Два раза

   Когда я знакомлюсь с людьми моего поколения, всегда с интересом присматриваюсь к собеседнику, стараюсь его раскрыть, расположить к себе и выслушать, и нередко задаюсь вопросом: а как этот человек прошёл свой путь по жизни? И, бывает, слышу такие удивительные истории, которые заставляют поближе узнать человека, удивиться и задуматься, насколько жизнь бывает непредсказуема.
  Интересным человеком оказался мужчина моего поколения Игорь Чернигин, который и поведал мне удивительные истории его молодости:
- Я, как и все пацаны моего поколения, мечтал о романтической жизни, приключениях, и потому после окончания восьмилетки решил подать документы в Новосибирское училище № 7, кстати, единственное учебное заведение в России, где учили на метеорологов для работы в труднодоступных местностях. Училище готовило выпускников по специальности радист-метеоролог и помимо основной специальности, обучало студентов азбуке Морзе и радиоделу. После окончания училища ребят распределяли по метеостанциям, в том числе труднодоступным (ТДС), где они проходили практику, приобретая навыки гидрометнаблюдателей, передавая результаты своих наблюдений за погодой синоптикам, которые обрабатывали полученную информацию и делали анализ для прогноза погоды.
  Для многих выпускников училища считалось приоритетным попасть по распределению в северные районы нашей необъятной страны. Кто-то мечтал заработать большие деньги, с учётом северных надбавок, а кого-то влекла романтика увидеть северные просторы с круглогодичной охотой и рыбалкой. Я тоже не остался в стороне и попросил распределить меня в Колымское управление по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды в городе Магадане, куда стекалась вся информация по текущей погоде со всех станций колымского управления и куда входила сеть метеостанций, разбросанных по всей территории Колымского края. Шесть тысяч километров от родного Новосибирска – романтика!
  Группа выпускников училища, примерно двадцать человек, распределённых в Колымское управление, в том числе я и мой товарищ по училищу Валерка Панов, по прозвищу Сват, прилетели в славный город Магадан, где формировали группы по метеостанциям, таким как "Каньён", «Джек Лондон», находящаяся на озере так же названная в честь писателя, «Кольцевая» и др. По прилёте нас поселили в небольшой деревянной гостинице, где мы должны были дожидаться своего распределения.  За месяц мы проели все наши деньги и экономили остатки средств, как могли. Муторно переждав месяц, мы покинули Магадан и на самолёте прилетели в посёлок Сеймчан, где нам опять пришлось около месяца ждать, пока готовили груз для зимней заброски на гидрометеорологическую станцию (ГМС): горючку для дизельгенераторов, продукты, оборудование и всякое необходимое барахло (химия, медикаменты, бельё).
  Заброска груза – мероприятие дорогое и потому людей на ГМС забрасывали только с попутным грузом. И вот, наконец, на вертолёте, который летал раз в четыре месяца, нас доставили на метеостанцию «Кольцевая», которая находилась на реке Коркодон, являющейся правым притоком великой реки Колымы. Коркодон - река с горным характером: бурное течение, перекаты, пороги. И красота кругом необыкновенная: с одной стороны необъятный лиственный лес с многовековыми огромными лиственницами, а с другой стороны лесотундра с карликовыми берёзками и сопки, покрытые стелющимся кедровым стлаником.
  Первыми встретили вертолёт три местные старожилы - дружелюбные собаки-дворняги с кличками Ара, Федя и Дозор. А также молодой двадцатилетний начальник станции Володя, наш земляк из Новосибирска – крепкий и рослый парняга 2.05 метра ростом, сухенький, худощавый пятидесятилетний гидролог Акимыч и отработавший сезон наблюдатель–метеоролог Сергей, на смену которому прилетели мы со Сватом и который обратным бортом улетел в п.Сеймчан.
  По-быстрому разгрузив вертолёт, Владимир пригласил нас на станцию и рассказал о предстоящей работе, о заведенном порядке, дисциплине и поселил нас двоих в одной из комнат здания метеостанции. Само здание было поделено на четыре отсека с разными входами. В одной части находилось рабочее помещение с оборудованием, во второй - комната начальника станции, в третьей жил гидролог Акимыч и четвёртую часть, состоящую из одной комнаты, предоставили нам.
  Работа оказалась не сложной, дежурили сутки через трое, но без сна, так как каждые три часа передавали показания приборов на большую землю, топили печь, готовили и даже охотились.  Да и вообще, всё свободное время мы уделяли рыбалке и охоте, а также собирали щедрые дары здешней природы - грибы и ягоды, и, конечно, вместе со всеми заготавливали дрова на долгую колымскую зиму.  На всё время хватало и на книги тоже, благо за годы работы на станции коллекция книг собралась хорошая, потому что с каждым забросом библиотека пополнялась свежими экземплярами. Во-первых, был плановый завоз книг, а во-вторых, приезжающие привозили книги с собой по совету опытных «первопроходцев» и, уезжая, как правило, оставляли книги на станции.   
  Первые месяцы и скучать-то не приходилось: то еду готовишь себе и собакам, то стираешь, то баню топишь. Как ни странно, но все работники станции питались отдельно, каждый готовил еду для себя и только по праздникам готовили все вместе и собирались за общим столом. На станции существовал утверждённый уставом «сухой закон» и лишь в Новый год Владимир достал из неприкосновенных запасов бутылку водки на всех, за исключением дежурившего, и раздал по пачке цивильных сигарет «Ленинград» и «Вега», которые все курильщики чередовали с папиросами «Беломорканал». Среди развлечений была музыка, её ловили через мощную профессиональную радиостанцию на приёмник «VEF» и слушали радио Анадыря и Японии.  А по субботам ещё и фильмы смотрели по старенькому проектору «Школьник» - вешали экран, запускали дизель-генератор и включали кинопроектор. За сезон по нескольку раз пересматривали некоторые фильмы и запоминали их наизусть. А если знали, что к нам прилетит очередной борт, то связывались по радиостанции с другими наблюдателями метеостанций и, уточнив, какие есть у них фильмы, через пилотов обменивались бабинами. 
  Вообще, прилёт вертолёта – это событие, потому что пилоты всегда доставляли почту и посылки от родных, хотя иногда почту сбрасывали в мешке с самолёта. И уж так было заведено, что пилоты, в знак благодарности, негласно привозили нам немного гостинцев: бутылочного пива и сигарет, а мы, в свою очередь, с удовольствием угощали летунов замороженными куропатками, зайчатиной, а также мясом сохатых и рыбой, которую мы сами вялили и коптили. А ещё пилоты любили наш хлеб и лепёшки на дрожжах, которые мы выпекали в дровяной печи в формах. Не зря же нам ещё в училище преподавали кулинарию, да и постояльцы на станции всегда делились с нами своим опытом.
  Куропаток и зайцев водилось вокруг станции видимо-невидимо и мы, настреляв дичи, развешивали их в сенках, где они морозились. Так как река была богата на улов, мы много ловили рыбы: ленка, хариуса и ставили снасть мордушки, верша по-современному, в которую попадалась местная рыба каталка, по правильному чукучан - рыбка с большим ртом и большими губами, неприхотливая, потому что может жить в мутной воде.  Наши коллеги по станции научили нас заготавливать на зиму икру речных рыб, и мы с удовольствием перенимали  их опыт.
  А уж по еде мы кулинарили как могли: часто пекли блины, используя сухое молоко, яичный порошок и новозеландское сливочное масло, которое для Колымы дешевле было закупать за границей, чем везти с материка. Часто готовили разную дичь: зайчатину, куропаток, уток, гусей, варили в скороварке сохатину и крутили мясо лося с нутряным салом на котлеты.
  На каждой станции обязательно было огнестрельное оружие: штатный карабин для защиты станции от «непрошенных гостей» и охотничьи ружья. На «Кольцевой» было ружьё 12 калибра - двустволка и две одностволки 16 и 20 калибра. Эти ружья, как и полный сундук с патронами, остались по наследству от предшественников, и всё это добро хранилось в комнате у гидролога Акимыча. Потому охотиться можно было вволю, но с умом – лишнего зверя и дичь не бить. Вначале Акимыч неохотно разрешал нам брать ружья, видать, присматривался к нам. Но со временем стал больше доверять, особенно мне, то ли был уверен, что я более ответственный парень, и потому чаще охотился я. Валерка же больше любил читать книги, особенно по физике и техническую литературу. Хотя тоже часто ходил со мной ставить капканы на соболей и горностаев, шкурки которых пользовались спросом на большой земле. Иногда даже нам попадались хищные обжоры – росомахи, которые частенько «проверяли» наши капканы, пакостили и оставляли нас без добычи.
  Так как за водой приходилось идти метров пятьдесят до ручья Туфовый, то была вероятность столкнуться с медведем или с сохатым.  Мы не столько боялись столкнуться с медведем, сколько опасались встретить осенью сохатого, у которого был осенний гон. Необходимо всегда было брать с собой ружьё.  Но таскать флягу с водой на плече и ружьё с длинным стволом неудобно, поэтому я изготовил из старого ружья с разбитым прикладом обрез, которым можно было хотя бы отпугнуть зверя.
  Уже в сентябре ручей сковывался льдом, образуя наледь. Потому, вместо воды кололи лёд на ручье, грузили на нарты, отвозили на станцию, топили его и пили воду с минералами, а снег использовали для технических нужд.
  Первые полгода пролетели быстро и в начале февраля Володя улетел на родину в отпуск.  В отличии от Володи, который к алкоголю относился безразлично, старожил Акимыч, родом из Ленинграда, был человеком интеллигентным, но запойным. Он был начитан, предан своей профессии, которую считал серьёзной наукой, знал французский язык и жил в комнате с отдрессированым котом по кличке Крапюль (франц.- подлец, негодяй, сброд). Проработав на станции девять лет гидрологом, Акимыч ни разу за все годы в отпуске не добирался до родного города, потому что, прилетев в Магадан и получив в управлении зарплату, впадал в запой, угощая всех желающих и, в итоге, напрочь пропивал все деньги, заработанные за год.  А деньги по тем временам были немалые: оклад, двенадцать северных надбавок, отпускные, плюс пайковые - компенсация за питание. Говорили, что Акимыч умудрялся за несколько дней пропить всё то, что за год «набегало» на сберкнижку. Потом сочувствующие метеорологи всем миром собирали ему деньги на билет до Сеймчана и в полусознательном состоянии отправляли Акимыча назад, на станцию. Когда мы его спросили, пойдёт ли он в очередной отпуск, то он нам ответил:
— Это вам, молодым, надо, а я что там забыл?
Лукавил, наверное.
  Через два месяца Володя вернулся из отпуска с молодой женой Галиной – выпускницей медучилища. Галина была очень стеснительная и, как оказалось, «немножко» беременная. Первое время она вообще стеснялась выходить из комнаты, так что порой казалось, что её и нет на станции. Мы её видели только по субботам, когда топилась баня и просматривали фильмы. Полярная зима долгая, всё освещение — это керосинки и 12-ти вольтовые лампочки от аккумулятора. Чтобы посмотреть фильм, запускали дизель-генератор на пару часов и включали кинопроектор.
  Володя, конечно, приучал молодую жену к станционному образу жизни и быту и даже брал её с собой на рыбалку и охоту, а по осени за ягодой. Хоть какое-то, да развлечение. А мы стали замечать, что живот её всё больше округлялся и, понятно, старались всей станцией оберегать её. Всё равно же приятно осознавать, что среди нас есть хоть одна женщина, хотя и замужняя.
  И вот осенью, когда Галина уже находилась на восьмом месяце беременности, прилетел грузовой вертолёт, который доставил нам очередной груз. Мы, как всегда, всем коллективом по-быстрому скинули ящики с консервами, мешки с картошкой и другими продуктами и, загрузив гостинцами вертолётчиков, попрощались с экипажем и вертолёт улетел. В это время один из мешков с картошкой упал на сырую землю, и Галина решила его поправить, подняв стоя. Потянула мешок и вскрикнула, почувствовав неладное.
  Ночью, находясь на дежурстве в рабочем помещении, я услышал стоны из комнаты по соседству, в которой жили молодожёны. Как оказалось, у Галины начались преждевременные схватки.
- Дай телеграмму для санитарного борта, - через стенку кричал Володя.
  Но пока вертолёт прилетит, пройдёт много времени, а у Галины уже отошли воды и начались схватки. Она, имея небольшой опыт медсестры, мужественно переносила боль и стала командовать и говорить, что нам делать. На улице темень, в комнате свет только от одной 12-ти вольтовой лампочки от аккумулятора и топится печь. Нужно было срочно согреть воду, продезинфицировать ножницы и пропитать нитки йодом. В суматохе мы залили в дизель-генератор бензин и, конечно, он не завёлся. Поставили воду на печь и тут услышали крик:
- Рожаю!
  Володя позвал Акимыча, но тот категорично заявил, что помочь ничем не может, кроме как что-то принести или подать и потому Володя позвал меня.
  Когда ребёнок пошёл, Володе сплохело, но он, понимая, что рассчитывать сильно не на кого, переборол себя и остался с женой.
 "Игорь, помогай!" - кричал он.
  Превозмогая брезгливость и страх, я аккуратно за головку потянул плод, и ребёнок выпал мне на руки из утробы матери. Это родилась девочка, которая сразу криком подала голос. Галина, как бы ей не было трудно, старалась нас сильно не пугать, и говорила нам, что нужно дальше делать. Находясь в стрессе и шоковом состоянии, я отрезал пуповину и почему-то перетянул её в двух местах ниткой. В это время Володя взял дочку и осторожно обтёр её и завернул в чистую простынь, благо на станции всегда были новые комплекты спального белья.  После мы вдвоём вымыли девочку в тёплой воде и тут, наконец, прилетел вертолёт, который эвакуировал роженицу. Благодаря всем участникам роды прошли благополучно, и медик поздравил всех с рождением нового человека на Колымской земле.
  В начале ноября, нас, практикантов, забрали со станции по причине призыва в армию. Пробыв месяц в отпуске, в Новосибирске, я вернулся в посёлок Семчан, где был приписан и из призывного пункта Макаронки, в возрасте двадцати лет, был направлен для прохождения службы в Хабаровск, по своей специальности радист-связной. 
  После прохождения службы меня опять приглашали поработать на станцию, так как специалистов в этой отрасли всегда не хватало, но по совету моей мамы, которая работала заместителем бригадира штабного вагона поезда Новосибирск-Адлер, я пошёл учиться на двухмесячные курсы проводников. Хотелось покататься, города посмотреть. После окончания курсов, по протекции мамы, я устроился работать проводником в фирменный поезд № 111 Новосибирск-Адлер, где она и работала. Опять началась романтика: поездки по городам, знакомства с новыми людьми и, конечно, всякие забавные случаи: то кто-то от поезда отстанет, то надо перевезти безбилетных студентов, то передать посылочку, то перевезти фрукты в целости и сохранности и, тем самым, конечно, подзаработать деньжат. А что делать, вся страна так жила.
  И вот как-то по поездному радио, где-то перед Уфой, объявили, что срочно требуются медики в девятый вагон ввиду того, что у одной из пассажирок начались роды. Минут через двадцать в мой вагон вбежала моя мама, Роза Васильевна, и крикнула:
- Игорь выручай, у нас в вагоне женщина рожает, орёт как блаженная.
- А я причём?
- Да притом. На весь поезд один ветеринар и тот невменяемый, пьяный в стельку. Он сейчас и у коровы роды принять не сможет. А у тебя какой-никакой опыт имеется. До следующего перегона часа два хода, роженица не вытерпит.
- Я же не врач!
- Короче, хватит рассуждать. Пошли, говорю, время на секунды.
  Когда я вошёл в девятый вагон, то увидел, как возле купе уже толпились пассажиры и бригадир поезда Ткаченко Людмила Ивановна.
- Игорёк, миленький, выручай, а то горя не оберёмся, - умоляюще проговорила она.
  Толпа людей с недоумением посмотрела на меня - молодого парня. Понятно, что я уж точно не похож был на врача. Когда я открыл дверь в купе, то увидел полулежащую молодую женщину, которая почему-то была вся в крови и временами сильно кричала. Рядом сидела её свекровь и держала сноху за руки.
- Да как же она родит, если ноги скрестила, - выпалил я. – А ну, гоните всех и помогайте мне. Нужен спирт, простыни, тёплая вода. Быстро! Мама, Людмила Ивановна, раздвиньте ей ноги и держите.
  Я взял женщину за ноги и подтянул её так, что она легла на место и как только ей развели ноги, женщина сильно закричала и из промежности появилась головка младенца.  Вспомнив, как уже это делал когда-то, я аккуратно обхватил головку ребёнка двумя руками и осторожно потянул. Как ни странно, ребёнок как будто сам выпал из утробы матери мне на руки.  Я осторожно прижал его к себе, наклонил и шлёпнул по попе. В купе раздался крик младенца – это был мальчик. Помня о предыдущем опыте, я перерезал пуповину подготовленными ножницами и перетянул толстой нитью, пропитанной спиртом, благо спирта и чачи натащили со всех вагонов. После я передал ребёнка своей маме и хотел выйти, но тут услышал голос Людмилы Ивановны:
- Послед вытащи.
  Я выполнил, что сказали, обтёр руки и, выйдя их купе, услышал аплодисменты в свою честь и поздравления. Кто-то тут же мне сунул стакан со спиртом. Я выпил залпом и мне показалось, что я даже не почувствовал крепость напитка, так сильно был возбуждён. Оставшуюся дорогу до Адлера меня поздравляли как героя, который совершил подвиг.
  Прибыв в Адлер, поезд простоял в «отстойнике» четырнадцать часов и двинулся в обратный путь. На станции в городе Уфе в вагон вошли счастливый отец с женой, которая держала завёрнутого младенца и с ними корреспондент местной газеты. Меня ещё раз поблагодарили за помощь и объявили, что ребёнка назвали в мою честь - Игорем...
 
  Вот так дважды в жизни Игорю, по воле судьбы, пришлось принимать роды, не имея ни профессии, ни опыта акушера. И здорово, что эти истории закончились благополучно.