Новое назначение

     Это началось в воскресенье. Необычное для меня воскресенье. Наконец-то состоялся давно назревавший разговор с женой, расставивший всё по своим местам. Договорились, что наши, длившиеся почти двадцать лет, супружеские отношения пора заканчивать. Жить пока будем вместе как соседи. Жена от меня, конечно, уходит, но уходить ей пока некуда и она будет подыскивать для себя съемную квартиру. В общем, жизнь менялась, но неизвестно, в лучшую ли сторону…
     Следующий день выдался по-настоящему весенним. Еще не до конца сошел снежный покров, но именно сегодня ласковое солнце прогрело землю так, что то тут, то там, прямо сквозь остатки бурого снега, взошла зелёная трава. Мне показалось, что жизнь все-таки меняется к лучшему!
     В армии понедельник считается «командирским днем». Это означает, что ответственным офицером по нашей бригаде специального назначения с подъема до отбоя будет сам генерал – командир бригады. Это обязывало весь офицерский состав – от командира батальона до командира взвода – присутствовать на всех мероприятиях, следуя распорядку дня. Я пересек линию КПП ровно в шесть утра и сразу получил задачу от оперативного дежурного: явиться в кабинет командира.
     Пока я шел от КПП до штаба бригады, лихорадочно перебирал в памяти все свои прегрешения за прошлую неделю и, на всякий случай, готовился к худшему. Хотя, те, кто прослужил в армии хотя бы десять лет, к худшему готовы всегда. Не зря же их на пенсию выпроваживают раньше обычных людей.
Подойдя к двери кабинета, я постучал.
– Да! – из-за массивной дубовой двери, оббитой черной кожей, послышался нетерпеливый голос генерала.               
        Я вошел и бодро начал:
    –  Товарищ гвардии генерал-майор, гвардии подполковник...
    –  Да, ладно, проходи, садись, – оборвал меня командир, – есть разговор. Он был без генеральского кителя, в форменной рубашке без погон, что выглядело необычно и как-то по-домашнему.
«Фу-у-у, – как можно незаметнее выдохнул я, – значит, все не так плохо».
     – Значит так, – продолжил командир после того, как я уселся на краешек одного из стульев, стоящих в ряд у стены, – есть интересная командировка на должность старшего офицера оперативного отделения в Чечне, в Грозном, с перспективой на начальника отделения.  Продолжительность командировки: от года до двух. Полковничья должность, между прочим. Он помолчал, изучая мою реакцию, но, не дождавшись ее, продолжил:
     – А где ты здесь полковника получишь? Одни сокращения кругом… Надо идти вверх по карьерной лестнице. Какие твои годы, ещё небось и сорока нет?
Я кивнул.
     – Ну, вот, – он опять пристально уставился на меня, – но я тебя не тороплю. Подумай хорошенько, скажем – до десяти утра. Потом отдам твою полковничью должность другому – кандидатов, вон, пруд-пруди! Иди, жду звонка.
     Когда я вышел из штаба, то построение уже закончилось – вся бригада убежала на место проведения зарядки на полигон, находящийся в трёх километрах от территории нашей части. Обрадовавшись, что не успел на зарядку, я решил подумать. Мысли приходили, конечно, разные: «да зачем тебе это надо», «а зарплата в тройном размере», «тебе что: жить надоело», «должность хорошая», «зачем тебе новая должность – до пенсии пять лет досидишь на старой», «жена – уже не жена, а соседка», «да там сейчас нормально – не то, что в первую Чеченскую», «а хорошо бы себя проверить на вшивость, скоро всё закончится там, так и не узнаешь кто ты на самом деле», «а надоело всё здесь»… В общем, постоял минуты четыре под козырьком на входе в штаб и толкнул дверь обратно. Опять стучусь в дверь кабинета.
     – Да!
     – Товарищ генерал…
     – Что ещё? Я же сказал: подумай.
     – Я это… согласен я.
     – Чё, правда, что ли?! Ну, хорошо, я звоню в кадры, свободен.
     Ещё через два дня я был опять вызван к командиру. На этот раз аудиенция прошла быстрее. Он лишь сказал, что назначение мое отклонено, так как у меня не подходит ВУС, военно-учетная специальность, присвоенная по окончанию военного училища.
     Честно говоря, я был очень разочарован и начал думать, как мне решить проблему. В этот момент зазвонил рабочий телефон в моем кабинете. Звонила дочка, просила, чтобы я не забыл хлеба купить по дороге домой. В этот момент решение мгновенно созрело в моей голове. Дело в том, что моя, повзрослевшая уже, дочь в школе серьезно дружила с Толяном – высоким, симпатичным, но ужасно хулиганистым парнем. Мне с женой пришлось в то время плотно общаться с родителями Толяна. Мы даже немного сдружились с ними. По словам отца этого парня, Пал Палыча –  благодаря отношениям его сына с моей дочерью, он остепенился и хорошо закончил школу. Дети после школы расстались, но с отцом Толяна мы иногда встречались в штабе округа и коротко, но тепло общались.  Так вот: недавно я узнал, что наш Пал Палыч назначен на должность начальника управления кадров округа.
     В этот же день я занял у друзей кучу денег, купил бутылку французского коньяка и огромную коробку конфет и вечером пошёл к Пал Палычу домой, моля Бога, чтобы он оказался на месте. На моё счастье, он жил через два дома от меня в этом же военном городке. Дверь открыл он сам, удивленно на меня посмотрел, но, выслушав мою историю, сказал, разглядывая этикетку на бутылке и поглаживая огромной ладонью свой квадратный подбородок:
     – Да-а-а… коньяк знатный, где достал? Не обещаю на сто процентов, но постараюсь посодействовать, жди приказ о назначении на новую должность.
Ровно через неделю меня вызывает в третий раз командир и с порога выплескивает:
     – Ну, ты даешь! Как тебе это удалось? По личному указанию начальника управления кадров твой ВУС переправили на оперативную работу. Ты что – блатной? Или начальника кадров знаешь? А на фига тогда в Чечню поехал?
     Я помялся, пожал плечами, сказал, что сам удивлён… В общем, не сдал я Пал Палыча.
Так что, можно сказать, на войну я поехал добровольцем, но не просто идейно-патриотичным, а по совокупности сложившихся для меня в тот момент обстоятельств. Хотя, точно могу сказать, хотелось быть причастным к искоренению того зла, от которого уж много лет страдало население нашей страны.
     По прошествии двадцати с лишним лет от моего возвращения из той командировки, я нисколько не жалею о моем решении принять предложение командира бригады.  Я даже не могу представить себя – того, до Грозного. Это был не настоящий я, а недозрелый, с кучей комплексов подросток.
     Несмотря на это, оказалось, я был готов или почти готов к тому, что происходит на войне.
     Очень часто обо мне говорят: «Он много пережил». Слышать это, по меньшей мере, неприятно, а по-честному – стыдно. Много пережили простые русские люди, те, кто добровольцами пошли на защиту Родины в 1941 году. Это они выстояли в Блокаду и уже десять лет живут под бомбёжками в Донбассе. А меня много лет специально готовили к подобным испытаниям. Это была моя «ежедневная работа».
     По возвращению из той боевой командировки все окружающее  стало мной восприниматься намного проще. Обычно, большинство людей боится смерти и всего, что с ней связано, можно сказать, ждет её. Но люди к смерти не готовы. А я допускаю, что мой жизненный путь может окончиться в любую секунду, но не жду этого момента и считаю такую готовность огромным благом. Это приходит к человеку, который каждый день был на грани, а за ней – другое измерение, другое состояние, не физическое…
     Уверен, что такой взгляд на жизнь и смерть могут иметь очень пожилые или по-настоящему верующие в Бога люди, потому что они способны ценить каждое мгновение этой короткой, земной жизни, принимая ее такой, какая она есть без претензий, обид и душевных терзаний.

Говори с человеком так,
Будто завтра его не будет
И его оборвется шаг,
Незаметно на фоне будней.

И ещё совет – не пустяк,
Он, надеюсь, тебе поможет.
Говори с человеком так,
Будто завтра умрёшь ты тоже.