Венец творения

Земля была юна. Так юна, что невозможно было выразить ее возраст во временном исчислении, если за начальную точку отсчета такового брать момент большого взрыва и, как следствие, образование нашей вселенной. Да что там копать так глубоко – всего немногим более тридцати миллионов лет назад и Солнечной системы-то не существовало и вот, поди ж ты, теперь ее украшает еще одна новая планета: голубая и абсолютно безжизненная (если не принимать в расчет ее саму, как сущность), в том понимании жизни, в каком разумеет ее современный обитающий на Земле человек. То есть, белковой модели существования, где само определение жизни звучит, как процесс отмирания белковых тел.
Надо сказать, что голубой она стала несколько позже, а в «детстве» мало чем отличалась от своих более ранних сестер и братьев по Солнечной системе. О-о! Какие процессы кипели в ее молодых недрах! Какие извержения, смерчи и ураганы, кислотные дожди и магнитные бури! Это море страстей выплескивало наружу внутренние лавовые потоки и, не давая им остыть и превратиться в мантийную корку, тут же перемешивало обратно, лишь позволив чуть напитаться зародышами газа едва начинавшей свое образование атмосферы. И так снова и снова, год за годом, век за веком, тысячелетие за тысячелетием, миллионы лет.
Но вот жгучие дожди и холодные ветра потихоньку остудили буйный нрав юной планеты, испарения образовали первоначальную более-менее стабильную атмосферу, пока без присутствия в ней кислорода; окончательно определились и сбалансировались магнитные полюса, которые в свою очередь укрыли магнитным полем затвердевшую поверхность от губительного жесткого солнечного и космического излучения. Температура земной коры постепенно снижалась, пока из сильно четырехзначной не достигла значения кипения воды. В таком состоянии Земля провела многие сотни миллионов лет.
Где-то на рубеже наполнением атмосферы голубой планеты кислородом, Гея  почувствовала непонятную активность в своих горячих недрах. Думала – показалось, но еще через примерно двести-триста миллионов лет активность обнаружилась не только в глубинах, но и на поверхности. Впрочем, материальные носители собственной воли особого беспокойства не доставляли, было их не много, а уж габаритами они обладали настолько малыми, что и размерности для них не существовало; планета даже чувствовала некую свою особенность, какую-то изюминку, «Божью отметину», что ли… Впрочем, в те времена она еще не знала о Вседержителе.
Кружила бы себе и кружила вокруг Солнца, но нет – желание выделится, тщеславие избранника не дает покоя даже космическим объектам покрупнее и постарше, что уж говорить о молодой, не обладающей вселенскими знаниями Земле, которой на тот момент и двух с половиной миллиардов лет не исполнилось!? Ах, молодо-зелено. Не выдержала, похвасталась ближайшим родственникам Венере и Марсу.
Что знают двое, то знает и свинья. Вы думаете это «папаша Мюллер» сказал? Не-а! Это, как раз, та самая вселенская мудрость, которой так не хватало нашей планете. Не прошло и нескольких десятков миллионов лет, как вся Солнечная система знала о непонятной активности их молоденькой «сестрички». Особую озабоченность проявили газовые гиганты Юпитер и Сатурн. Ох, сдается, что их не столько эта выделенность Геи беспокоила, сколько собственное в этом неучастие: как так – у этой соплюхи что-то происходит, а они уж сколько лет в состоянии полной статичности находятся, так и здесь еще нипричем оказались!? Все везде одно и то же. Пожаловались Гелиосу . Ну, как пожаловались: под видом обращения за разъяснениями и, если понадобиться, помощью.
А вот Солнцу это уже всерьез не понравилось: даром, что оно само неподвижно по отношению к своей планетарной системе – то ли вассалам, то ли детишкам, со своими многочисленными большими и малыми спутниками, поясами астероидов, кометами, метеоритным веществом и прочей космической пылью. Но поскольку советоваться и совещаться Светило со всеми вышеперечисленными космическими объектами не собиралось, считая это ниже своего достоинства, а больше было не с кем (до ближайших звезд красного карлика Проксима Центавра, относящегося к звездной системе ; Центавра, было больше четырех световых лет), то и решать все пришлось самому. Земле «строго указали» на нарушение порядка и пригрозили испепелить, если она не наведет порядок у себя в ареале обитания.
Угроз Гея не очень-то и боялась – собственная атмосфера и наличие магнитных полюсов делало их, если не бесплотным сотрясанием воздуха, то весьма трудновыполнимыми – затрат не стоило. На данном временном этапе развития вселенной, нашей маленькой планете можно было не опасаться большой звезды. Но разобраться в своих родных пенатах обещала – не кто-нибудь – сам Гелиос обратил на нее внимание!
Да, только что тут поделаешь? Амебы, микробы, инфузории туфельки разные – это разве планетарные масштабы? Ну, появилась жизнь, или зародилась (терминологию надо было подработать) – ни про жизнь такую, ни про ее рождение никто тогда и понятия не имел. Как с этим бороться? Да и надо ли? В целом-то, все в порядке, даже прикольно: медузы студнеобразные какие-то появились, коньки морские, слизни скользкие еле двигаются, травка-нетравка изумрудной зеленью налилась, а может мох это. Тут, совсем кстати, и небо поголубело. Красотища! Чего в барабаны-то бить? В таком духе через пару сотен миллионов лет и доложила, теперь уже окончательно голубая планета, Солнцу; с некоторым опасением доложила – а вдруг прикажут эту прелесть уничтожить?
Звезда снисходительно промолчала: никто больше к ней из системы не обращался, не жаловался – толи забыли, толи остыли; ничего страшного за это время в ее владениях в связи с появлением белковой биомассы не случилось, а скорость, с которой юная Гея провела расследование и доложила по всей форме, показывало, что авторитет свой Светило сохраняет. А жизнь? – так это внутреннее дело Земли: хочет сохранить ее, пусть хранит, но что б дальше орбиты – ни-ни!
– Какой там орбиты!? – по-доброму усмехнулась планета, – они из воды-то едва-едва носы высунули, ползать толком не умеют, даже не дети малые – зародыши.
И ласково так взглядом жизнь спасенную окинула.
До поры забыли.
А через несколько геологических эпох расцвело все живое на Земле, цветами яркими, ароматами терпкими, на самые разные вкусы, на самые притязательные взгляды и требования. Оказало – не мешать главное, а уж жизнь сама себе дорогу пробьет, методом проб и ошибок, падений и взлетов, радостей великих и разочарований горьких. Ох, и разнообразная флора и фауна народилась на планете голубой: тут тебе и динозавры разные – и хищные и травоядные, и большие и маленькие; птеродактили в небе летающие, и черви кольчатые в земле ползающие, и другие подземные жители, только к отряду млекопитающих относящиеся. Насеко-омы-ых! Тьма тьмущая! А уж моря и океаны как живыми тварями наполнились! Мегаладоны всякие, плезиозавры, огромные киты из воздуха кислород вдыхающие, но под водой живущие, просто рыбы в великом множестве с жабрами обыкновенными, каракатицы смешные, кальмары, осьминоги гуттаперчевые, черепахи по пятьсот лет живущие, крокодилы зубастые, гады разнообразные малюсенькие и длиннющие. Кто ядом обороняется и нападает, кто зубами острыми и когтями длинными, кто-то летает высоко, кто-то бегает быстро или прячется шустро; есть и те, кто размерами и силой так выделился, что никто на них и напасть не смеет – те травку жуют, как ни странно. Впрочем, чего странного: планета сама здесь позаботилась, потому как нельзя таким гигантам, да еще и хищниками быть – скушают всех.  Остальные жрут все друг дружку – кто без разбору, кто конкретное меню предпочитает, а меньше их не становится – парадокс прямо. Хотя, как посмотреть: плодятся-то еще шибче, чем поедают…
Леса стоят стометровые тысячелетние, травы да папоротники колосятся такие, что трицератопса целиком скрывают от глаз настороженных, любопытных или враждебных. Все жизнью наполнилось, энергией, а потому смысл великий приобрело.
Гея нарадоваться не может, хоть и повзрослела она, да и на себе носить такое множество видов тварей живых, далеко не всегда добрых и ласковых, не так-то легко, а все равно – восхищается, гордиться ими, любит даже, нет-нет, да и поможет где-нибудь кому. Одно радость омрачает: ведает об этом она одна. Вот так бы всем и рассказала, похвасталась; пусть и за нее кто порадуется, погордиться, она же, как мать заботливая. Но боязно – не забыла прошлого опыта.
Только так уж в мире устроено, что добрых и доверчивых жизнь ничему не учит, сущность по природе своей злой должна быть, чтобы на собственных ошибках учиться. Вот и Земля наивная не выдержала, опять перед товарками похвасталась обитателями своими. А зря…
Что тут началось! Уже не только газовые гиганты возмущением налились – вся солнечная система запричитала: «Что ж такое, на Земле жизнь не только появилась, а расцвела и умножилась! А не опасно ли это? Ведь для всех плохо может кончиться». И хотя за всем этим читалась всего лишь плохо скрытая зависть, но так уж получается, что когда негодуют все вокруг, то будь ты хоть сто раз прав – всегда окажешься изгоем. Потому что один, и еще, потому что не обязательно быть виноватым, чтобы оказаться им. Опять дошло до Гелиоса.
Светило вздохнуло, огненные миллионно километровые протуберанцы формой напоминающие вольфрамовые спирали современных лампочек накаливания лизнули близлежащие планеты, затухающим потоком нейтрино долетели и до голубой Земли. Звезду больше не беспокоила жизнь на Гее, но игнорировать жалобы планет она не могла. И потом, не одна она такая на бесконечных просторах вселенной, как говорил известный герой Редьярда Киплинга: «А что скажет стая?» Солнце окинуло мысленным взглядом доступное для ее восприятие пространство. Вверху гигантской аркой раскинулся Млечный Путь. Над левой Варежкой находилось созвездие Лебедя вместе с красноватой туманностью Северная Америка. Далее Млечный Путь следовал через созвездия Лисички, Стрелы, Змеи, Орла и Щита, пока не входил в созвездия Стрельца и Скорпиона. Здесь он становился наиболее ярким и заметным.
«Надо собирать галактический совет, – подумала звезда».
Ох, как не хотелось этого делать: во-первых, это значит признать, что собственными силами справиться не удалось, а как следствие – повысить значимость других звезд и систем; во-вторых – придется подчиниться решению совета, а оно может вовсе не понравиться стороне, будировавшей сбор; в-третьих – просто хлопотно это. А посему, поразмыслив, приказало Солнце голубой планете жизнь на планете уничтожить, извести под корень, но тихо, опираясь на собственные силы.
Печаль, печаль, тоска зеленая… Но как ослушаться Гелиоса?! Даже и мыслей таких у Земли не возникло. Единственно, что выторговала себе Гея – это время, мол, дело многотрудное, важное, а все, что важно – срочно не бывает. Светило согласилось, отчасти оттого, что признало правоту слов планеты, отчасти, понимала всю боль последней – все равно, как дитя свое убить. Пусть границы сроков будут несколько размыты.
Полюбовалась Земля на жизнь какое-то время, но сколь веревочке не виться, а конец все одно будет. Пора было начинать, как и было договорено. И понеслось.
Если от нынешнего времени считать, то первая попытка расправиться с жизнь была предпринята около 440 миллионов лет назад, до нас она дошла, как Ордовикско-силурийское вымирание. Двинула Земля Гондвану – огромный суперконтинет, включающий в себя практически всю сушу Земли, в район южного полюса планеты, что и привело к глобальному похолоданию, и, как следствие, падению уровня мирового океана. Большая часть животного мира в то время обитала в воде, и упавший уровень уничтожил или сильно повредил места обитания большинства видов животных. Тогда погибло более 60% живых существ. Да не сработало это, оставшиеся сорок процентов быстро возродили прежнее количество живности, даже еще с приличным приплодом. А насекомым – тем вообще все оказалось по фиг! Подивилась Гея на это чудо, втайне порадовалась. Доложила Гелиосу. Тот тоже изумился: «Живучие-то какие!?». Но попыток избавиться от «заразы» приказал не прекращать.
Так, через без малого девяносто миллионов лет Земле «пришло в голову» увеличить свою вулканическую активность, что опять же привело к изменению уровня мирового океана, а главное – его кислородному обеднению. На этот раз умерло поменьше, правда, не сильно, процентов пятьдесят, так называемое Девонское вымирание. Понятно, что при таком раскладе, и на этот раз усилия планеты потерпели фиаско. Нельзя сказать, чтобы очередная неудача ее расстроила, но приходилось заново возвращаться к этому вопросу. Вот только Солнцу на этот раз докладывать не стала, решив: «Вот, изведу, тогда и отрапортую».
Прошло еще 85 миллионов лет, ну, или что-то около того – в космических масштабах это и не время вовсе, как у нас сигаретку выкурить. На этот раз Земля решила покончить с жизнь раз и навсегда, действовать жестко, решительно, беспощадно. В один момент проснулись тысячи вулканов, извергая лавовые потоки, больше похожие на гигантские красные реки, и вулканический пепел толстым слоем обжигающей пыли укрыл землю и надолго скрыл ее от солнечных благодатных лучей (не смотря на приказ уничтожить жизнь, Солнышко продолжало согревать ее своим теплом – лицемерие сплошное!) Одновременно с извержениями, Гея выбросила со дна моря огромное количество метана. Опасаясь, что этого будет мало, Земля в короткие сроки для эволюционного процесса наделило архей  способностью перерабатывать органику с выделением при этом все того же метана. А как апогей разрушительно воздействия, подставилась под удар астероида диаметром около сорока километров, попросив того жахнуть в район современной Антарктиды – что только не сделаешь, в стремлении сдержать данное слово, особенно если это слово дано всемогущему начальнику.
Вот это был эффект! Тут тебе и химический состав морской воды и атмосферы изменился, и дефицит кислорода возник, климат засушливым стал, океанические течения изменились. От великого Пермского вымирания погибло 95% всей живности! Тут уж и насекомым не удалось в сторонке отсидеться, больше половины полегло. Это был несомненный успех. Грустный очень, трагический, можно сказать, но успех. Земля произвела доклад. Солнце похвалило, обдало теплом и закатилось отдохнуть, будто не Гея, а оно трудилось все это время над решением проблемы. А зря – через тридцать миллионов лет биосфера Земли восстановилась, а еще через двадцать разродилась до селе еще невиданным многообразием видов!
Гея даже обрадовалась, разулыбалась, засмеялась весело. Ну, не хочет жизнь с лица земли исчезать, что ты с ней не вытворяй. Послушная планета уж все для этого сделала, и почти под корень ее извела, но нет – опять цветочки-лепесточки распускаются, рыбка плещется в морях-океанах глубоких, да реках чистых быстротечных, по суше гигантские брахиозавры топают, сотрясают округу, в небе кожистые птеродактили парят, да до селе невиданные птички-невелички пернатые, терроподы разные.
Но, ничего не поделаешь, придется еще пробовать. Без особого энтузиазма и старания пошла голубая планета в очередной «крестовый поход». Всего за десять тысяч лет смогла очередной астероид уговорить к себе в гости пожаловать, только на этот раз прямиком в Пангею ударить. Сверхконтинент снова начал распадаться на отдельные части , что сильно изменило погоду на планете. Половина живых существ опять была изничтожена, но, как теперь, наверное, понятно, быстро возродилось снова. Впрочем, насекомых это больше вообще не касалось – живучие они, приспособились и на тщание внешних раздражителей плевали, хоть и не с высоты положения ввиду роста своего малого, но и снизу вверх нормально долетало. Провалилось и Триасовое вымирание.
Для очистки совести Гея в пятый раз попробовала слово данное Гелиосу сдержать. 65,5 миллионов лет назад затеяло Мел-палеогеновое вымирание, но уже без должного рвения и фантазии, так – для очистки совести перед окончательным рапортом начальству о том, что ни фига у нее не вышло – жизнь неистребима и сама дорогу себе находит и пробивает везде и всюду. И хотя все племя динозавров в то время было изведено под корень, а с ними погибло более 15% морских животных и около двадцати процентов семейств сухопутных, в масштабах геологических эпох это было, что называется, как «слону дробина». Понимала Земля, последний раз перед Солнцем отчитываясь, что просто так все не кончиться, но уж такова доля сущего, что приходится принимать все, как есть: не видя способов разрешения проблемы, ты обязательно увидишь, как она разрешиться.
– Может, еще раз попробовать? – обдало жаром очередного вздоха Светило, в тайне надеясь, что еще справятся своими силами. – Атмосферу у тебя сорвать, что ли?
– Не дам атмосферу, – неожиданно резко вскинулась Земля, – жизни лишаете, так хоть это оставьте! На святое «руку не подымайте»! Хочу, чтобы небо голубое было, а не черное! А что до других попыток – так их множество было, я ведь только про совсем глобальные докладывала, а так, времен, когда скорость вымирания видов была намного больше обычной – пруд пруди. Только о них совсем уж говорить не стоило.
«Дилемма, – Солнце нахмурилось еще больше, – придется все-таки собирать галактический совет!»
Сказано – сделано. Скрепя сердце, обратилась звезда по инстанциям на самый верх, несколько углы проблемы сглаживая размытостью форм доклада. Но неожиданно, все оказалось проще, чем виделось хозяйке нашей Солнечной системы. Большой галактический совет, состоящий из семнадцати членов: Галактики Млечный путь, Большое и Малое Магелланово Облако, Андромеды, Скульптора, Треугольника, Спящей Красавицы, Черного Глаза, Вертушки, Фейерверка, Сомбреро, Серебряной Монеты, Боде, Водоворота, Веретена, Головастика и Подсолнуха (самую отдаленную восемнадцатую галактику UDFj-39546284 решили не звать), обеспокоенности и заинтересованности вопросом не выразил, и посоветовал решить его на уровне рангом пониже. А это означало, что разобраться можно было в местной группе гравитационно-связанных спиральных галактик: Млечного пути, Андромеды и Треугольника. Но и те, для виду посовещавшись, устранились от решения проблемы, перевалив все на плечи видимых с Земли 88-ми созвездий. Так, и верно оно – в одном только Млечном пути 200 миллиардов звезд! Зачем такой сонм для решения местечковой проблемки маленькой планетки?
Созвездия, конечно, решение начальства так просто, как оно само, спустить на тормозах не могли, а потому собраться в полном составе были вынуждены, и не раз даже. Только вот, как известно, личная заинтересованность всегда эффективней казенной надобности, а потому проваландавшись без толку пару-тройку десятков миллионов лет, ничего не решили, каждый раз вынося резолюцию, главный смысл каковой сводился к трем словам: «Решить своими силами!» И каждый раз эта резолюция была отвергаема, разбиваясь о проверенное опытом заключение, что сил этих явно недостаточно.         
Совсем уж в религиозный дурман ударились, Богу бы надобно молитву вознести, не решения просить, так совета хоть. Только сомнения есть, что поможет это: верить-то в него верят, а вот видеть – никто не видел; дела его великие повсюду, а сам он – дух бестелесный, невидимка. Да и что ж это за вера, коли увидишь? Это уже констатация факта или, на худой конец, научная гипотеза.
Да и Бог, он что? В игры играет, словно ребенок; вселенные строит. Только малыш из кубиков-кирпичиков дома и города складывает, а у Вседержителя МАСШТАБ! А вот конец один и тот же: наиграется ребетенок со своими картонными и песчаными крепостями да замками – и сломает; так и Творец – даст волю всем, что б жили свободно, как хочется, как душе угодно, а потом утопит к чертовой матери, аргументируя тем, что не по заповедям существовали. Тела-то сгниют, переработаются, а вот души бессмертные куда? Ерунда вопрос: души в Ад, там уже место нагрето, и ангел падший поджидает. Не вариант к Богу обращаться, своими силами обходиться надо – и немало их, макрокосм, все-таки, собрался.
Короче, как это часто бывает, но здравый смысл не восторжествовал. Спасение утопающих, дело рук самих утопающих. Раз эта самая жизнь зародилась в планетарной системе, которой верховодит звезда, пусть звезды все и решают! Вот такой вердикт! Как всегда – чуть что непонятно: пусть звезды решают. Даже, по-человечески, как-то.
Кроме, понятно, самого Солнца, были выдвинуты еще десять ярчайших кандидатур: огромная Бетельгейзе, Ахернар, Процион, Ригель, Капелла, Вега, Арктур, Толиман или знаменитая ; Центавра, Канопус и Сириус. Председательствовала Бетельгейзе, как самая большая.
– Что ж, – начал красный газовый гигант в 700 раз превосходящий в размерах Солнце, скромно посверкивающее в уголке, – перед нами стоит задача решение которой не смогли найти ни созвездия, ни галактики.
Расстояние в 570 световых лет, отделяющее от солнечной системы, не явилось помехой для ее своевременного прибытия. Она сразу заняла почетное место в центре, и ее внешние границы простирались до орбиты Юпитера. Тому волей-неволей пришлось потесниться и вовсе покинуть свой эллипс вращения, едва не вылетев за границы солнечной системы.
– Скорее, не захотели найти, – язвительно заметила Капелла, одна из красивейших звезд небосклона; в древности эта двойная звезда была самостоятельным созвездием, и с тех пор ставила себя выше других соплеменниц.
– Может и так, дорогая, – Бетельгейзе в силу своих размеров относилась к ее апломбу пренебрежительно, но обстановку никогда не нагнетала, – сути это не меняет: решение необходимо принять нам!
Капелла мигнула двумя своими желтыми составляющими, каждая из которых была в два с половиной раза больше Гелиоса, хмыкнула, но возражать не стала. Хоть она прибыла с расстояния всего 42 световых года, но считала, что претерпела при этом чрезмерные неудобства.
– И так, – продолжила председатель, – какие будут предложения?
Если решение, которые требуется принять, по своей глобальности превосходит личностный статус принимающих это решение, можно быть уверенным, что последние подойдут к возложенной на них задаче со всей ответственностью и рвением. Настоящий межзвездный консилиум не стал исключением из этого правила. Идеи посыпались, как из рога изобилия.
Ахернар из созвездия Эридана, голубая звезда в восемь раз тяжелее Солнца и яркостью превосходящая ее в тысячу, продолжая вращаться вокруг своей оси с бешеной скоростью, предложил переместить Землю на орбиту Плутона и выморозить все живое на ней.
Канопус, самая яркая звезда в радиусе 700 световых лет, огромная, в восемь раз больше нашего светила, выступила с идеей прямо противоположной: выжечь жизнь на Земле.
– Выжечь мы и сами можем, – скромно заметило Солнце и тут же «прикусило язык» – а вдруг так и прикажут?!
Толиман или знаменитая ; Центавра вообще внесла предложение отдать Гею ей, пусть, мол, вокруг нее вращается. Несмотря на близость к солнечной системе (всего 4,36 световых года), относительно небольшие яркость и размеры, никакая жизнь там будет невозможна.
Гелиос возмутилась – нарушать целостность своей системы она не будет ни под каким предлогом, Гея – ее планета и точка!
Потом выступила двойная звезда Порцион; красный гигант Арктур, больше известный, как «страж Большой Медведицы», объемом превосходящий Солнце в 25 раз, а яркостью в сто десять; Вега из созвездия Лиры, смысл выступления которой трудно было понять из-за огромной скорости, с которой звезда вращалась вокруг своей оси. Все они, безусловно, предлагали действенные методы уничтожения жизни на Земле, но одним из условий Геи, не учитывать которое было нельзя, было сохранение ее атмосферы, а их варианты этого не предусматривали.
После нескольких миллионов лет дискуссий и споров, идеи кончились. Возникла неловкая пауза. Работа единственной комиссии, которая подошла к вопросу со всей серьезностью, грозила окончиться пшиком.
– Как я понимаю, – нарушила космическую тишину Бетельгейзе, – идей больше нет?
И тут на первый план вышел во всей своей бело-голубой красе сверхгигант в 74 раза превосходящий размером Солнце, Ригель. Вообще-то, Ригель – это не одна звезда, а целых три: кроме гиганта в эту космическую компанию входят еще две небольших звездочки. Он спешил с расстояния 870 световых лет и прибыл с некоторым опозданием, а потому не смог донести свое мнение до членов высокой комиссии в числе первых, да что там первых – своевременно-то не успел. Но вот и его очередь настала.
– Есть, – просто сказал он, – и, по моему мнению, моё предложение должно удовлетворить всех.
Звезды обратились в слух.
– Дело в следующем, – пауза была не долгой, – на нашем конце вселенной с такой проблемой, решить которую предложено на этом консилиуме, мы у себя уже сталкивались.
Члены собрания загалдели импульсными передачами, запульсировали каждая своим светом и, учитывая то, что собрались наиболее яркие представители своих семейств на звездной карте, светомузыка получилась еще та! Жаль, оценить некому было. Вега и Ахернар даже сделали несколько лишних оборотов вокруг своей оси, повысив и без того ошеломительную скорость вращения.
– Потише, пожалуйста, – возвысила голос Бетельгейзе.
Несколько тысячелетий все успокаивались, наконец, Ригель смог продолжить.
– Да, уважаемые коллеги, сталкивались, правда, не в таких масштабах, во всяком случае, никакие динозавры по нашим планетам не бегали, да и вообще, габаритными размерами формы жизни не отличались: максимальный – что-то на подобие земляного червяка. Это потому, что мы вовремя сумели разглядеть надвигающуюся опасность и вывели средство эффективной борьбы с ней, которому присвоили название вирус. Применительно к органической форме жизни, а на Земле мы имеем именно такую, вирус – это неклеточный инфекционный агент, который может воспроизводиться внутри живых клеток. Что примечательно, и в нашем случае – прекрасно, вирусы поражают все типы организмов, от растений и животных до бактерий и архей! Обнаружены так же вирусы, способные реплицироваться только в присутствии других вирусов, мы назвали их вирусы-сателлиты.
– Кгм, – тактично перебила оратора Бетельгейзе, – нам, конечно, приятно, что уважаемый докладчик такого высокого мнения о научной подкованности членов собрания, но не могли бы Вы выражаться яснее.
– Да, конечно, – засмущался Ригель, – все очень просто: вирус помещается в экологическую систему планеты и уничтожает все живое на ней.
– Даже если и так, – подал голос молчавший до этого Сириус – самая яркая звезда небосклона, наблюдаемая с Земли, принадлежащая к созвездию Большого Пса. Это тоже была двойная звезда, которая состояла из звезды спектрального класса А1 и белого карлика; обе они вращались вокруг единого центра с периодом в пятьдесят лет, – то сам-то вирус останется на месте. Или он не относится к живым организмам?
 Сириус А был примерно в два раза больше Солнца, и находится не так уж и далеко, на расстоянии всего в 8,6 световых года. Так что он присутствовал на сборище с самого начала, но поскольку конкретных идей не имел, не спешил обнаружить истинную глубину своего ума и фантазии: всегда разумней поддержать кого-то, предлагающего интересную идею, в случае победы – ты соавтор, в случае поражения – не ты придумал.
– Относится, – согласился Ригель, – но есть вид, который уничтожив окружающую его жизнь, перестает быть активным, и погружается в… как бы спячку, что ли…
– Не годиться, – вставил Арктур, – рано или поздно, но он проснется.
Помолчали.
– Хорошо, – в очередной раз выразил согласие Ригель, – не хотел говорить, но придется: есть вирус, который уничтожит не только жизнь на Земле, но после этого и самого себя!
Опять галдеж и световая какофония. Успокоились.
– Поясните, – попросила Бетельгейзе.
– Имя этому вирусу – человек. Убойной силы штучка! Будучи внедрен в жизненную систему планеты, он довольно быстро доходит от примитивных форм до высокоразвитого индивида, после чего заполняет своей популяцией все вокруг, при этом, не считаясь с интересами коренных жителей, полностью уничтожая их ареал обитания. И что особенно интересно – он начинает готовить свое самоуничтожение одновременно с процессом уничтожения всех остальных видов жизни и, как апогей, убивает абсолютно все!
– А не наносится ли при этом вред планете? – Скороговоркой поинтересовалась Вега.
– Допустимый, для таких крайних условий, – Ригель не спорил, он констатировал.
– Но этот процесс необходимо контролировать, – резонно предположил Толиман, – не хотите отдавать Землю мне, возьмите кусочек меня для нее.
– Это как? – спросил Ахернар.
– Я поделюсь материалом, и мы создадим ей спутник, пусть зовется, скажем, Селена – Луна. Она будет наблюдать за экспериментом, и передавать нам регулярные отчеты о его ходе.
– Как близко можно расположить потенциальный спутник? – задал свой вопрос и Канопус.
– 350 – 400 тысяч километров, ближе – опасно, дальше – есть риск что-то упустить из виду, – ответил Толиман – было видно, что он успел кое-что рассчитать.
Предложение посчитали дельным и приступили к прениям, приняв за основу идею далекой звезды, как единственно подходящую.
Земля, продолжая скромно вращаться вокруг Солнца, притулившегося где-то на задворках системы своего же имени, воспряла духом и, даже, обрадовалась – ну, не хотела она лишаться жизни на себе в одночасье, а тут хоть какое-то время ей отпущено, да еще и атмосферу удастся сохранить!
Не то чтобы долго, но несколько сотен миллионов лет звезды принимали решение, потом доложили созвездиям, те, в свою очередь, выдав идею за собственную, отрапортовали галактическому совету. Утвердили, наконец. Вот так вот, дорогой читатель, около двух миллионов лет назад и появился человек на Земле. Задумывался нынешний «венец творения», как прививка от казавшегося тогда более страшным заболевания – жизни в целом, некой раковой опухоли планетарного масштаба, грозившей распространиться за пределы одной отдельно взятой системы, и заразить собою всю вселенную.
Что такое два миллиона лет в космических масштабах? Мгновение, не больше. Но как далеко продвинулся за это время вирус под названием человек! Уже канули в лету времена человекообразных обезьян, ушли в историческое прошлое кроманьонцы, неандертальцы и австралопитеки; первобытнообщинный, рабовладельческий, феодальный строй в основной своей массе остались лишь воспоминаниями на страницах школьных учебников истории. Что же успел сотворить за это время человек, сделал ли он хоть что-то хорошее? Для своего прогрессивного развития – без сомнения, да; для других видов живых существ – конечно же, нет. Может, значимое что-то сделал? О, тут в точку! Где бы ни появлялся вирус, в каком бы малом количестве особей не был там представлен, он всегда выполнял изначальное свое предназначение – захватывать пространство и уничтожать на нем все живое, изначально там обитавшее: вырубал леса, выкашивал луга и поля, осушал реки, болота, или наоборот – зачем-то рыл новые русла каналов и даже небольшие моря; очень часто такое насилие над природой приводило к опустошению некогда плодородных земель, наступлению пустыни и образованию солончаков.  Он отстреливал пернатую дичь, устраивал сафари на крупных и не очень млекопитающих, ловил капканами и силками совсем уж небольших зверьков, зачастую изводя под корень целые семейства и виды и навсегда стирая их с лица Земли; вылавливал рыбу в количествах явно превосходивших надобность. И все это, оставляя после себя горы мусора, грязи, остатки продуктов жизнедеятельности и нестерпимой вони в местах их скопления на ранее живописных местах.
Сейчас верховодит капитализм – самый, пожалуй, вредоносный строй человеческого развития, при котором вирус научился пить кровь у приютившей когда-то жизнь Земли поистине в планетарных масштабах. Под кровью надо понимать сырую нефть, и хотя добывать ее начали еще в древности, изготавливая из нее битум и гудрон для герметизации швов первых кораблей, на глобальный поток это было поставлено в последние сто пятьдесят лет.   
Мелькнула, правда, семидесятилетним зигзагом одинокая попытка небольшой группы населения, занимающего 1/6 часть Земли, несколько ослабить напор разрушительного воздействия на все окружающее и живое, но вирус, в основу которого положена жадность необоснованно огромного потребления, сплотившись вокруг это очага неповиновения, задавил прогрессивные ростки. Надо признать, что «бунтари» не так уж и сильно сопротивлялись – сущность-то у составляющих вируса одна.
Как и обещал Ригель, попутно с выполнением основной своей задачи, человек активно уничтожал и самого себя, постоянно совершенствуя орудия этого самого уничтожения и, возможно, найдя наконец идеальное средство, чтобы поставить жирную точку во многомиллионолетней истории жизни на Земле, а заодно и своей коротенькой истории. Боже! А столь любимая Геей атмосфера! Что с ней стало: концентрация паров СО2 зашкалила за все возможные нормы! Но это было необходимо для существования и прогрессивного развития вируса.   
По ночам голубая планета освещалась светом бледной Луны. Свет, конечно, был солнечным, но, отражаясь от спутника, серебрил темные просторы некогда такой счастливой голубой планеты. Селена с четкой периодичностью докладывала галактическому совету о чистоте прохождения эксперимента – совет казался довольным. Удивительно, но межзвездному соглядатаю отдельные представители человеческого рода, называющие себя писателями и поэтами, посвящали рассказы, стихи и песни, о нем было сложено множество легенд и мифов, одним из которых был тот, что спутник образовался практически вместе с Землей – тут уж все постарались. В безмерной жадности своей человечество ухитрилось выйти в космос и даже объявить «битву за Луну», и вроде как успело на ней побывать, но «получив по сусалам», успокоилось, однако, изрядно загадив при этом околоземную орбиту.
Человек придумал себе и Бога – не всамделяшнего, играющего в космический конструктор, а своего собственного, по образу и подобию которого, якобы, был сотворен убийственный вирус. Одна часть людей в него верила, потому что это было выгодно, другая часть – не верила, по той же самой причине. От его имени и про него же была написана книга, названная Библией. В ней было сказано: «Человек – это венец творения». Наверное, правильные слова, только понимать их надо не так, что человек вершина нравственного и морального возвышения, а что это последняя сотворенная их Богом сущность на момент написания священной книги. Похоже, так и есть, если, конечно, истинный Бог забыл о маленькой планетарной системе в галактике Млечного пути на задворках одной из бесконечного количества сконструированных им вселенных.
Но Богом ли вообще сотворен этот вирус?