Узники ржавой планеты. Глава 6

Глава 6. Комета

Пятый день полета. 0,1 а. е. от Земли.

«Вселенная – темный лес, по которому крадутся разумные формы жизни: от планеты к планете, от звезды к звезде. Никто не хочет потревожить вероятного противника. И тут появляется человечество. 24 марта 1896 года Александр Попов на закрытом заседании русского физико-химического общества в Петербурге впервые в мире посылает радиосигнал. С тех пор, вот уже 200 лет, третья планета от Солнца светится, как новогодняя гирлянда, во всех диапазонах. Пришельцы должны быть в шоке, надо наказать беспредельщиков! Они обязательно прилетят и захватят нас – кричали фантасты начала двухтысячных. Но темный лес молчал. Затишье перед бурей? Люди тогда еще не знали, что у землян есть надежный защитник, тот, кого они считали источником жизни и погибели в разные времена – звезда по имени Солнце. Даже если инопланетяне и существуют, никто из них не рискнет отправиться на верную смерть, подойти на расстояние вытянутой руки к агрессивно настроенному зверю, который был разбужен совсем недавно, и все еще голоден.
Что касается самих людей, у них просто нет иного выбора – только прыгать в бездну, карабкаться от планеты к планете, по безжизненным каменистым телам, нырять в газовые ледяные гиганты и выныривать из них, преодолевать колоссальные расстояния, умирать в открытом космосе… чтобы дать шанс своему виду на выживание. В Солнечной системе нет близких планет (в отличие от других звезд), за несколько миллиардов лет земная жизнь делала немало попыток в виде мельчайших бактерий перебраться на метеоритах куда-нибудь еще, но все тщетно, чего уж говорить о почти двухметровых, требующих нежных условий, существах. Но где-то на Марсе жизнь все-таки нашлась, и очень важно узнать, земная ли эта жизнь, потому, что если она зародилась самостоятельно, значит, и около других звезд Млечного пути жизнь тоже где-нибудь точно есть. И тогда рассказы о пришельцах могут оказаться более, чем реальны. О пришельцах, скорей всего, мирных, желающих помочь, пришельцах, которые поделятся технологиями, способными накормить голодное Солнце, урезонить его гнев, и возможно, никуда лететь в итоге не придется».
– Все, теперь моя очередь, – Аня нажала на паузу. Статичная картинка висящего в пустоте голубого шара почему-то не вызвала у Макса тоски. Он просто сказал:
– Подожди, там еще интервью будет короткое.
– Ну, Макс, ну пожалуйста, – протянула девушка.
– Ладно, включай свой сериал. Я пока пойду, отмечусь в рубке, – он взялся рукой за выступ в стене, аккуратно высвободился из Аниных объятий и ногами вперед поплыл из закутка метр на два, в котором они каким-то непостижимым образом умудрились поместиться вдвоем. Нога зацепилась за провод, бесформенно болтающийся в воздухе. Не рассчитавший скорость, мужчина случайно выдернул штекер из розетки. – Извини, – пробормотал он смущенно, вернул все, как было, и поспешил скорее убраться он начинающей злиться Ани.
В рубке собралась целая толпа. Уилл, Рыжий и Дмитрий Игнатьевич играли в карты прямо на панели связи с Землей, используя провода, торчащие из нее, как зажимы.
– Ждем сближения с кометой, – пояснил Дмитрий Игнатьевич. – Сейчас умные люди будут давать нам инструкции. Вы, конечно, их уже сто раз слышали, но сто первый ведь – самый важный. Бита! – отчеканил он, пакуя разлетающиеся карты в кучку.
– Сейчас, Аню позову тогда.
– Зачем? Все равно нам ничего не придется делать. Если автоматика ошибется, никто из вас не сможет выйти в открытый космос и добраться до обратной стороны кометы, чтобы что-то там исправить.
– Вообще-то, именно этому нас и учили, – поправил его Макс.
– Смирись и расслабься, как говорил один музыкант из моей молодости! Ты не сможешь сделать лучше, чем десять тысяч инженеров, которые, не смыкая глаз, следят за нашим полетом.
– Если надо будет…
– Что, жить хочется? Зачем ты тогда в ракету лез, если боишься?
– Это было не мое решение.
– Ах, вот как?.. Эй, Стасян, ты че мухлюешь? Там червовая масть была! – Дмитрий Игнатьевич поддел две карты, обнажив лежащую в самом низу.
– В смысле, мухлюю? Они перемешались, пока вы болтали. Черви я козырем бил, – огрызнулся Рыжий. – Скажи, Уилл!
– Не знаю, я тоже на разговор отвлекся. Кстати, это правда? Вас действительно заставили лететь, Максим? – нахмурился американец. – Обратились бы в Мировой суд, там есть целая программа по таким случаям.
– Обратишься тут, когда тебя под ручки берут и в машину, – вздохнул Макс.
– Не любишь ты человечество, друг мой. Тебе такую важную роль дали! – Дмитрий Игнатьевич по-отечески положил Максу руку на плечо. – Хотя вам, здоровым, полным сил, людям это сложно понять. Вот мне осталось жить четыре года максимум, новая форма рака, которую еще не научились лечить. Повезло, как тому, что нашел иголку в стоге сена! У меня есть два пути: один – лежать в больничной палате, продлевая свое существование на несколько недель, быть обмотанным проводами, ходить с мочеприемником на ноге, и другой – сделать в своей жизни что-то по-настоящему грандиозное! Стать человеком, улетевшим от Земли на самое далекое расстояние за всю историю человечества, передать сигнал через миллиарды километров, что я тут, возле Юпитера или Сатурна, а может – даже Урана, и я – не автоматическая станция Кассини и не Вояджер. Я – человек! – он поднял ладонь над своей головой, как бы показывая чей-то внушительный рост. Повисла тишина. Никто не решился возразить ему. Даже Рыжий понурился от каких-то своих мыслей.
– Говорит Земля, уберите карты с прибора! – прогремело откуда-то сверху. Игроки поспешно стали собирать инвентарь, и только Дмитрий Игнатьевич, видимо, еще не до конца вышедший из мечтательного состояния, болтался под потолком, глядя в свое искаженное отражение на металлическом поручне. – Так-то лучше, – удовлетворился невидимый собеседник.
– Что-то случилось? По плану вы должны были выйти на связь через двадцать минут, – поинтересовался Макс.
– Случилось… – диспетчер несколько секунд помолчал, прежде чем продолжить. – Мы не наблюдаем комету.
– Что?! – одновременно вскрикнули Рыжий и Макс, а Уилл даже сбился на английский, повторив несколько раз: «What the f… What the… What»?!
– Повторяю, мы не наблюдаем комету. Согласно расчетам, тело соответствующей массы должно объединиться с вашей траекторией примерно через полтора часа. Вчера, сразу после заката, мы наблюдали ее хвост. Сейчас он почему-то отсутствует, разбираемся. В любом случае, вам нужно быть в состоянии готовности, всем надеть скафандры и занять аварийные места. Скорей всего, ракета будет маневрировать с сильным ускорением, чтобы выйти на нужную траекторию вовремя.
– А если кометы нет? Если вы ошиблись в своих расчетах? – иногда, нервничая, Рыжий переходил на визг, и сейчас был именно такой момент. Макс понял, что переживает сейчас больше не за потерянную комету, а за поведение подопечного. Но времени, как всегда, на нравоучения не оставалось, нужно было предупредить Аню.
   – Кто-нибудь, скажите президенту! – крикнул он уже на полпути к жилому модулю, прекрасно понимая, что президента диспетчер предупредил в первую очередь. У президента свой отдельный корабль. В критической ситуации он просто отстыкуется и полетит один. Макс не сомневался, что если какая-нибудь беда нагрянет, Георгий Чудинов именно так и поступит, ведь спасение космонавтов – дело рук самих космонавтов.
Всего через десять минут они уже сидели в той самой капсуле, которую использовали при взлете. Неопределенность пугала, диспетчер долго не выходил на связь. Наконец, во внутренней рации скафандра что-то зашипело, и Макс услышал тот же голос. Как же его звали… то ли Роман, то ли Руслан.
– Космонавтам приготовиться! Ш-ш-ш! – пробубнил диспетчер.
– Вы нашли свою комету? – нервный голос Рыжего звучал намного четче.
– Нашли. Ш-ш-ш… Траектория имеет сильный наклон… Ш-ш-ш… Мы не можем больше поддерживать связь, перевожу вас на Хьюстон… Ш-ш-ш… Пип-пип-пип… William, are you here? – уже другой, звонкий голос затараторил что-то по-английски. Из всей тирады Макс понял только «big problems» – большие проблемы и «crazy» – сумасшествие. Уилл внимательно слушал, затем вставлял свои комментарии, и с каждой его фразой диспетчер из Хьюстона успокаивался.
– Так я не понял, we will be, or not to be? – воспользовался паузой Рыжий.
– Они решают, будет ли стыковка, – объяснил Уилл. – Ваши просят предоставить управление над американскими телескопами и другим оборудованием, мы сейчас в мертвой зоне для России. А наши не хотят. Им кажется такой маневр безумием, слишком разные у нас траектории с кометой по сравнению с расчетными. Скорость подогнать еще можно, со временем, но выполнять маневр сближения придется в несколько приемов – это может привести к слишком большому расходу топлива, а вероятность удачной стыковки – двадцать процентов. Хьюстон предлагает через Венеру развернуться к Земле. Закончить миссию наполовину.
– И за кем в итоге будет последнее слово? – уточнил Макс.
– За русскими, конечно. Хьюстон потянет резину еще минут пять от силы, но в итоге согласится. Иначе будет международный скандал. Ракета-то ваша.
– Кто бы поинтересовался нашим мнением, – вздохнула Аня.
– Пожалуйста, говорите. Я переведу. А впрочем, скоро включат ретрансляторы, – диспетчер на том конце снова затараторил по-английски. – Похоже, они нашли согласие, – подытожил Уилл. – Решение принято. Стыковка будет.
Как можно пристыковаться к тому, у чего нет ни пазов, ни выступов, Макс представлял себе плохо. На этой части инструктажа учитель уделял много внимания некоему особому механизму сверления, предназначенному для невесомости, однако, вид устройства, с которого зачем-то сняли защитную крышку, обнажив внутренности, еще больше путал спелеологов. Сверло есть сверло, оно может сверлить маленькие и большие, глубокие и неглубокие отверстия – вот и все, что они знали. Поэтому ученики облегченно вздохнули, узнав, что весь процесс стыковки пройдет в автоматическом режиме, и благополучно выкинули из головы ненужную информацию.
Еще, вроде бы, стыковка должна быть двойная: на первом этапе прикрепляется сам корабль, на втором этапе от него отделяется маневровый модуль, облетает комету и вкручивается на противоположной ее стороне.
– Маневровый модуль – это самое защищенное устройство на корабле, оно может выдержать до ста солнечных вспышек, – повторял инструктор раз за разом. Ему почему-то было очень важно убедить учеников, что за этот модуль переживать не стоит. По мнению Макса, такой подход наоборот настораживал, заставлял задуматься – а что не так с маневровым модулем?
В замкнутом пространстве, даже у тренированного человека, страхи наползают с новой силой. Капсула сейчас напоминала избушку бабы Яги, в том смысле, что без окон и дверей. Даже тот несчастный иллюминатор, который находился у каждого над головой, почему-то был сейчас закрыт заслонкой.
– Алиса, хоть ты мне скажи, что там, снаружи, происходит? – взмолился Макс. Ему реально стало не по себе.
– Температура за бортом, как на одном из эксклюзивных пляжей карликовой планеты Титан, – заговорила не своим голосом электронная помощница. – При такой погоде метан переходит в жидкую форму и выпадает в виде осадков на ледяные континенты! Но можете не переживать, вакуум вокруг нас слишком медленно высасывает тепло, столь необходимое для человека, климатическая система справятся! Что касается ближайших причалов, могу предложить один прекрасный экземпляр. О, это живописное, состоящее изо льда и камня, тело, бороздящее космические просторы уже четыре с половиной миллиарда лет! Мы будем первыми, кто окажется на никем не изведанной земле за всю историю Солнечной системы! Готовьте свои камеры, господа!
– Уверена, что окажемся?
– Без всяких сомнений! Гений человеческой инженерии уже не раз подвергался нападкам со стороны критиков, однако, в ответственные моменты мы всегда справлялись со своей задачей! – на последнем ее слове Макс почувствовал, как тело потихоньку начинает вдавливать в пол. И вдруг ракету резко повело влево! Чтобы не придавить лежащую рядом Аню, он вцепился руками в поручни и уперся ногами в первый попавшийся выступ. Выступ оказался ногой Уилла, но американец в своем танке даже не заметил касания. Еще через минуту Макс понял, что до сего момента он понятия не имел – что такое настоящие перегрузки. Ракету так колбасило, словно космонавты находились внутри включенного барабана бетономешалки, причем, вместе с бетоном. Кажется, даже на несколько секунд мужчина потерял сознание. Надо было бежать – подумал он. Бежать при первой же возможности! Почему он слепо выполнял инструкции, почему не попытался улизнуть с полигона? Почему мы, люди, такие послушные, такие ведомые? Почему мы только делаем вид, что боремся, а на самом деле стоим в очереди на получение билета в один конец?

Мелким шрифтом в договоре
На странице сорок пять
Смерть прописана, и только
Остается подписать…

Прозвучали в голове строки из дворовой песни. Жил у них на районе один автор, вечно мешал всем спать, исполняя на скамейке свои депрессивные композиции. Не раз Макс вызывал на него полицию, а теперь вспомнил почему-то эти строки, и такими родными они ему показались!
Сколько это длилось? Явно больше запланированного часа. Максу казалось, что прошли сутки с того момента, как его сердце поменялось с легкими местами. И все же, конец у ада был. Сначала корабль перестало болтать из стороны в сторону, затем вес тела с тонны снизился до трехсот килограммов. И вот, уже ставшая родной, невесомость нежно подтолкнула изнеможенное тело к потолку. Он не мог пошевелить и пальцем, гулкий стук в ушах перекрывал почти все звуки. Из носа текло что-то соленое, кажется, кровь.
– А-а-е-е… Ц-ц-ц! – кто-то говорил совсем рядом. – Трид-а-а-а… Ме-еее… Двадцать метров до касания! – разобрал он, наконец, голос Алисы. – Вы меня слышите, Максим?
– Слышу, погоди, дай минутку, – он попытался дотронуться до уха, но дорогу перегородило пластиковое забрало шлема. – Черт! Алиса, с моей женой все в порядке? Говори! Ты теперь за нее в ответе.
– Можете не переживать! Мы, женщины, обладаем двойным запасом прочности. Десять метров до касания!
– Аня… Ань! Ты меня слышишь?
– Я здесь, – девушка тяжело дышала. – Как же хочется пить! Когда нам можно будет снять уже эти штуки?
– Сам бы хотел узнать, ­– Макс пристально изучал шарики из крови, летающие прямо перед глазами.
– Пять метров. Притормаживаем, – неустанно комментировала Алиса работу корабля. – Красота невероятная, вы бы это видели! Представьте, что огромный осьминог оплетает щупальцами свою добычу. Именно так со стороны выглядит стыковка с кометой.
– Да пофиг! Ты лучше скажи, все идет по плану?
– Все идет по плану-у-у! – этот адаптивный интеллект явно имел предрасположенность к безумию. Или программисты так пошутили, заложив в Алису необходимость издеваться над хозяином, когда у того сдают нервы? – Тридцать сантиметров! Двадцать восемь! Двадцать шесть!
– Закройся…
– Фу, какой Вы некультурный. Ну и ладно.
Касания Макс не почувствовал. Просто в какой-то момент на связь вышел диспетчер:
– Экипажу корабля, внимание! Вы успешно сблизились с кометой. Начинаем бурение.
– Нам все еще надо бояться? – насторожилась Аня.
– Самая сложная часть позади. Тело кометы достаточно гладкое, почти отсутствует пылевой слой. Ее массу и состав мы уже определили до долей процентов. Короче, задачка как на экзамене, автоматика справится. Но скафандры без крайней необходимости не снимайте.
– А если эта необходимость касается туалета? Мне реально надо, кэп! – взмолился Рыжий.
– Вам же выдавали памперсы на такой случай…
– Ага, щас! Буду я как старикан под себя ходить! К тому же, мне надо по-большому.
– Ладно, давай. Заодно проверишь, как там Дмитрий Игнатьевич, – согласился диспетчер. – Он почему-то не выходит на связь. Говорил я этим умникам из КПИ, плохая идея брать человека с таким диагнозом на борт, а они политика, политика…
Рыжий открыл аварийный люк и в раскоряк пролез сквозь щель. Немного погодя, остальные молча последовали за ним. Диспетчер, конечно, увидит по камерам коллективный акт неповиновения, но вряд ли будет возникать.
Макс, не снимая скафандра, сразу же направился в переднюю часть корабля. Он знал, откуда точно будет видно процесс стыковки. Имелся там один небольшой, чисто технический, иллюминатор.
– Ну-ка, подвинься, – отпихнула его Аня от окошка. – Ого! Вот это размерчик! Макс, ты уверен, что наш корабль сможет управлять этой тушей? – комета и правда была огромной: метров семьдесят в диаметре, форма ее была далека от идеального шара, и к тому же, эта штука пусть и медленно, но вращалась. Больше всего ее поверхность напоминала грязный снег, который можно встретить вдоль оживленных дорог зимой. Механические лапы корабля, прислонившиеся к ее поверхности, действительно отдаленно походили на щупальца мифического чудовища.
Боковым зрением Макс уловил что-то яркое. Приподняв лицевой щиток шлема, он прислонился щекой прямо к иллюминатору, чтобы увеличить угол обзора. Ярким объектом оказался маневровый модуль. «Летающая тарелка» – воскликнули бы уфологи, уж очень зрелище напоминало картинку из фильма про пришельцев.
– Похоже на большую крышку от кастрюли, – хихикнула Аня.
– От этой крышки сейчас зависит наша жизнь, – обогнув комету, маневровый модуль скрылся на той стороне. – Ань, если что, пойду я и Уилл, а ты…
– Если что, никуда ты не пойдешь! Просто отстыкуемся и вернемся на Землю. Никаких открытых космосов! – этот разговор они уже проходили, и каждый раз все заканчивалось ничем. Он замолкал, она делала вид, что забыла. Но настал час истины. Если что-то пойдет не по плану, и в его силах будет это исправить, Макс запрет Аню в каюте, поссорится с ней на месяц, но пойдет и исправит.
Когда они через пять минут вернулись в рубку, Уилл все еще был в скафандре. Американец возился с зеркалом, прикрепленным к запястью, подгоняя его под нужный угол.
– Что-то случилось, Уилл? – Макс развернулся на девяносто градусов, оказавшись в одной плоскости с тем, к кому обращался.
– Пока ничего. Но даже если центр управления решит, что стыковка прошла успешно, я все равно должен убедиться своими глазами. У нас будет два часа, прежде чем ракета начнет корректировать курс. Ты со мной?
– Да что вы все, с ума посходили? А если вас унесет в открытый космос? – возмутилась Аня.
– Леди, у меня орбитальный стаж четыре с половиной года. Лучше меня на всей Земле никто не знает, как вести себя там, – указал Уилл за стенку.
– Гриша так же говорил, – всхлипнула девушка.
– Гриша – это ваш коллега?
– Да.
– Он погиб?
Аня кивнула, утирая мокрые глаза.
– Мои соболезнования. Но мы сейчас говорим о безопасности всей миссии, я прошу понять!
– Он прав. Мы должны пойти. Ань, мы справимся. Просто поверь нам. Или хотя бы поверь в нас, это сейчас очень нужно.
– Хорошо. Но если ты не вернешься, если ты, сука, проиграешь этому космосу, я… да я… расскажу Илюше, что его папа захлебнулся собственной мочой в скафандре! Ты понял меня? Ты меня понял?!

***

Со стороны космонавт, болтающийся в вакууме, напоминает ребенка в чреве матери: скрюченная поза и длинный шланг, который тянется к кораблю. Но если в утробе мы защищены от внешних угроз максимально, то открытый космос – место не самое дружелюбное. Есть здесь и межзвездные потоки заряженных частиц, и микрометеороиды, которые могут если не пробить человека насквозь, то уж точно разорвать скафандр. Макс старался повторять один в один движения Уилла, и все же, его постоянно сносило в сторону. Американец, видя это, указал на карабин, мол, пристегивайся, помогу.
– Я справлюсь. Смотри, осталось совсем немного, – маневровый модуль уже показался из-за горизонта. Вроде бы стоял он ровненько, даже в некотором смысле красиво. Солнце то и дело освещало отражающий слой, устраивая диско-шоу на поверхности кометы.
– Уилльям командному центру! Мы сблизились с маневровым модулем. Готовы приступить к проверке, – доложил американец. Он то и дело смотрел в свое зеркальце на руке, и что-то ему там определенно не нравилось.
К тому моменту, когда Макс на полной скорости врезался в крышку маневрового модуля, Уилл уже минуту возился с техникой. Особенно его интересовало место стыковки.
– Смотри, – американец, даже не оборачиваясь, схватил Макса за руку, не позволив ньютоновским законам вытолкнуть его обратно в космос. – Вот тут и тут, – Макс проследил за его пальцем. Толстые штыри торчали из поверхности кометы в шести местах. Между теми, на которые указывал Уилл, по грязному льду бежала солидная трещина. – Какая глубина бурения, напомни, пожалуйста?
– Четыре метра. И еще, туда закачан специальный раствор, – вспомнил Макс.
– Все равно, придется ограничить допустимую мощность двигателей. Но это ладно, тут мы с тобой все равно ничего поделать не можем. Давай, откроем эту крышку, посмотрим, все ли мозги у нашей ласточки в порядке.
– Как на тренировке, – улыбнулся Макс.
Общими усилиями они открутили два болта под днищем модуля. Сложней всего было не растерять эти самые болты, которые то и дело норовили выскользнуть из непослушных пальцев. Макс, ввиду особенностей своего скафандра, выполнял роль держателя. В его руке уже была отвертка, болты и какая-то резиновая тряпочка. Второй рукой приходилось хвататься за выступ. И почему у него на ногах нет таких же пальцев – промелькнула в голове странная мысль.
– Я не очень разбираюсь в русской технике, но в этом пазу явно должна была стоять микросхема. Где она? – обратился спустя пять минут к диспетчеру Уилл.
– Та, которая слева вверху? Это нормально! – ожил оператор. – Она только мешала, – американец хмыкнул.
– А почему в топливном баке кислорода не хватает?
– Молодой человек! Как Вы только что сказали, Вы не очень-то разбираетесь в русской технике. Может, уже вернетесь в ракету? За осмотр мест стыковки спасибо, учтем, но по поводу приборов – нам и отсюда прекрасно видны все показатели, – диспетчер начинал злиться, но Уилл продолжил изучение.
– А это – система самонаведения? Она у вас вообще не работает…
– Я приказываю вам двоим вернуться в ракету! Выполнять немедленно!
– Так точно. Но учтите, что я подам запрос в Хьюстон. Если не хотите отвечать мне, будете отчитываться перед моей страной.
– Уважаемый астронавт, я обязательно отвечу на любые Ваши вопросы, – подчеркнуто официальным голосом сказал диспетчер. – Но сейчас, прошу, вернитесь на борт. В вашу сторону летит поток солнечного вещества.
– Вспышка?! – от неожиданности Макс чуть не выронил все содержимое из руки. Американец мигом изменился в лице. Движения его стали быстрыми и выверенными. Он что-то почти шепотом бормотал по-английски, видимо, ругательства.
­– Отвертка… прокладка… болт… возьми отвертку… болт… отвертка… Все! Валим отсюда! – не прошло и двух минут, как он закончил. – Слушай, Макс, мне потребуется еще немного твоей помощи, – Уилл в очередной раз бросил взгляд на свое зеркальце. И тут Макс заметил, что изнутри лицевой щиток шлем сферы американца начинает покрываться испариной. – У меня не в порядке система вентиляции. Почти ничего не вижу. Теперь твоя очередь быть ведущим! Поможешь, товарищ? – последнее слово прозвучало как-то уж совсем вычурно. Видимо, и у профессиональных астронавтов нервишки иногда пошаливают.
– Я же говорил, ты можешь на меня положиться, – собрав волю в кулак, Макс пристегнулся карабином к поясу напарника, проверил свой реактивный ранец, вроде бы нормально, главное держать постоянное натяжение, это почти как в машине, только дорога идет во все стороны. – Готов? – спросил он и, не дожидаясь ответа, скомандовал. – Алиса, вперед!
– Мы за что-то зацепились! – предупредила ассистентка после первого толчка.
– Не зацепились, а буксируем.
– Буксировать меня не учили!
– Просто делай, что я говорю. Вперед!.. Не так сильно! Правее! Теперь левее, стой! Мы сейчас врежемся! – подталкиваемый тросом Уилл как мог, по ощущениям, старался помогать, выравнивая траекторию, и все же несколько раз Макс чуть не угодил сначала сам в комету, а затем чуть не швырнул в нее напарника, благо тот как раз в этот момент немного поддал газку, и злополучный выступ был пройден.
Когда они добрались до спасительного люка, волосы Макса были мокрыми от напряжения, голова болела, а еще ведь надо забраться внутрь, пройти шлюзование, и на этом их приключения только начинаются. Стенки корабля не настолько толстые, чтобы спасти от вспышки. Нужно остановить вращение кометы, повернуть ее лицом к Солнцу и ждать, и надеяться, что ледяная глыба задержит радиацию.
– Наконец-то! Я тебя убью, Макс! – Аня помогла обоим выбраться из шлюза.
– Откуда нам было знать про вспышку? – попытался оправдаться мужчина.
– Реально убью, никогда меня не слушаешь! – она что-то хотела еще сказать, но тут ожил диспетчер.
– Внимание. Держитесь за поручни. Времени совсем не осталось. Приступаем к остановке вращения кометы. Пять секунд до запуска двигателей. Две. Одна! – в тот же миг невидимая сила потянула Макса к стене. Она была не такая мощная, как при недавних перегрузках, можно было даже держаться на полусогнутых руках. Проблемы доставил Уилл, который до сих пор ничего не видел. Он придавил Максу своим массивным телом руку, и пришлось сильно постараться, чтобы ее вытащить.
Наконец, все заняли более или менее удобное положение. В этом отсеке отсутствовали иллюминаторы, трудно было понять, справляются ли двигатели со своей задачей. Наступила томительная пауза. По внутренним часам Макса за один стук сердца успевало пройти около двух с половиной секунд. Пугало то, что человеческий организм не может почувствовать даже смертельной дозы радиации, быть может, она прямо сейчас разрушала все живое внутри корабля, быть может, они уже мертвы.
Через час, а может, через два, а может, через пять минут, невесомость вернула свои владения.
– У вас получилось? – не выдержала Аня тишины.
– Вращения нет, вы под защитой кометы, – ответил диспетчер.
­– А вспышка, когда она мимо нас пройдет?
– А она уже идет. Секунда в секунду успели. Вы не получили ни одного лишнего милизивера!