Лист

Неужели никогда не исполнится моя мечта - написать что-то волнующее о совсем невзрачном, незаметном, о чем люди вовсе не думают, если только это нечто не садится в протянутые ладошки? Вы когда-нибудь протягивали ладошки просто так, как ребенок, наполненный ворохом чудесных фантазий? Вот и мне хотелось писать вовсе не про счастье, не про беспечное детство, не про сонных котов и даже не про свои многочисленные увлечения - они всегда повязывали по рукам и ногам и становились в конечном счете обузой.

Вот сейчас как раз то время, когда можно протянуть ладошки. Я не верю, что в них упадет звезда, да простят меня неисправимые оптимисты, но вот желтый листик...  или капелька дождя... А, может в нее упадет чье-то лицо и жаркие губы нечаянно поцелуют ладошку?
Нет, пусть уж будет листик, он прожил не менее интересную жизнь.

... Рождался он как все - головкой вперед. Головку, конечно, можно и не увидеть, но сквозь свернутые клейкие ребрышки на меня отчетливо смотрели глаза.
- Здравствуй, мир! - просвистел он с помощью ветра.
Его кожица отливала перламутром. Уж не был ли он в прошлой жизни морской раковиной? Лист по форме напоминал тюльпанчик, да и цветы на этом дереве были похожи на тюльпаны. Лист вскоре узнал о своем предназначении, он не перебирал многочисленные варианты, как мы. О, фотосинтез - это такая увлекательная работа! Вот среди людей нет такой профессии - дышать и наполнять Землю кислородом.  "Да и что бы люди вообще без нас делали? " - думал лист.

Но какими бы благими намерениями ты не занят, у всех есть враги. Даже у самых хороших людей. Даже у камней, если они сияют изящным рисунком или беременны рудными минералами. Даже у туч, готовых вот-вот разразиться живительным дождем, ведь несколько ракет - и от тучи остается лишь пшик. Что уж говорить про листик. Его поедали гусеницы, пока лист не стал выделять ядовитые жидкости. Потом погрыз кузнечик - он был добрый малый, но как жить, совершенно никого не съев?
Больше всех досаждали листоблошки - они вообще не думали ни о ком, оставляя лишь несъедобные прожилки. Но тучки, напуганные ракетами, вовсе перестали прилетать. Земля потрескалась так, что лапы собаки стали проваливаться в трещины. Насекомые уже  с трудом грызли листики, да и сам лист огрубел, перламутр сошел, лишь утренняя роса еще умывала зеленое личико с ушками.

Осень наступила как всегда внезапно. Хотелось еще пожить: полепетать с друзьями, а с сильным ветром прислониться к пихте, растущей по-соседству. Эти прикосновения были такими волнующими, запах пихтовой веточки просто сводил с ума! Лист уважал плоские зеленые иголочки. Если бы он знал, что существует любовь, то непременно закричал бы: "Как ты прекрасна, я просто без ума от твоего шпиля, вонзающегося в небо!". Он совсем не предполагал, что веточки останутся зелеными еще много лет, а ему уготована короткая, но яркая жизнь.

Как и северные братья клены, лист стал краснеть. Ему не было стыдно за свою жизнь, просто кончилась работа, дерево захотело спать, и всех безработных стали разгонять до весны. Самые хитрые еще пытались зеленеть, зубами держась за тонкие веточки, но природу не обманешь. Октябрь вспыхнул палитрой красок,  и лист стал художником. Ведь хочется хоть чем-то быть полезным на склоне дней. Поэты дождались вдохновения, прославляя это великолепное умирание. А потом все листья легли на корни, защищая их от морозов. В природе все разумно.

Вот так семнадцатого сентября один листик нечаянно лег в мою теплую ладонь. Он еще дышал и просил пить. "Не поставить ли его в вазу? "- подумал я, и собрал небольшой осенний букет. Теперь вот пишу и слушаю его незамысловатый рассказ.

Так родилось четверостишие:
" А я вот не успел под снег.
Сорвавшись с ветки, словно лист,
Я слишком долго падал вниз,
Пока не понял - я ведь человек".

Не так уж и много у нас различий.