Et si tu n existais pas. Глава четыре

       Она проснулась с очень тяжелой головой в 6 утра. Трех часов сна было явно недостаточно. Воспоминания о вчерашней ночи медленно выстраивались в ее голове, с ужасом она схватилась за телефон.
       «да, но мы слишком пьяны».
       Это был ответ на ее отчаянное сообщение. Ужас сковал все внутри… Что делать, что делать – заметалось в ее голове.
       «доброе утро. Ты как?» - пиликнуло в оглушающей тишине, наверно, он увидел ее в сети.
       «более-менее.» - ответила она.
       Говорить было больше не о чем, она кое-как соскребла себя с подушки и поплелась в душ. Горячие струи медленно, но верно возвращали ее в реальность. Все сломано, испорчено, уже ничего нельзя исправить. Но нужно было собраться, привести себя в порядок и пойти на завтрак. Никто не должен был ничего заподозрить.
       Дрожащими руками сделав макияж, она расчесала волосы и собрала их в хвост. Страх и отчаянье переливалось через край. Она медленно выдохнула и вышла из номера. Дверь соседнего открылась, и оттуда вышел один из коллег.
       - О! Так вот с кем вчера N болтал полночи! Я уже хотел накинуть халат и присоединиться.
       Она обомлела и не знала, как реагировать, слова застревали в горле.
       - Но хорошо, что вы не проболтали до утра, и я смог немного поспать. - двусмысленно добавил он.
       Ей хотелось убежать, спрятаться, слезы душили, не давая вдохнуть, но как-то отшутилась и постаралась сменить тему. Они пришли на завтрак, она что-то накидала в тарелку и налила крепкий кофе. Пришлось сесть с ним за один столик, через секунду к ним подсел еще один коллега. Сосед по номеру тут же принялся ему рассказывать про то, что N полночи бубнил за стенкой… Благо, тот, второй, оказался гораздо более тактичным и не стал развивать эту тему, также переведя разговор в нейтральное русло.
       Телефон снова пиликнул:
       «пойдем на завтрак?»
       «я уже…» - набрала она немеющими пальцами.
       «ок, тоже скоро приду тогда.»
       К ним подсел еще один коллега, и мест за столом больше не осталось. Она встала и пошла взять себе что-нибудь еще, чтоб хоть как-то отвлечься от тягостных мыслей. Она не увидела, почувствовала, когда он пришел.
       Взяв себе чай и каких-то булок, он сел за соседний столик. Она еще возилась с выбором и обернулась на него. Он смотрел на нее тяжелым, немигающим взглядом, гораздо более красноречивым, чем все слова, которые только могло нарисовать ее больное воображение. Пройдя мимо него, она сказала:
       - Привет.
       - Привет. – непринужденно ответил он.
       Она сделала вид, что увлечена беседой с соседями по столику, и больше ни разу не взглянула на него. Когда они покончили с завтраком, она встала и увидела, что он уже ушел. Предательская привычка на эмоциях сначала делать, потом думать, заставила ее написать:
       «поговорим?».
       Ответ не замедлил появиться:
       «давай. Мне прийти к тебе?»
       Поговорка, что у стен есть уши, сейчас приобрела жизненный смысл, поэтому она набрала:
       «лучше я к тебе. Можно?»
       «да, но мне нужно минут пять слегка прибраться».
       Отмерив семь минут, она на негнущихся ногах дошла до его номера и постучала в дверь. Он открыл и посторонился, она вошла, и, на ходу снимая сапоги, сказала:
       - У тебя будет комфортнее, оказывается в моем номере очень хорошая слышимость.
       - Что случилось? - спросил он.
       - Один из наших коллег слышал, как мы полночи разговаривали с тобой. Надеюсь, слов было хотя бы не разобрать… Он еще и рассказывает теперь всем об этом.
       - Вот… негодяй! – с присущим ему тоном воскликнул он.
       Он никогда не позволял себе в ее присутствии не то, что произносить бранные слова, но даже какие-то резкие и грубоватые выражения. Она прошла в номер и села в кресло, поджав ноги, эта была неосознанная поза, спрятаться. Он выключил верхний свет и присел рядом на полу. Она начала говорить, ей было довольно легко, слова шли сами, возможно, сказывалось то, что они умели говорить, обо всем. И это уже было настолько естественным.
       - Я все время думаю о тебе, ты мне снишься, постоянно приходят стихи. Я отсчитываю часы, минуты до встречи с тобой, я узнаю твои шаги, я испытываю непреодолимое желание подойти к тебе. Постоянно. Я, конечно, не должна это все говорить, но я просто больше не могу держать все это в себе.
       Подходя к его номеру, она даже не думала, что будет говорить. В первый раз она не продумывала заранее свои слова. Она знала, что все произойдет само собой.
       - Я ведь тоже влюблен в тебя – просто и искренне ответил он.
       Она обняла свои колени и уткнулась в них подбородком.
       - Я боролась со своими чувствами, я старалась подавить, переключиться, но ничего не помогает. Ты у меня в голове. Уже полтора года.
       Он протянул руку и коснулся ее голени, затем тут же ее отдернул. Она не шевелилась, время снова замедлилось и превратилось в некую ненужную, эфемерную субстанцию. Она понимала, что это большее, на что он может решиться – просто слегка ее коснуться. Умом прекрасно осознавая, что лучшее, что она сейчас может сделать – это встать и уйти, но не могла даже пошевелить рукой. Она еще что-то говорила, не глядя на него, он коснулся ее коленки и снова отступил. Напряжение между ними достигло критическое массы. Казалось, что одно движение - и произойдет взрыв. Но он был уже неизбежен.
       - Дай мне воды, пожалуйста. – сказала она.
       Он встал, взял бутылку со стола, налил в стакан и протянул ей. Она сделала несколько глотков и вернула его обратно. Он поставил стакан на стол и присел рядом с ее креслом, близко-близко к ней, поставив руки, сжатые в кулачки, один на другой, подперев подбородок. Он был слишком близко, чудовищно близко, этому уже невозможно было сопротивляться.
       Она прислонилась лбом к его лбу и впилась в его губы, произошел взрыв, они потянулись друг к другу с такой силой, что могли бы покалечить друг друга. Она каким-то образом вылезла из кресла и прижалась к нему всем телом, он обхватил ее руками и прижал еще сильнее. Поцелуй был диким, почти животным, объятья сильными и хаотичными. Он подхватил ее под попку и опустил на кровать, она пыталась снять с него футболку, но она была зажата тугим ремнем джинсов. Он прошептал ей на ухо: «полтора года, говоришь?», и начал расстегивать на ней рубашку.
       В какой-то момент они одновременно поняли, что дальше не зайдут. Они чувствовали друг друга даже в таких вещах. Он отстранился и опустился на колени перед кроватью, она поднялась и обняла его. Крепко, но нежно. Надежно.
       - Это не просто какое-то физическое влечение – произнесла она.
       И знала, что он это итак понимает. Понимает на каком-то доступном только им двоим уровне. Она обнимала его, и это было самое приятное, самое лучшее, ни с чем несравнимое ощущение. Отрываться не хотелось, но нужно было как-то приходить в себя, им нужно было еще встретиться с коллегами. Он поднялся и пересел в кресло, она застегнула рубашку, подошла к нему сзади и обняла. Он обнял ее руки своими.
       - Мне кажется, тебе не секс нужен.
       Она оторопела от того, насколько идеально он ее чувствует и понимает. Они еще что-то говорили, но это было уже не так важно.
       В какой-то момент они решили просто полежать в обнимку. Она легла на него сверху, запустив руку в волосы, а другой начала осторожно касаться его лица, ей хотелось потрогать, почувствовать, запомнить каждую черточку. Он лежал с закрытыми глазами, не шевелясь и обнимая ее одной рукой.  Она проводила пальцами по щекам, по бровям, по овалу лица, опускаясь к шее. Затем она коснулась губами его губ, но он не ответил на поцелуй:
       - Не хочу сейчас целоваться.
       Он посмотрел на нее, и она спросила:
       - Какого цвета у тебя глаза?
       - Хаки. – в своей привычной манере ответил он.
       Она продолжила изучать его, открывая для себя каждую клеточку, неровность кожи, легкую небритость. Ей безумно хотелось впитать его всего, как можно больше, как можно дольше, потому что это мгновение могло больше никогда не повториться. Что будет дальше, никому из них было неизвестно.
       Она отстранилась, он отпустил ее, не делая попыток удержать. В этом всем была какая-то недосказанность, она ощущала, что его тяготит ее присутствие. Ему нужно было побыть одному, осознать, понять и, возможно, принять какое-то решение. И ей тоже. Позже она напишет:

Давно растаял наш полночный снег,
Апрель летит страница за страницей.
А я готова стать в руках синицей,
Когда звонит любимый человек.

Пусть каждый день восход на Эверест,
Бросаю всё - дела, заботы, ужин,
Прости за то, что ты мне очень нужен,
И мне безумно страшно ставить крест.

Всего четыре месяца назад
Деревья в снег отбрасывали тени,
А я сидела в кресле, сжав колени,
В тот миг решившись всё тебе сказать.

Мосты сгорали в алую золу.
Сидеть вот так нам было очень больно.
Опять страшась дотронуться невольно,
Ты тихо ждал у кресла на полу.

Я что-то говорила про стихи,
Про то, что ты мне снишься каждой ночью,
Про чай с утра, про чувства между строчек,
Как стала узнавать твои шаги.

Ты тихо ждал у кресла на полу,
Впотьмах скрестив в закрытой позе руки,
И не было страшнее этой муки...
Когда скребут железом по стеклу.

Ты был так близко, кожу взглядом жгло,
И я рванула сквозь глухие стены,
Забилось сердце, вырвавшись из плена,
Найдя на ощупь губ твоих тепло.

И нам хватило нескольких секунд,
Чтоб с лёгкостью нарушить все границы,
Друг в друге безвозвратно раствориться,
Забыв про долг, про время и пургу.

Давно растаял тот волшебный снег.
И что нас ждёт, неведомо и Богу.
Мы с каждым мигом ближе понемногу.
Прости за то, что очень нужен мне.

       Вернувшись в номер, она почувствовала пустоту и усталость. Неприятное чувство совершенной ошибки горьким ядом разливалось внутри. Она совершенно не представляла, как ей дальше себя вести. Но нужно было показаться коллегам, телефон уже разрывался. Нечеловеческим усилием она заставила себя поправить макияж и привести мысли в хоть какой-нибудь порядок. Через какое-то время он написал, что хотел бы зайти. Она согласилась. Он пришел с двумя бутылочками кока-колы. Он был в рубашке и в очках, как будто прятался за ними. Она чувствовала его состояние, как свое собственное.
        - Когда ты ушла, я захандрил и позвонил домой.
        «Зачем ты мне это говоришь?» - подумала она. Разве мир не разделился на до и после? Разве мне нужно знать о таких вещах? Но он как будто не осознавал происходящего, она по-прежнему для него была прежде всего другом, которому можно доверить подобные вещи. Она сидела на стуле, как и прошлой ночью, он подошел к ней и положил голову ей на колени. Она погладила его по волосам. Он как будто искал убежища, ответов, понимания и принятия. Она понимала и принимала.
        Из номера они вышли раздельно, никто ничего не должен был заподозрить. Теперь нужно было прятаться. Коллеги сидели в лобби и вели непринужденные разговоры, она пыталась как-то вникнуть и поддержать, но мысли убегали далеко-далеко.
        На обратной дороге она сдерживалась изо всех сил, но предательские слезы все равно прорывались сквозь выдержку и здравый смысл. Из офиса она пошла пешком до метро, героически везя чемодан по снегу. Он догнал ее на перекрестке, который станет знаковым – еще не раз они будут прощаться на нем, разрываясь от тоски и безысходности.
       Говорить было не о чем, им обоим нужно было все обдумать и осознать. Она прикоснулась к его плечу и сказала:
       - Пока.
       Он потянулся к ней, но остановился на полпути и ответил:
       - Пока.
       Нечеловеческое напряжение дало о себе знать – у нее начался приступ мигрени, она ехала в метро, практически ничего не видя. Кое-как добравшись до дома, она без сил упала на кровать. Ей дико хотелось написать ему, но она прекрасно понимала, что этого делать не стоит. Да и ей не хотелось создавать ему проблем. Но чувство тревоги не отпускало, а только нарастало с каждой минутой, в конце концов оно победило, и она набрала:
       «Прости меня, пожалуйста, что я пишу, но я очень переживаю».
       «Можно сказать, что я в порядке
        Но за тебя переживаю сильно.»
       «Я не в порядке, но я очень постараюсь собраться. Спасибо».
       «Я держусь, но внутри буря.
       С твоего позволения я удалю этот кусок переписки?»
       Это казалось само собой разумеющимся, но говорить об этом было явно лишним – это каждый раз делало ей очень больно. Но она проглатывала и прощала.

Снова спокойно.
И, кажется, где-то душа,
Перья разгладив, пригрелась на ветке эмоций.
Крутится шар.
Снова крутится каменный шар,
только другими орбитами.
Ты моё солнце.
Ты моё счастье.
Ты нежности бешеный взрыв.
Запах волос затерялся в чертогах сознанья.
Чувствую след твоих губ безотчетной игры
Кожей на шее, сбивается с ритма дыханье.
Ты моя сила.
В глазах неизведанный свет.
Время разбив в мириады искрящих осколков,
Ты меня спас на забытой вселенной земле.
Ты моя жизнь.
Тебя стоило ждать очень долго...

      Совершенно неизвестно было, что будет дальше. Ее природная интуиция подводила на этот раз. Бушевавшие внутри эмоции были настолько сильными, что не умещались внутри. Ей приходилось сублимировать домашними делами, она даже попыталась переделать то, что давным-давно откладывала, но голова… Голова была совершенно в другом месте. Она приняла решение не писать ему первой, это было не так сложно, ей же удавалось целый год хранить свои чувства в тайне от всех. Но почему-то сейчас это было очень мучительно. Ей нужна была ясность, любая.

Нам друг без друга очень сложно жить,
Как будто две судьбы сложились в пазл.
А первый снег отчаянно кружит,
Меня в тебя влюбляя раз за разом...

Как искренен порой твой робкий взгляд,
Как чист и нежен словно тонкий лучик,
Проникший сквозь завесу ноября...
Он делает меня немножко лучше.

Как мягок и надёжен голос твой,
Врываясь эхом в тёмные аллеи,
Приносит весть о том, что мы с тобой
На этом свете всё преодолеем.

В разлуке из-под ног бежит земля,
И вычерченный мир теряет фокус,
Стихает стрелок ход, мгновенья для...
Нам друг без друга очень-очень плохо.

Нам друг без друга слишком сложно жить.
Бредем по жизни словно минным полем,
А хочется: над пропастью во ржи...
Где мне тебя любить совсем не больно.