Непонимание

      Позвонила постоянный автор Елена Даниловна с просьбой прислать курьера за ее новым текстом. Это была женщина преклонных лет, некогда работавшая научным сотрудников в одном из московских НИИ. Издавая с небольшим интервалом маленькие брошюры, она в них вспоминала свою прожитую жизнь. Обычно это были рассказы о произошедших некогда случаев с ней, или что-то интересное, услышанное от бывших коллег, подруг по университету, новых знакомых, чаще всего, по больничной палате. Ежедневные ее литературные труды, вмещавшиеся в несколько страниц рукописного текста, были для нее способом борьбы с одиночеством, средством почти медикаментозным для физического и умственного поддержания здоровья.  По заголовкам можно было проследить ее жизненный путь от рождения в семье крупного партийного работника и казачки с далекого пограничья до невеселого пребывания на заслуженном отдыхе. Новая ее рукопись, как она сообщала, была не о далеком прошлом, а о текущем, это был дневник за последние три года. Она попросила прочесть его и высказать свое мнение, можно ли его печатать, так как в нем помимо описания житейских будней подробно рассказывалось о важном для нее событии: празднование её юбилея – восьмидесяти пятилетия. Елена Даниловна  боялась не навредить своим мемуаром отношениям с близкими. За годы сотрудничества с ней я уже много знал об этой одинокой, больной женщине и о ее детях. Старшим был сын,  жил он со своей семьей отдельно и мало интересовался жизнью матери. Младшая же дочь, формально жившая с ней, во время ковида выехала с семьей в подмосковный дом мужа и оставалась там.
 Елена Даниловна, не собираясь вначале посвящать меня предварительно в содержание дневника, но постепенно начала рассказывать.  К празднованию своего юбилея она долго и тщательно готовилась. Понемногу, не спеша, с больными ногами она ходила по магазинам, собирала на стол, подбирала то, что любил каждый из гостей в отдельности. И вот настал этот день, съехались гости: дети со своими семьями и двоюродный брат - инвалид после инсульта, уже одинокий. Сели за стол. Затянувшуюся паузу прервал двоюродный брат по статусу старшего из гостей, он с трудом, выговаривая слова, стал произносить тост. Присутствовавшие внимали, перешептывались, ждали, когда закончит, затем, дружно подхватив его последние слова – здравницу, хором поздравили, выпили и уже громко заговорили о своем. Время от времени, вставали чокались с юбиляршей, желали здоровья, долгих лет жизни и вновь продолжали свои разговоры. Юбилярша только смотрела на забывших её гостей, самых близких и таких далеких.
  Елена Даниловна не так представляла, возможно, свой последний прижизненный юбилей. Тем более ее однокурсницы, уже встретившие его, рассказывали ей как прошел у них праздничный вечер, сколько радостных минут они пережили, какие желанные, великолепные подарки они получили. В телефонном разговоре Елена Даниловна, не сдержалась и выплеснула свою обиду, только брат подарил стоящую вещь – инкрустированную трость, с очень удобной ручкой, другие же подарки были сугубо бытовые, в дом, на кухню, по сути, уже не ей, а тому, кто будет здесь жить. Но не в этом была причина ее огорчения. Говорили обо всем, только не касались главного, самой юбилярши, прожитой их совместной жизни, и что она хотела бы им сказать на прощание в свой последний юбилей. Заводилой никчемных разговоров за столом Елена Даниловна видела жену сына, с которой у нее не сложились отношения, можно сказать, человек здесь посторонний, это была ее месть, но почему родные дети так повелись, неужели им было не ясно, что темы разговора за столом не о том.
 Елена Даниловна тут спросила меня, можно ли оставить в дневнике все то, что она рассказала и напечатать?
  Нужно было ответить. Понятно, пожилой человек обидчив как дитя, раним и невнимание может воспринять за коварную интригу.
  – Вы, не конкретизируя детали, отдельно напишите о юбилее одной емкой фразой, и подчекните ее для печати, а в дневнике   все оставьте. Может быть, любопытный пращур когда-нибудь прочтет его в рукописи, если сохранят, что маловероятно, – подумал я, не говоря вслух,
  В полученной рукописи о юбилее было лишь сказано: «2 мая исполнилось восемьдесят пять лет. Прошло буднично».
 Тираж, как всегда, был небольшой: для родных и знакомых, несколько экземпляров отправлены в другие города и заграницу.