Лену позовите!

          Лена припоздала – траурный зал находился на другом конце города, и даже выход из дома с приличным запасом времени не спас её от утренних пробок, парализующих движение. Внутри городской черты протекает неширокая река, и проходит железная дорога, поэтому мостов целых пять, но, что удивительно, довольно узких. Лена, как и остальные горожане, недоумевала, почему администрация никак не додумается расширить мосты, увеличив пропускную способность транспорта. Вопрос, чисто риторический, отвлекал её внимание  во время невесёлого пути, и Лена сосредоточенно обдумывала содержание письма-жалобы или обращения на горячую линию губернатора, недавно назначенного, и, судя по бесконечным интервью, довольно энергичного.
          Когда, запыхавшись, держа в руке газетный свёрток с шестью тёмно-бордовыми розами, перевязанными чёрной ленточкой, подходила она к кованым воротам, навстречу уже шагала процессия, и Лена отпрянула в сторону – прямо на неё надвигался огромный, как показалось, портрет Николая Ивановича в траурной рамке. Открытый взгляд карих глаз, тень улыбки, прячущейся в уголках губ, зачёсанные назад русые волосы, слегка тронутые сединой – такой близкий и отныне бесконечно далёкий человек, чьё присутствие рядом с собой в течение десяти лет Лена воспринимала, как должное, не придавая значения неявным знакам внимания и неким молчаливым намёкам. И только позавчера, случайно узнав от сослуживца – соседа по подъезду – ужасную новость о внезапном уходе из жизни после непродолжительной болезни Николая Ивановича Орехова, с которым тот трудился в одном отделе, Лена ощутила тяжесть утраты и осознала собственную слепоту. Находясь в отпуске, она могла вообще оказаться не в курсе событий, и, выйдя на работу, получить настоящий удар. Повезло, что сослуживец повстречался вечером в магазине, хотя «везением» произошедшую трагедию называть не следовало бы.
          Странно как: был рядом человек, можно сказать, старший товарищ (разница в возрасте – семнадцать лет); казалось бы, ничего особенного – просто общались. Но почему третий день подряд так саднит сердце, и слёзы выжигают глаза, и скрыть их трудно, но необходимо, чтобы не волновать родителей..? Мама и так испереживалась по поводу её сегодняшней поездки – не ходи, зачем тебе, не твой коллега, ближнее окружение придёт, да и родственников, наверно, много. Лена, отговорившись общими фразами, естественно, поступила по-своему. И в эту минуту, пропуская мимо  колонну, в которой, действительно, было довольно много знакомых лиц, она пыталась взять себя в руки, чтоб не зарыдать навзрыд на глазах у изумлённой публики – с чего бы Ермиловой на похоронах Орехова так убиваться?! И слухи, как метастазы, поползут в разные стороны. А так – ну, пришла и пришла; попрощаться захотела, ничего особенного. Возле проходных некролог должны были вывесить с указанием даты и места. И с фотографией... Лена судорожно сглотнула и содрогнулась внутренне – хорошо, что она всё это не увидела.
          Лена высвободила цветы из газеты и, пристроившись в хвост процессии, понуро поплелась перед двумя разговорчивыми тётками, одна из которых, наверно, была соседкой Николая Ивановича, судя по её чрезмерной осведомлённости о покойном. Против воли прислушивалась она к чужому монологу – пронзительный голос ввинчивался в уши, и некуда было скрыться, не привлекая внимания. «...А перед смертью  Лену какую-то звал, представляешь?! Лену, мол, позовите! Одно и то же твердил до последнего, а сестру родную в упор не признал и племянников тоже! Сам-то вдовец, жену Ириной звали, сестра – Люда; а больше и женщин никаких – племянники да сестрин муж. Так Людка аж до потолка взвивалась – боится, что претендентка на квартиру объявится; наследников-то, кроме неё самой, нет. Но, думаю, никто не помешает ей трёшкой Колькиной завладеть; везёт же некоторым, ой, что я такое говорю, тьфу-тьфу. Интересно знать, а кто такая Лена..?»
          Лена ускорила шаг и беззвучно заплакала. Противная сплетница, любительница подсчитывать чужое имущество, осталась позади вместе с внимающей ей товаркой. Отчётливо возник перед мысленным взором Николай Иванович – вспомнились его особенная улыбка, адресованная ей лично; мягкие интонации, появляющиеся только при разговоре с ней; задумчивые и ласковые взгляды, которыми он её одаривал; милые презенты к 8 марта и дню рождения; робкие, как будто случайные, прикосновения к руке; и многое другое, на что она совершенно не обращала внимания, и, разбираясь в очередном своём запутанном бесперспективном романе, так и не поняла вовремя, что счастье – вот оно, в двух шагах, стоит только руку протянуть. Комплексовал из-за разницы в возрасте и не решился сделать первый шаг...
          Розы нещадно кололи ладонь, но она, не чувствуя боли, сжимала букет изо всех сил. А в голове молотом стучал голос человека, любовь к которому снизошла на неё только сейчас, с опозданием на годы: «Лену позовите!»