Там, где нас нет

  За домом деда была конюшня. Старый сарай в центре большого, заросшего деревьями, ежевикой и подснежниками участка. Наверное, она считалась колхозной и к моменту, когда я открыла её для себя, там оставалось всего несколько лошадей. Я забиралась на корявую, очень удобную яблоню в саду деда, растущую недалеко от забора, граничащего с конюшней, усаживалась с только что сорванным яблоком грапштейном, как называл их дед, на толстый, растущий почти параллельно земле, сук, и наблюдала. Лошадей почти никогда не видела, но и эти редкие встречи уводили моё воображение в какой-то совсем другой, сказочный мир.
  Иногда лошадей выпускали попастись на футбольное поле, которое находилось слева от конюшни, сразу за пыльной, тогда ещё не асфальтированной, дорогой. Передние их ноги были стреножены и лошади прыгали, перебираясь к более сочной траве. Я их жалела. Иногда они валялись в песке на вытоптанной полянке прямо у футбольных ворот и мы, детсадовские детишки, были твёрдо убеждены, что наступать на это место потом нельзя! Не вырастешь! Но, ей богу, это не я придумала! А вот о том, что отодвинув определённую доску у забора конюшни можно попасть в волшебную страну, это уже я сочинила! Но нужно знать, какую именно доску и в какое время! И делала при этом такой значительный и загадочный вид, что всем становилось понятно: я там была! При этом, ни о Щелкунчике, ни об Алисе в Зазеркалье, ни, тем более, о платформе 9 3/4 я в то время ещё и слыхом не слыхивала. Но, посудите сами, кем, как не фантазёркой могла быть задумчивая шестилетняя девочка, у которой недавно погиб отец, живущая в окружении партизанских лесов, рядом с конюшней и кладбищем за ней?
  Кстати, о кладбище! Оно было светлым и небольшим, с шумящими старыми берёзами и спелой земляникой. Я любила ходить туда с младшим двоюродным братом Юркой. Читала ему надписи на надгробиях, придумывая истории жизней и смертей, и ругала, когда он порывался сорвать особенно красивую землянику. А вечерами пугала братишку до икоты сказками собственного сочинения про чёрную руку и страшного карлика, который придёт ночью с кладбища и будет смотреть на нас, если надышать глазок в оледеневшем от мороза оконном стекле. Но это зимой, а до лета сказки благополучно выветривались из голов и нас опять тянуло на кладбище, ведь там было так интересно!.. Я и не помню этих своих россказней, а вот Юрка и через сорок лет с жаром их мне припоминал. Впрочем, как ни странно, с улыбкой и любовью.
  А ещё были леса! Один, первый, подступал прямо к сеновалу. Он был прозрачным, лиственным, с тропинками, растущей вдоль них голубикой и багульником, проплешинами брусничника и здоровенными папоротниками. Этот лес был моей вотчиной! Я знала в нём каждый кустик. Строила из папоротника и веток шалаши и разжигала маленькие костерки. По всем правилам! И обязательно их тушила. Но какой-то нехороший человек методично ломал мои шалаши и приходилось начинать всю работу заново. Только спустя много лет Юрка открыл мне секрет. Этим нехорошим человеком был наш дед! Боялся пожара и ходил за нами, как за бочками с порохом. Но ни разу не отругал меня, как заводилу...
  Сам он тоже иногда водил нас в этот лес. Нас и кабана Борьку. На экскурсию, как он говорил. Поэтому, какое-то время я жила с уверенностью, что экскурсия - это праздник живота для кабанов в виде белых груздей и травы. Дед садился на какой-нибудь пень и рассказывал нам о своём детстве, как он впервые помыл матери пол, вылив на него два ведра воды, и получил от неё за это хворостиной, о зайцах и козах, о том, как отличить ужа от ядовитой змеи... Но никогда о войне. Много позже, уже от своей мамы я узнала, что старший брат деда был партизаном. Его убили фашисты, а всю оставшуюся семью угнали в Германию, в Освенцим. Как-то из лагеря забрали несколько человек для ремонта железнодорожных путей. Деда выбрали среди прочих и ему удалось спрятаться под каким-то вагоном и сбежать. Не могу себе представить, как он добирался домой эти тысячи километров и как смог выжить... Я помню, у деда были железные передние зубы. Их выбили ему прикладом автомата, когда гнали в плен...
 Второй лес, через просеку от первого, был смешанным. Он был завален валежником,  ходить там босиком было трудно и опасно, потому что рытвины от упавших деревьев зарастали мхом. А кроме того, я ужасно боялась встречи со змеёй. При этом, ни гадюки, ни даже ужа так ни разу и не увидела. Но, всё равно, я часто ходила в него. В солнечные дни мох светился изумрудом, птицы голосили на все лады и... я жаждала новых открытий!
  Третий лес был настоящим! С буреломом, мхом и подлеском, с заболоченными участками. Он был тёмный и не уютный.
  А вот четвёртый лес был очень желанной целью! Это был бескрайний светлый лес со стройными соснами и грибами, с черникой и белками. Он был совершенно такой, как на картине Шишкина "Сестрорецкий Бор"! А ведь и посёлок наш назывался похоже, "Зелёный Бор"! Я не могла добираться туда часто, слишком далеко для маленьких ног, да и бабушка не позволяла долго болтаться без дела. Но дед возил в него нас, внуков, и своих дочерей на мотоцикле и мы, с писком и смехом, а потом и со стонами собирали грибы и чернику. Ведро черники, я вам скажу, не так легко собрать, даже сообща!
  А дедов мотоцикл! Ого! Это было таким счастьем, крутиться возле деда в гараже, где висели берёзовые веники для бани и так приятно пахло горячим маслом и бензином, и ждать заветных слов: "Ну, залезай, покатаю!" Дед отвозил нас на стадион и делал там несколько кругов. Восторг!!! Мотоцикл деда был без коляски и для меня остаётся загадкой, как он умудрялся возить в лес за ягодами сразу троих человек, да ещё с вёдрами? Я гордо восседала спереди, на баке...
  Сказки я сочиняла везде, но чаще всего в первом лесу, сидя у только что построенного шалаша, с братом и подружкой, приезжавшей к соседской бабушке в гости на лето, перед весело потрескивающим костерком. Мы жарили ломтики хлеба и я вдохновенно рассказывала о живущих в лесу духах, о якобы виденном "совсем рядом" медведе, который, конечно же, на поверку был обычным грибником, о чертях, живущих в холме над прудом возле леса.
  И на всю жизнь во мне осталась память о чистом счастье, которое я испытывала в тех краях. Я абсолютно уверена, мой характер сформировало именно это место, и настоящее, и волшебное одновременно!