ответила Наташа. - Игорь пойдёт. Он может рассказать тактичнее и деликатнее, я знаю, - она посмотрела на Коломийцева вопросительно.
- Хорошо, - Егоров попросил их обоих сейчас же зайти к Султанову.
  У него в кабинете Игорь получил некоторые указания от полковника, относительно того, что следует сказать сестре Терещенко, а заодно и расспросил ребят, как они сегодня сходили к майору. Наташа молчала, говорил Коломийцев из его слов полковник понял, что хороших новостей относительно состояния майора, ждать ещё рано.
- Его обезболивают с капельницей, но это слабо помогает, вот мы с Наташкой и расстроились, - говорил Игорь, - а теперь она даже к Наде не может идти... Но, я ничего такого его сестре не скажу!
- Игорёк, - попросил его полковник Султанов, - ты когда придёшь к Наде вызови сразу "Скорую помощь". Пусть стоит у дверей подъезда на всякий случай. Объясни им ситуацию, мало ли...
- Да, я понял всё, Евгений Петрович, - Игорь опустил глаза.
- Вот и хорошо... Сразу звони мне оттуда, если что... Думаю, она приедет домой не раньше шести вечера, - Султанов отпустил Коломийцева и приступил к Наташе с вопросами по рабочим делам. Он достал папки с материалами по делу шестой школы и попросил её провести их опись для передачи в прокуратуру.
  Наташа выдвинула стул и присела в его кабинете, складывая папки перед собой. А перед глазами всё стояли картины сегодняшнего дня и лицо лечащего врача, который ей доказывал необходимость подождать и потерпеть...
  Резко распахнулась дверь, на пороге появился Андрей Жигулин, он вошёл в кабинет и положил на стол перед полковником Султановым результаты последней экспертизы по делу погибшей актрисы Райской.
- Тут в отчёте сказано, - начал он без вступления, даже не взглянув на Егорову, - что в крови найдены продукты распада, уже не значительные, некоего препарата из группы барбитуратов. Это странно, я сделал тут же запрос в районную поликлинику, где наблюдалась эта женщина, там выдали отрицательный результат относительно приёма подобного препарата. Ничего такого, она в последние месяцы не принимала.
  Жигулин захлопнул свой блокнот и посмотрел на полковника вопросительно. Султанов снял очки:
- Что же теперь делать? - медленно проговорил он.
- Возбуждаться, конечно же... Тут явно, не всё чисто, - ответил Андрей. - Я бы ещё раз отправил экспертов осмотреть её квартиру после потопа.
- Ладно, иди...
  Евгений Петрович позвонил в дежурку и попросил прийти Игоря, пока он был на месте и не ушёл встречать сестру Терещенко.
  Когда тот вошёл, Султанов подозвал его к столу и показал результаты экспертизы, принесённой Жигулиным только что.
- Игорёк, ты ничего странного не заметил там в квартире у актрисы? - спросил вкрадчиво полковник.
- Заметил одну деталь... Потом только пришло прозрение, - ответил парень.
- Ну, что?!
- Дверь, помните в ванную, я выбил её и она упала внутрь. А, разве так бывает, чтобы дверь туда внутрь открывалась? Как это? - Игорь недоумённо пожал плечами.
  Султанов приподнялся и нервно полез рукой в карман пиджака. Вынул оттуда носовой платок и протёр им свои вспотевшие очки.
- Что это может быть, по твоему? - спросил он у парня.
- Не знаю, но такое вообще не типично для однокомнатных квартир... Я бы, экспертов снова туда послал, мало ли что? - он предложил тоже самое, что и Жигулин.
- Вполне логично, - ответил полковник. - Я сам ещё раз с ними туда поеду. Егорову пока, ничего не докладывайте, - попросил он напоследок и стал собираться на выезд.

  Наташа пришла домой после семи часов и отправилась в кухню.
- Приехала Надежда, ты не знаешь? - спросила у неё мама, тут же вошедшая к ней и вставшая в дверях.
- Не знаю, Игорь не звонил ещё перед моим уходом из кабинета, - ответила она и вскинула глаза на мать. - Мама!.. Ему очень больно, Саше... Мама, - она встрепенулась и схватилась за ворот, будто её что-то душило и не давало свободно вздохнуть, - я не хочу чтобы ему было больно, не хочу!..
- Но, что же делать, Наташа? Такие серьёзные ранения у него, вот и отец сказал, что часто обезболивать нельзя, - мама пыталась успокоить дочь, как только могла. - Думаю, надо чтобы кто-то рядом с ним постоянно был. Это уж я знаю по своему собственному опыту... Я, когда пыталась второго родить ребёнка, тебе три годика тогда было... Да, что ты так смотришь? - Светлана Ивановна присела к столу. - Я тогда неудачно упала, полезла дома в антресоль, а мы в бараке ещё жили, ну и не удержалась... Привезли в больницу, выкидыш... Вот тогда после операции у меня тоже сильно всё болело, прямо хоть плач... Срок был уже большой и всё серьёзно... Если бы не отец - он каждый день ходил и сидел рядом со мной. И тогда боль стала проходить, легче становилось, от одного его присутствия. Вот и тут - считаю, что надо постоянно с ним кому-то рядом быть, как только разрешат... Хорошо, что Наденька приедет!

  А Надежда в это время уже разговаривала дома с Игорем. Она сидела в своей комнате на диване, слушала не мигая и не отрывая взгляда от Коломийцева, а потом молча встала и пошла в комнату к брату. Постояла с минуту у его кровати, а потом стала заваливаться на неё с посиневшими губами, держа руки у сердца.
Игорь выскочил во двор к стоявшей машине "Скорой". Как и учил его Султанов, он вызвал заранее врачей и сейчас бежал к ним за помощью.
  Надежду привели в чувства и уложили в постель, сделав укол успокоительного.
- Кто будет с ней тут ночью, если вы отказываетесь ехать в больницу? - спросил фельдшер у парня.
- Я останусь, больше не кому, - ответил Игорь.
- Вы родственник?
- Да!
- Хорошо, контролируйте пульс и давление... Есть, чем измерять?
  Надежда кивнула головой.
- Если что-нибудь пойдёт не так, вызывайте снова нас, - предупредил его врач.
Когда врачи ушли, Игорь прошёл в комнату Александра, где на кровати брата лежала Надя с посиневшими губами и бледным лицом, смотрела в потолок и покачивала головой на подушках. Он сел на уголок постели и потрогал своей ладонью её похолодевшую руку.
- Я останусь и буду с тобой всю ночь, одной тебе нельзя сегодня оставаться, - произнёс он твёрдым и решительным голосом.
- Хорошо, Игорёк... Одна я, и правда, сегодня не смогу... Позвони только домой, скажи там что-нибудь своим родителям, - тихо проговорила она.
- Я им правду скажу, по другому не умею, - и он встал с кровати и пошёл в коридор, чтобы набрать номер своей квартиры. Через несколько секунд она уже слышала разговор:
- Папа, я не приду сегодня ночевать... Нет, не дежурство. У нашего товарища, а я рассказывал тебе, несчастье, а теперь его сестра приехала и одна остаться не может... Я скорую вызывал, остаюсь у неё, нельзя ей одной сегодня быть, плохо ей... Не кому больше, все заняты! - он говорил ровно и без нажима, как взрослый вполне самостоятельный мужчина.
  Когда повесил трубку и пришёл в комнату, то улыбался и пожимал плечами:
- Всё в порядке, они не стали возражать... Да, и отцу по большому счёту, всё-равно, лишь бы позвонил и предупредил... Как ты? - он сел снова рядом.
- Вот, Игорёк - после сегодняшней ночи выставит тебе отец завтра утром чемодан за дверь... Куда пойдёшь? - спросила она с улыбкой.
- К тебе, конечно... А там, пусть Сашка меня застрелит, когда из больницы придёт, сопротивляться не стану! - и он с улыбкой покосился на Надежду, а потом опустил голову ей на грудь.

  Надежда еле-еле дождалась утра, она всю ночь спала у Игоря головой на коленях, не раздеваясь и не выходя из комнаты брата. Они вместе, как только забрезжил рассвет, стали собираться и вызвали такси.
  Надежда вошла в палату, а Игорь остался ждать в коридоре, потому что разрешили сегодня пройти к Александру только его сестре. После утреннего обхода были такие правила. Днём уже возможно было посещение не родственниками, но и то, очень близкими людьми. Она недолго пробыла там, дольше она разговаривала с лечащим врачом, а потом оформляла постоянный пропуск на каждый день.
- Ты поезжай, Игорёк на работу, - просила она, - и большое тебе спасибо, что меня так поддержал... А я останусь тут с ним, в коридоре посижу, а как снова можно будет, войду в палату.
- Может быть, тебе что-то нужно принести, ты скажи, мы всё сделаем, - он взял её руку в свои ладони.
- Ничего не нужно, здесь всё есть... а позавтракаю, я в местной столовой. Тут она не далеко... Иди!

  Он пришёл в дежурку, сел рядом с Павловым и взялся за голову. В памяти постоянно возникали её добрые и живые глаза. Надя, Наденька! Какое у тебя красивое имя! Он снова мысленно проживал эту сегодняшнюю ночь: вот они сидят на постели рядом и она кладёт ему голову на колени, а он, прислонившись к подушкам, сидит неподвижно и боится даже шелохнуться, так не хочется спугнуть её покой!.. На столе зазвонил телефон из кабинета Егорова, его просили подняться к нему на второй этаж.

  Егоров был в кабинете один. Он нервно ходил вокруг стола и поднял на Игоря свой тяжёлый взгляд, когда тот вошёл:
- Тут Евгений Петрович решил возбуждать дело актрисы, - недовольно начал он. - По результатам экспертизы получается, что ты оказался прав... Эта дверь стояла совсем по другому. Почему после ремонта в квартире она оказалась петлями внутрь, не понятно... Сейчас берёшь Наташу и едете на опрос соседей, тщательный опрос... Может быть что-то на месте и проясниться.
  Егоров тяжело вздохнул, ох как не хотелось ему заводить это спорное дело, но факты были настолько очевидны, что скандала в отказе возбуждения можно было ожидать в любой момент при проверке, тем более, что снова обещался приехать Лазарев и очень скоро!
  Вечером они докладывали Султанову и сидящему рядом с ним в кабинете Егорову следующее:
- Месяц назад Раиса Викентьева делала ремонт в ванной комнате и коридоре, - докладывал по делу Игорь Коломийцев, - по показаниям соседей из квартиры напротив, с кем она была в хороших отношениях, когда снимали старую дверь, то петли в ванной комнате оказались настолько прогнившими и короб в этом месте слабым, что их решено было перенести на другую сторону и вставить изнутри. Дверь тоже была повешена таким образом, что открываться стала внутрь. Так получилось в результате, что замок внешний был переставлен и, нажав на язычок, можно было защёлкнуть предохранитель, когда человека в ванной не было, что было очень неудобно. Райская, по слухам, хотела всё ещё раз переделать и ждала каких-то ремонтников из другого города, чтобы поменяли ей дверной короб, но работы стоили дорого и она всё тянула.
- Значит, сделав таким образом ремонт, женщина встала на свой смертный путь, - Султанов поглядел поверх очков. - То есть те люди, которые уже планировали подобное убийство и предварительно заходили в её квартиру, чтобы оглядеться, нашли такой аргумент вполне подходящим для инсценировки несчастного случая. Они огляделись, поняли, что можно дверь поставить на предохранитель, что будто бы человек заперт изнутри, и стали действовать... Платонов тоже склоняется к версии, что её сперва оглушили тупым предметом, а потом уже сорвали шайбу с крана.
- Да, очень изощрённое убийство и... делаем выводы, что и в прошлый раз, - ответил на это сидевший в углу Егоров, - что нам в это дело лезть не надо! Вот так, мои дорогие!
  Наташа с Игорем подняли непонимающие глаза на Егорова.
- Вы, как хотите, а я оформляю показания, как они есть, а там уже ваше дело, куда их девать, - с упрёком произнесла Наташа. - Я не могу работать на половину... если это убийство, а оно почти доказано, то надо возбуждать дело, а там уж можно будет его закрыть, за отсутствием состава преступления, например, или, как бездоказательное...
- И я за такой же подход, - проговорил Игорь, ещё не зная всей сути.
- Ладно, спасибо вам ребята, и можете быть сегодня свободны, - Султанов открыл сейф и положил в него сегодняшние протоколы.
  Когда Наташа с Игорем ушли, полковник Егоров снова выразил сомнение в надобности такого возбуждения, на что Султанов ему ответил:
- Вот погоди, Алёша, приедет Лазарев, и давай ему всё расскажем и посоветуемся. Если и он будет против возбуждения, то тогда не станем даже ничего затевать. Давай его подождём, он приедет сюда послезавтра, двадцать шестого числа.
  Генерал приехал и это внесло ещё большую сумятицу, так как информация его явилась настоящим ударом для следствия, но до времени он пока её не обнародовал, так как не знал, что она касается его сотрудников лично.

  Генерал поправил очки и прошёлся по кабинету. Он перечитал материалы дела несколько раз подряд и пришёл к тем же выводам, что и Султанов с Егоровым.
- Вот что - дело серьёзное, тем более, что вчера стало известно, - он пристально взглянул на своих коллег, - актриса Ильма Паулус погибла на съёмках фильма "Земля и люди" во Пскове 24 ноября.
  Егоров и Султанов вскочили со своих мест.
- Как погибла?! - Алексей Михайлович изменился в лице.
- Так, говорят - несчастный случай, - Лазарев снял очки и вытер глаза платком. - Ещё точно не известно, как на самом деле всё это вышло, следствие только началось. Это получилось во время съёмок с использованием пиротехники, а там принимали участие военные... То есть, из воинских частей пригнали много солдат и выдали оружие для съёмок с холостыми патронами, разумеется. Так вот, во время одной из сцен надо было стрелять по толпе согнанных на площадь людей, и ружьё выстрелило в руках у одного солдатика, но оказалось заряжено боевой пулей. Попало в двух актрис, одна ранена, пуля пролетела по касательной и задела локоть правой руки, а другая убита в грудь. Эта убитая, оказалась Ильма Паулус.
  Султанов в бессилии опустился на свой стул.
- Два подряд несчастных случая - не многовато ли? - спросил он, глядя на Лазарева и кивая на папку с протоколами опроса по делу о несчастном случае с актрисой Райской.
- Давайте обсудим с вами этот нехороший момент, - Лазарев сел к столу и положил руки перед собой. - Вы вдвоём, как мне сегодня рассказали, летали в Новороссийск выяснять причины заявления Владимира Авеньева. Потом Егоров поехал в Москву, чтобы прояснить для себя кое-какие вопросы относительно родословной этой актрисы. Выяснилось, что она дочь того самого Доротного, так?
  Оба кивнули головами.
- Идём далее... Актрису не снимали и не давали ролей на телевидении, и вдруг неожиданно пригласили на фильм, на съёмках которого она и трагически погибла. Всему предшествовали два обстоятельства - это скандал с актёром Авеньевым, сыном работника КГБ, и ваше невольное вмешательство в эту историю с его липовым заявлением о избиении. Потом Егоров едет в Москву, и получается, что это именно вы спровоцировали такую ситуацию вашими непродуманными действиями, - Лазарев тяжело вздохнул и подвинул к себе папку с протоколами по последнему несчастному случаю.
  Егоров и Султанов переглянулись.
- Получается, из-за нас погибла эта женщина? - переспросил Евгений Петрович.
- Не, совсем так! Но вы спровоцировали кого-то на такой исход событий, мне так кажется, чтобы не раскрылись более тяжкие подробности того, что от нас хотят скрыть... Вы необдуманно влезли в эти густые дебри. Погибла молодая женщина, которая может быть, была не причастна к тому, в чём её обвиняли в Москве. Но кому-то очень нужно, чтобы о ней так и думали, - Лазарев покосился на Егорова. - Теперь представьте себе, что она, действительно дочь Доротного?
У Егорова похолодели руки и пробрала нервная дрожь, он помнил месть этого человека за расправу над бандой Рахманина, это было жутко даже вспоминать. Он замотал головой, отгоняя кошмар воспоминаний.
- Нет-нет, - говорил он, - Доротный не может находиться в нашей стране. Я же помню запрос на его выдачу, который отправляли наши службы в Румынию, потом в Болгарию...
- И, где результат? - Лазарев строго поглядел на обоих. - Этот военный преступник до сих пор не найден и, возможно, находится где-то рядом, а теперь... Смотрите, будьте очень осторожны! Я же не могу приставить охрану ко всем вашим сотрудникам... Кстати, как ваши пострадавшие в ДТП? У военных только про это и говорят!
- Опять, небось, Пискунов старается? - с возмущением в голосе спросил Султанов.
- Не без этого... Кстати, это он мне позвонил в Ростов, когда к вам приехали Комитетчики из Москвы и необоснованно потребовали все дела, касающиеся выездных моментов на ревизию.
- А мы то думали, с чего это вы вдруг ни с того, ни с сего явились неожиданно, да ещё под вечер?! - Султанов благодушно улыбнулся. - Спасибо вам, что выручили нас тогда!.. Ну, а что будем делать теперь-то? Ведь совесть уже не чиста с этой актрисой... Будто мы и вправду в чём-то виноваты?
- Виноватых здесь нет, просто трагические обстоятельства, - Лазарев спокойно размышлял,- нам не следует с вами влезать в эту актёрскую кухню. В Москве под подозрением актриса Володина, она связана какими-то делами со скупщиками драгоценностей, которые они переправляют в Париж. Сейчас идёт следствие, многочисленные проверки и вся эта конструкция покоится... на дочери генерального секретаря! - он постучал карандашом по столу. - Не надо, ребята, лезть туда, в чём мы ничего не смыслим. Живите и работайте в Приморске. У вас тут хватает своих переживаний... Я понимаю так, когда прочитал материалы вашего нового дела, что дверь в ванную комнату была после ремонта перевешана наизнанку. Соответственно замок мог закрываться на предохранитель, как изнутри, так и снаружи... Что позволило кому-то имитировать несчастный случай - вроде, нечаянно захлопнулась в ванной комнате и не смогла во время выбраться... Но экспертиза подтвердила в крови Райской неизвестный препарат, тут уж не отвертишься. Я узнал, что она была любовницей главного режиссёра театра, Хабарова. Вызовите-ка его на допрос, пусть расскажет о её последних днях и это внесёте в протокол, а потом... закроете дело! - Лазарев подвинул к себе телефон и запросил дежурного связать его с театром.

  Он был немногословен и испуган, сидя в кабинете перед следователями такого высокого ранга. Хабаров заикался от нервного шока и путался в показаниях, когда немного успокоился, то его речь потекла ровнее:
- Она предчувствовала, что могло произойти что-то непоправимое, а я не придал этому никакого значения, - говорил Хабаров на допросе.
- Чем вызваны были эти её предчувствия? - спрашивал Султанов. Он сидел рядом с настольной лампой, бросавшей свет на растерянное лицо собеседника.
- Она рассказывала, что пришла домой после репетиции, а там стоял посторонний запах. Хотя никого, по её словам, из друзей и знакомых в этот день и быть не могло, - Хабаров поправил галстук. - Я тогда лишь посмеялся...
- Когда она вам про это рассказала?
- За два дня до случившегося, - был ответ.
- А теперь постарайтесь вспомнить, с кем Раиса говорила о том, что хочет пойти в милицию для серьёзного разговора? - спросил его Егоров.
- Не припомню такого!.. Рассказывала только, что её знакомая актриса из Прибалтики, наконец-то получила новую роль и звонила ей сюда, - ответил Хабаров. - Но вот тут Раиса сильно волновалась, почему-то, по поводу своей прибалтийской знакомой, она выражала всякие сомнения и разговоры на этот счёт часто возникали, но с кем конкретно она их вела, не имею представления... У неё много знакомых в театре, она была общительная дама.
- Почему, она располагая необходимыми средствами, не доделала в квартире ремонт? Эта странная дверь в ванной комнате, как вы всё это объясните? - снова спросил его Егоров.
- Дверь не надо было ставить старую на место, я ей про то говорил, но она упёрлась... Мол, дом древний, ещё до революции построенный, и она не хотела ничего тут менять из интерьера. А косяки оказались настолько прогнившими, что и петли не держались, пришлось их ставить на противоположную сторону внутрь. Дверь в результате перевернули и она стала открываться, тоже внутрь. Замки не надо было снова вставлять, но Рая была старых консервативных взглядов, она не могла пойти в душ и не закрыться там... - Хабаров вытер пот с лица. - Господи, если бы знать всё это заранее, я бы самолично выдрал эти задвижки из её старой двери. А так она несколько раз запиралась на предохранитель в ванной и не могла самостоятельно открыться. Поэтому держала там наготове топор... он под ванной всегда лежал.
- В протоколе есть этот предмет? - спросил Лазарев, посмотрев на Султанова.
- Нет, ничего подобного там на месте происшествия не нашли. Не было под ванной ни топора, ни каких-либо других инструментов, - ответил он.
  Все трое разом посмотрели на режиссёра:
- Вы настаиваете на возбуждении уголовного дела по статье "Убийство"? - спросил его генерал. - Или же, за недостатком улик мы можем это дело прекратить?
- Я не настаиваю, но... - он с робостью взглянул на Лазарева. - Впрочем, как вам будет удобно, так и решайте. Я понимаю, что тут дело может получиться очень скандальным, да? Это как-то связано с работниками искусства?
- Нет, не думаю, - ответил генерал. - Так, что мы делаем? Вы, как ближайший родственник или друг, можете настоять на возбуждении.
  Режиссёр пожал плечами и вопрос остался открытым.

  После ухода Хабарова, они ещё часа два ломали себе головы по поводу возбуждения уголовного дела, но все материалы решено было отправить сразу в прокуратуру.
- Пусть они решают сами, - заключил генерал. - Если установят, что необходимо доследование и под тяжестью улик нам нужно снова проводить какие-то оперативные действия, то пусть дадут на это письменное распоряжение.
- А дело Васфилова? - спросил Султанов. - Нам передавать материалы для следствия в Области?
- Пожалуй, - Лазарев встал из-за стола. - Юрия, этого курьера, задержали в Бердянске. Там у него и сообщников, которых он сразу сдал с потрохами, обнаружен цех по изготовлению этих таблеток в старом портовом ангаре по ремонту моторных лодок, но ниточка идёт дальше, мы продолжаем раскручивать потихоньку... Папки с материалами подготовьте и я возьму их с собой... Где ваши сотрудники - Егорова и Коломийцев, они ведь тоже выезжали на происшествие на улицу Поддубного? Мне бы с ними ещё переговорить.
- Они в больнице у начальника своего, - Егоров смущённо улыбнулся и опустил вниз глаза.
- Ну-ну, ладно, я вечером ещё к вам заеду, - Лазарев подошёл к двери. - Не прощаюсь!
  Генерал вышел в коридор и направился вниз в лабораторию побеседовать с экспертами.

  Дождь заливал косыми струями окна, стекая тонкими ручейками на подоконник. Надя сидела у столика, накрытого белой салфеткой и смотрела на брата. Он сегодня уже говорил, обливаясь холодным потом от боли, и крутил головой на подушке. Когда вошли Наташа с Игорем, он приподнял брови и произнёс:
- Ой, Егорова, лучше бы ты пришла сегодня с пистолетом... Ну, зачем я остался жив, всё равно ведь умру... Так, Надежда?
- И так всё утро, - произнесла Надя и строго посмотрела на Александра.
- Наташка, - продолжал он, протягивая к ней левую руку, - попроси мой табельный, чтобы тебе выдали... Принеси сюда и пристрели меня лучше, чем такая жизнь!
- Не смей, слышишь?! - вскипела Надежда. - Как тебе не стыдно, мужчина? Мы все так волновались за тебя, ребята так ждали, когда очнёшься, а ты... Что говоришь-то?
- Это он так шутит, - тихонько проговорила Наташа.
- Да уж, мы привыкли, мы понимаем, - поддакнул ей Игорь.
  Егорова больше не сказала ни слова и не упрекнула Александра за вольную трактовку своей судьбы, она просто подсела поближе к изголовью, а потом и вовсе пересела на кровать и, обхватив его голову руками, стала нежно гладить его по волосам и лицу.
- Ой, Наташка, какие у тебя прохладные и влажные руки, мне так хорошо стало... Погладь ещё! - он с трудом улыбнулся. - Даже боль легче...
Она готова была сидеть тут и гладить его целый день и всю ночь напролёт, если бы ей разрешили, только чтобы заглушить его боль хоть не на долго. Наташа прижималась к его лицу губами, водила холодной ладонью по горячему лбу и сидела так, пока... он не притих и не заснул.
- Странно, смотри-ка, ровно дышит! - Надя встала и подошла к брату.
  Она внимательно вгляделась в него спящего и подняла на Наташу полные изумления глаза.
- Как это ты так сумела-то? Прямо, волшебные у тебя руки! А я сижу всё утро, слушаю его бред и не могу его никак успокоить, - говорила Надежда.
- Потому и бред, что сильно больно ему, - тихонько произнесла Егорова и, осторожно поднялась с кровати, чтобы не разбудить своего начальника.
  Они вышли все втроём в коридор. Подошедшая медсестра тоже удивилась, что он днём уснул:
- Надо же, спит, правда, - сказала она, заглянув в палату. - Ну, теперь на поправку пойдёт ваш товарищ, - она с улыбкой посмотрела на Коломийцева и кивнула Наташе. - Если днём уснул, значит боль утихла, легче ему!
  Медсестра села за свой столик в конце коридора, а они все трое подошли к окну и стали тихонько переговариваться. Тяжёлая и плотная завеса из серых облаков стояла над Приморском и опускала на землю голубоватый сумрак вместе с тугими струнами звонкого ливня.

  В это время в Риге в частном доме Микола Доротный только что поговорил по телефону со своим доверенным лицом и надёжным человеком Кириллом Рогачёвым и узнал от него убийственную для себя новость. Он никак не мог поверить в то, что услышал. Он давно уже опустил трубку телефона, но всё ещё рукой держался за аппарат, будто сказанное в трубке могло иметь какую-то материальную основу. Так или иначе, а факт оставался фактом - его родная и единственная дочь Ильма погибла. Как сообщил Рогачёв - ей отомстили "мусора" за детский сад, не имея возможности действовать по закону. Не может быть? Его красавица Ильма и погибла?! Этот страшный заговор против молодой женщины нуждался в срочном отмщении, тем более что она, была не причастна к всякого рода позорным играм на людей и Доротный это прекрасно знал. Его Ильма вообще никак не контактировала ни со своим отцом, ни с преступным миром, которым он уже давно руководил. Что же произошло? Доротный поднял на ноги всех своих людей для раскрытия причин произошедшего, он искал виновных и возможности подхода к ним, и он таковых нашёл и решил призвать к ответу...

  Утром 27 ноября он послал своих людей не только во Псков, но и в Краснодар и Новороссийск для сбора необходимого компромата на тех, кто был так или иначе причастен к смерти его единственной дочери Ильмы Паулус. Сам сидел словно в центре огромной паутины и ловил малейшие движения её нитей. Он ждал ответа на свои многочисленные вопросы и дождался, на следующий день ему уже докладывали, что причастны к этому делу не только военные, которые организовали и осуществили акцию на съёмочной площадке, но в первую очередь милиция, представители других организаций, и конечно же те люди, которые в последнее время её окружали. Но всё это было очень эфемерно, так как были подозрения на то, что военные во время съёмок и понятия не имели о том, что подобная акция будет проведена их руками. Но вот когда в одном разговоре с его близким другом и доверенным лицом Рогачёвым всплыли знакомые ему фамилии - Егоров и Султанов, - Доротный побагровел и велел собрать на них как можно больше данных. К вечеру 28 ноября ему уже было много известно, и в первую очередь то, что у Егорова тоже есть взрослая дочь и это уже вызывало улыбку на лице чудовища.
- Дочь, как объект мщения, - проговорил он и приказал срочно приобрести билет на самолёт до Ростова-на-Дону или Краснодара, чтобы 29 уже быть на месте в Приморске, где по последним данным и проживали эти его ненавистные "старые знакомые".
  Он жил под чужим именем и по чужим документам в Риге на протяжении многих лет. Он бы прожил там ещё не высовываясь и не объявляясь на людях, но тут такой случай, который нельзя было упустить. Доротный решил лично принять участие в том, что он называл "праведным возмездием". Вместе со своими людьми в ночь на 29 ноября он вылетел в Краснодар.

  Наташа с утра была у Александра вместе с его сестрой. Она сидела у его постели и держала руку в своей ладони. Сегодня он был уже спокойнее, излишне не волновался и не дрожал от боли, как накануне. Ему заметно стало легче и врачи разрешили ей сегодня побыть у него подольше. Она радовалась, как ребёнок с улыбкой смотрела в его глаза и рассказывала Наде и Александру о планах своей бабушки, увезти их двоих с собой в Шатрово, как только Терещенко встанет на ноги.
- Я в этом очень сомневаюсь, - тихо говорил он с горькой улыбкой на губах. - Смогу ли я вообще теперь встать? Ноги совсем потеряли чувствительность, но врачи обнадёживают... Но всё-равно, Наташка, хоть давай помечтаем! Представляешь, синее море, волны, песчаный пляж, соседка с парным молоком впридачу и мы там...
- На широком диване скрипки считаем, - сквозь смех добавила она.
- Ночью! - проговорил он и тоже улыбнулся.
  Наташа залилась румянцем, а Надежда покачала головой и тяжело вздохнула.

  Она вышла из больницы и пошла пешком до автобусной остановки. Сегодня она предупредила Султанова, что будет у Саши часов до одиннадцати и он не возражал, потому что вся основная работа её ждала во второй половине дня, когда Платонов или Велембовская приготовят нужные результаты по экспертизе найденного в крови у актрисы барбитурата. Она подошьёт их к делу и будет заниматься составлением отчёта для передачи этого дела в прокуратуру, как приказал генерал Лазарев. Наташа ехала в автобусе, а за спиной маячил человек, похожий внешне на обезьяну. Он был обросшим и смуглым, с круглыми чёрными бровями и в плоской белой панаме, одет в яркую куртку с красными вставками и синие модные джинсы, какие тут в Приморске невозможно было нигде достать.
  Егорова вышла на остановке у Центрального парка рядом с телефонными автоматами. Этот чёрный человек вышел за ней следом и остановился в толпе, озираясь по сторонам. Потом он прошёл немного вперёд и остановился на углу Парковой улицы, проследил глазами Наташин путь к Загорянке и повернул обратно к остановке, но на автобус не сел, он исчез в переулке за домами и до позднего вечера больше не появлялся.

  Егорова возвращалась сегодня домой с отцом на служебной машине, и поэтому человек похожий на обезьяну, следивший за ними от самых ворот УВД, поехал обратно на свою явочную квартиру, чтобы доложить "хозяину" о результатах сегодняшнего дня. Акцию "возмездия" Доротный планировал провести, как можно скорее, но всё же ждал удобного момента, тем более, что полковник Егоров вовсе не торопился что-либо предпринимать в качестве дополнительных средств защиты, он по-прежнему был уверен в своей неуязвимости в том, что этот мир создан только для добра, а зло которое есть вокруг, он старается искоренять своими руками, но ничего больше не может теперь случиться, и он почему-то был в этом совершенно уверен.
  Они пришли домой и пили в кухне чай, разговаривая о личном. Наташа рассказывала о том, как они сегодня хорошо поговорили с Сашей и его сестрой, что есть надежда на полное его восстановление, но не всё ясно с позвоночником и поэтому будет проведено ещё одно плановое обследование с участием военных хирургов, которых всё же привёз из Новороссийска Пискунов. Завтра они должны прибыть туда и Наташа очень надеется на их компетентность и профессионализм. Она не знала, что это будет её последний вечер, который она проведёт дома вместе со своим отцом, что уже на следующий день мир для неё перевернётся и окончательно станет совсем другим, но сегодня она была по своему счастлива. Терещенко понемногу поправлялся и оживал, а что для неё сейчас могло быть главнее?! Она приходила к нему и ловила его улыбку, неловкие жесты здоровой рукой и зажигающиеся искорки в глазах, которые уже не были так затуманены.
- Всё правильно сказал его врач, - говорила она, сидя за столом, - прошло пять дней и боль утихла.
  Она, по словам самого Терещенко, ушла вглубь и не так его уже беспокоила. Наташа радовалась и огорчалась одновременно, видя, как скованно он лежит на постели, как не может перевернуться самостоятельно и даже удержать чашку чая ему ещё трудно. Он много говорил с ней и о многом вспоминал, только про Елену Сергеевну, он почему-то при ней не обмолвился ни разу. Может быть, думала она, он разговаривает о ней со своей сестрой, но спрашивать у Надежды об этом было не ловко, она не могла, не имела права!

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

(На фото полковник Егоров - актёр Николай Ерёменко.)