Загорянка, 18. Часть пятая -25

  Игорь встал сегодня чуть свет, чтобы успеть добежать до Азовской улицы и проводить Надежду на работу. Он нацепил на себя свой плотный серый свитер и, не позавтракав, бросился бежать из дома. Стоя на пороге Надиной квартиры, он немного остыл, а потом убедившись, что дыхание пришло в норму и от волнения не дрожат руки, надавил кнопку звонка.

  Они вместе шли до автобусной остановки молча. Когда уже приехали к проходной и вылезли на конечной у фабрики, Надя с грустью взглянула на парня и протянула ему свою руку.
- Сегодня иду на работу первый день после отпуска по болезни, немного волнуюсь... Вы там у Саши сегодня будете днём? - спросила она тихим голосом и поправила головной платок.
- Да, обязательно, - ответил Коломийцев. - Наташа должна подойти с утра, а я приду после обеда её сменю. Не волнуйся пожалуйста, уже всё самое ужасное позади... Он обязательно встанет, на то он и Терещенко! Сделает невозможное, но будет скоро на ногах... Ты же знаешь сама, как он не любит лежать в постелях и лечиться, - с улыбкой добавил Игорёк.
Надежда ласково шлёпнула его по спине, махнула рукой на прощание и побежала к фабричной проходной.

  Наташа пришла после утреннего обхода и села в коридоре. Сегодня была пятница, к тому же последний день месяца и осени, и она отправится вместе с Зайцевым по школам и детским садам принимать заявления директоров на проверку сигнализации. Уже кончался ноябрь и такие мероприятия были просто необходимы. Она не стала наряжаться в свою форму, всё-таки к детям пойдёт и, чтобы никого не смущать в сегодняшнем рейде, Наташа одела свой синий брючный костюм с тёплой жакеткой, так как вечером уже было довольно прохладно.
  Из палаты Александра вышли врачи и медсестра. Девушка на ходу кивнула Наташе и та прошла к Терещенко. Он лежал и спокойно смотрел в окно, лицо его было посветлевшее и пряди светлых волос, которые падали на влажный лоб, были как-то по-детски мило опущены на брови.
- Наташка, - повернулся он к ней с улыбкой. - Знаешь, я немного могу шевелить правой рукой, у меня получается...
  Егорова посмотрела на его руку, она лежала поверх одеяла загипсованная от кисти до плеча и еле заметно двигалась.
- Не надо так напрягаться, - попросила она и села рядом с ним у кровати.
  Прошла какая-то пара минут, она даже толком не успела поинтересоваться о его сегодняшнем самочувствии, как открылась дверь и вместе с лечащим врачом к Терещенко в палату вошёл Пискунов. О, это была неожиданность!.. Наташа от растерянности поднялась с места, но этот большой начальник тут же положил ей руку на плечо и посадил обратно:
- Сидите, Наталья Алексеевна, я вас немного побеспокою. Можно? - он взглянул на врача.
  Тот подошёл к Александру и поправил на нём одеяло. Пискунов с некоторой долей робости, чего раньше никогда не бывало, стал разговаривать с майором:
- Там приехали врачи из Новороссийска, Александр Константинович, вас можно сейчас осмотреть? - вежливо спросил он. - Специалисты высокого класса, хорошие военные хирурги!
  Терещенко посмотрел вопросительно на вошедших и побеспокоивших его людей, а потом перевёл взгляд на Наташу.
- Это не долго, Наталья Алексеевна подождёт, - Пискунов встал рядом с ней. - Пройдёмте в кабинет к главному врачу, там вас познакомят с приехавшими специалистами, - наклонившись, произнёс он ей под ухом.
  Девушка поднялась и, увлекаемая большим военным начальником, вышла в коридор.
В кабинете главврача два военных хирурга внимательно изучали снимки на белом столике с подсветкой. Пискунов пришёл туда вместе с Егоровой и познакомил с ней этих приехавших специалистов. Вскоре они с лечащим врачом Александра ушли в его палату. Наташа села в коридоре и стала ждать, когда закончится этот медосмотр. Был девятый час утра и стояли осенние сумерки, которые прятали синие тени в подворотнях. В гулких коридорах горел свет и серые квадраты окон почти не давали дополнительного освещения. И вот в конце широкого помещения, отделяющего ординаторскую, на тёмном повороте от лестницы не очень отчётливо в этих сумерках, вдруг возникла женская фигура, которая прошла сперва до столика дежурившей медсестры, а потом, увидев Наташу на банкетке, остановилась в нерешительности.
  Егорова не сразу узнала в этой женщине, тепло одетой в плотную кофту и шерстяной клетчатый платок с кистями, Галину Терещенко.

  Галина медленным шагом подошла к Егоровой и остановилась возле неё.
- Не могу уехать отсюда с чёрной душой, - тихо произнесла она. - Мне можно к нему?
  Наташа подняла глаза и остановила взгляд на этой женщине, которую видела в последний раз на похоронах их сына, Алёши, в мае месяце. Галина была по-прежнему красивая и яркая. Даже в этом осеннем наряде она очень привлекательно смотрелась.
- Там сейчас врачи его осматривают, приехали сюда специально из Новороссийска... Наш начальник их привёз... А потом - пойдёте! - Наташа встала и прошла за столик дежурной медсестры, её не очень тянуло на подробные разговоры с этой женщиной.
Галина это поняла. Она не стала больше ни о чём расспрашивать Наташу, а тихо села на банкетку рядом с палатой в которой находился её бывший муж, и терпеливо стала ждать. Она перекладывала из руки в руку свой с таким трудом выбитый сюда пропуск, поправляла густую тёмную чёлку рукой, заталкивая её под платок. Было видно, по её суетливым движениям, что она сильно нервничала. Егорова наблюдала за ней со стороны и пыталась представить реакцию на её появление травмированного майора Терещенко. "Может быть зайти вместе с ней? - думала Наташа, и тут же себе отвечала, - Нет, пусть идёт одна, если ей нужно. Всё-таки была его женой много лет и майор её сильно любил... Как хорошо, что Надя сегодня вышла на работу, а то бы они тут в волосы друг другу вцепились..."
  Распахнулась дверь, из палаты вышли врачи и переговариваясь, ушли в ординаторскую. Медсестра зашла туда на мгновение, а потом кивнула головой Галине. Женщина с трудом поднялась, робко взглянула на Егорову и пошла за медсестрой навестить своего Сашу.
  Открылась дверь и вместо Егоровой на пороге стояла Галина. Александр сперва не поверил своим глазам, подумал, что опять начинается бредовое состояние, даже голову от подушки оторвал с трудом и болью, но пересилил себя, чтобы убедиться в правдоподобности этой ситуации. Потом, когда улёгся обратно, непроизвольно замотал головой и закрыл глаза. Бывшая жена прошла к нему поближе и села рядом на стул.
- Осуждаешь меня, что пришла? - спросила она и опустила голову, стягивая с себя платок. - Не могла не прийти... Как только узнала про аварию, сразу решила заказать пропуск. Что с тобой? Как чувствуешь себя? - в голосе были заботливые нотки с искренними порывами женского участия.
  Она не ожидала от него ответа, знала, что промолчит, так и вышло, но она продолжала:
- Скоро уезжаю, а душа чёрная, не спокойная моя душа!.. Хотела увидеть тебя ещё раз и попросить прощения. Знаю, что не простишь... Такое не прощают!
- Куда уезжаешь? - вдруг задал он вопрос и дерзко вскинул на неё глаза.
- С мужем в его родной город...
- В Грузию?
- Нет, он из Сочи... Климат там совсем другой, но, ничего - привыкну!.. - она посмотрела на Александра и её глаза, почему-то, она сама не понимала этого, наполнились слезами. - Ребёнка я уже иметь не смогу, а тебе от всего сердца этого желаю... Тем более, что Наташа такая молодая, ещё не одного тебе родит!
- Что?! - он от удивления снова поднял голову над подушками.
- Я знаю, слышала, что у тебя появилась взрослая и интеллигентная женщина, радовалась этому сперва... Но, потом поняла, да и ты, тоже наверное это уже понял, что можешь быть счастлив только с такой же, как и сам... С кем вместе работаете и тянете эту тяжёлую лямку. Вот с этой девушкой вы друг друга никогда не будете ни в чём попрекать. Разве я не права? Что тебя так смутило? И родить она ещё может спокойно и без оглядки... На ней тебе, Саша, надо жениться. И я тебе очень этого желаю!.. Пойми, я хочу тебе только счастья и добра! - она глубоко вздохнула и подвинула стул поближе к его голове. - Я дрянь последняя, что там говорить, а эта девушка... Прости, не так что-то сказала может быть, но я же вижу, со стороны это виднее, что ты и она - это уже единое целое, не разорвёшь... Не понимаешь, разве? Ты без неё уже не сможешь, Саша, и она без тебя тоже! Что же вы такие оба не понятливые? И не взрослая женщина тебе та нужна, а Наташа? Ведь с той женщиной, будет тоже самое, что и у нас с тобой... Потерпит она тебя может быть с годик, а потом...
- Замолчи, Галина! - он перебил её и строго посмотрел ей в глаза. - Что ты можешь понимать, ну что?! - в голосе было столько боли и отчаяния, что Галине стало не по себе.
- Прости ещё раз, но я хочу, чтобы и у тебя всё нормально сложилось в жизни... Всё-таки, я тебя сильно любила, Саша! - она коснулась его руки.
- Не верю!.. Если бы любила, то не предала бы, ни меня, а тем более нашего сына. Себя ты больше всего любила, Галина, но это уже в прошлом, а теперь... Подумай, что ты говоришь-то? Какое я право имею на эту девочку?! Даже, если ты будешь тысячу раз говорить правду? - он закрыл лицо свободной от гипса рукой.
  Она покачала головой и улыбнулась:
- Значит, прощения мне от тебя не будет, но уже хоть немного полегчало, как увидела тебя...
- Я всех давно простил, кроме себя... Так что, уезжай спокойно, во сне ты мне уже давно не снишься в виде злой ведьмы. А наш сын? Ты хоть на могилку к нему ходишь? - Александр залился слезами, он не отнимал руку от глаз и они катились по ладони, падали с ресниц на его горячие щёки и губы.
  Галина тоже закрыла лицо платком и разрыдалась, наверное впервые с тех пор, как потеряла сына.
  Наташа робко вошла в палату, как только услышала этот громкий всхлип. Она увидела плачущей эту женщину и прошла к ней ближе, встав рядом. Егорова положила ей руку на плечо и Галина чуть вздрогнула от её нежного прикосновения. Наташа по другому не могла поступить, она всегда чувствовала чужую боль, как свою собственную и, как страшно она переживала этот их развод, будто небо разверзлось пополам этой весной...А её начальник Терещенко, был всегда для неё очень близким другом и наставником, она за него могла горы передвинуть. Она вспомнила, как приходила к Галине просить примирения, чтобы они снова сошлись и не разводились, но эта женщина тогда на уступки мужу не пошла... И вот теперь сидит тут и рыдает! Почему - Наташа не знала. Мало ли что могли вспомнить эти, близкие друг другу много лет, люди?!
  Галина немного успокоилась и поднялась, чуть шатаясь и накидывая платок на голову.
- Я рада, что была у тебя и увидела вас обоих, - произнесла она уже у порога. - Спасибо вам, ребята!.. И не будьте дураками, - она открыла дверь и снова обернулась, -Ребята, не будьте вы дураками... жизнь она и так короткая, зачем зря терять время?! Я желаю вам счастья и деток побольше, вы этого оба заслужили!
Она быстро удалялась по тёмному коридору, а Наташа стояла в изумлении от её таких слов и смотрела на опускающуюся по лестнице вдоль стены тень этой женщины в накинутом на голове тёплом платке. Егорова закрыла дверь в палату и прислонилась к ней спиной, не в силах пройти и снова сесть рядом с майором. А он не отрывал руки от лица и вздрагивал всем телом. Наташа поняла, что сейчас лучше уйти и тихонько вышла в коридор не попрощавшись...

  Она сидела в трамвае у окна в полупустом вагоне и размышляла о сегодняшнем разговоре в палате у Терещенко. Вместе с ней на остановке у больницы влез на подножку и сел позади человек, похожий на обезьяну. Вот он подошёл и встал рядом у кассового аппарата и положил три копейки за проезд, выкрутил чек, сунул его в карман, а потом снова сел сзади Наташи. Она лишь мельком взглянула на него и отметила про себя, что лицо его было знакомым. Видимо, уже где-то встречались так же на улице или в транспорте, потому что его заметная внешность не могла не обратить на себя внимание.
  Она вышла на Загорянке и отправилась к зданию УВД.
  Султанов и отец были на месте. Они оба посмотрели на неё вопросительно, когда она вошла в кабинет своего отца. Наташа молча выдвинула стул и принялась за монотонную работу по своим предыдущим делам, которые не успели оформить вместе с майором. Теперь на ней повис весь отдел и вся бумажная работа, но она с радостью её выполняла, зная, что это нужно делать, ведь если Александр выйдет, а она верила именно в такой вариант, то ему не нужно ничего оставлять в наследство, нужно всё было наладить и подчистить. И до прихода Зайцева, который брал её в сегодняшний рейд по детским учреждениям, она молча, не отрывая головы, работала за столом. Первым разговорился Евгений Петрович, когда вышел из его кабинета отец Наташи.
- Массальская звонила утром, - начал он без вступления.
- И, что она? - подняла к нему голову Егорова.
- Она сделала свой выбор... в пользу отца! И больше сюда, не приедет. Во всяком случае, пока он не поправится окончательно.
- Вот как?!
- А, что тебя так удивило? Всё правильно, она выбрала родителя своего и не могло быть иначе в данных обстоятельствах, и это по своему подвиг. Сильная женщина, что пошла на такую явную жертву... Ты не согласна?! - Султанов ждал ответа и в волнении стучал карандашом по столешнице.
  Наташа молчала. И, что она могла сказать? В таких взрослых делах у неё было мало опыта, а точнее - его не было совсем.
- А ты, Наташа, сделала свой выбор? - этот вопрос прозвучал совсем неожиданно.
  Она посмотрела на полковника вопросительно.
- Кого ты выбрала, Наташа? - Султанов на секунду запнулся, а потом продолжал: - Кого - мёртвого Юревича или живого майора Терещенко?
  Он пристально смотрел в её глаза, она не выдержала его взгляда и отвернулась, хотела было убежать из кабинета, но тут на удачу открылась дверь и обстановка сразу разрядилась.
- Ну-с, сегодня последний день месяца и календарной осени, - произнёс вошедший к ним после обеда Егор Зайцев. - Пора идти на проверку, а, Наташа?
  Он подхватил её под локоть и увёл из кабинета. Они сели в дежурную машину и укатили по детским садам вместе со специалистом по сигнализациям. Ближе к вечеру выявили несколько адресов, где она была не в порядке, а в одном детском саду после его ремонта и вовсе пока отсутствовала.
- Наташ, времени терять не будем, сегодня последний день проверок, - говорил ей Зайцев, стоя у машины во дворе. - Я поеду с нашими "сигнальщиками" на ремонт, а ты поезжай прими заявление на установку от заведующей этого сада "Теремок", что после ремонта недавно открылся. Она будет тебя ждать сегодня до восьми чесов, мы уже договорились. Ведь он рядом с твоим домом, всего в двух кварталах. Тебе удобнее будет туда заехать, а потом прямо домой и отправишься... Договорились?
- Хорошо, только текущие дела оформлю до конца и поеду, - ответила Наташа и поднялась к себе в кабинет.
  У Султанова в шесть вечера началось плановое совещание в конце месяца с таможенниками и работниками порта по взаимодействию экстренных служб и охраны. Наташа поработала у себя ещё час и стала собираться домой, по дороге надо было успеть зайти в детский сад и она позвонила предварительно по телефону заведующей. Та была на месте и ждала её. Егорова поспешила собраться и, отметив свой пропуск, вышла в начале восьмого из УВД.
  На улице было темно и мрачно, но ветра не было, стояло осеннее затишье с невесомой туманной дымкой. Влажный асфальт, в котором отражались букеты ярких фонарей, отдавал воздуху терпкий запах опавшей листвы и аромат прели. Наташа шла пешком вдоль Центрального парка, ей хотелось сегодня пройти неспеша по этим тёмным улочкам и подумать о том, о чём сказал ей Султанов в дневном разговоре, а так же о возможности иметь детей. Эти мысли всколыхнулись у неё после слов Галины и теперь не отпускали. Нет, было совсем не страшно, если так получиться, что их не будет, но теперь ей отчего-то хотелось об этом знать наверняка. Вот и пришла к детскому саду со своими размышлениями. Она толкнула калитку и вошла на территорию. Горело всего только одно окно в центральном корпусе на первом этаже, там сидела заведующая Анна Степановна и, увидев вошедшую Наташу произнесла:
- Дочка Алексея Михайловича?
- Да, это я... Вы меня знаете? - Наташа удивилась её вопросу.
- А как же, с мамой твоей посещали одни и те же курсы переподготовки учителей, - женщина улыбнулась и пригласила Наташу выпить с ней чайку.
  Они просидели за разговорами до половины девятого. Наташа помогла заведующей составить заявку на подключение новой сигнализации, взяла схему здания и соответствующие документы, а потом они вместе, закрыли помещение, отдали ключи сторожу и отправились по домам. Когда выходили на улицу, то Наташа заметила со стороны проезжей дороги у обочины, стоявший напротив ворот детского садика, большой автомобиль. Это была высокая машина тёмного цвета, напоминавшая по виду маршрутное такси. Свет в ней был погашен, но движение какое-то наблюдалось внутри. Но, что ей было за дело до этого автомобиля? На углу Парковой и Трудовой Наташа и Анна Степановна распрощались. Девушка пошла быстрым шагом через дворы к себе домой. Она уже проходила детскую площадку у Дома Пионеров, когда ей у песочницы преградил дорогу тот самый странный тип, похожий на обезьяну. Он остановился и расставил руки в стороны. Егорова опешила и осмотрелась по сторонам. Во дворе и вокруг в переулках никого не было видно.
- Что вам нужно? - спросила она.
- Заблудился, - таков был ответ. - Не подскажете, как выйти отсюда на проспект к парку Ленина.
  Она тут же смекнула, что это был лишь предлог и вспомнила про машину, стоявшую у ворот детского сада. Что-то подсказало ей, что это было по её душу и Егорова... побежала через двор обратно. Она быстро неслась в то место, где было многолюдно, как ей казалось, но тёмные переулки и дворы в это время уже сильно пустели. Девушка выскочила к музыкальной школе с ярко светящимися окнами, но вокруг этого учебного заведения стоял высокий забор из металлических прутьев с пиками на конце. Она, распахнув свою синюю жакетку, со всех ног кинулась к калитке, но та оказалась почему-то закрыта. Наташа влезла на неё и, расшатывая прутья, крепко впилась в них руками и закричала:
- Помогите! Кто-нибудь!.. Откройте мне, скорее! Прошу, пожалуйста, - она вглядывалась в темноту, стараясь увидеть сторожа на первом этаже за стеклянной дверью. Но сегодня, а она не знала об этом, в конце месяца да ещё в пятницу учителя устроили себе короткий день накануне предстоящего концерта, где воспитанники их школы должны были выступить в районном ДК.
  Егорова продолжала дёргать решётку, а потом услышала совсем рядом топот ног. Кто-то бежал в её сторону и она, соскочив с калитки, побежала вдоль забора и уткнулась в угловой трёхэтажный дом, там в тёмном переулке она разглядела знакомую фигуру "обезьяны" и бросилась в противоположный угол. Когда она уже, казалось, миновала самый длинный отрезок пути и выскакивала на Парковую через детскую площадку, между телефонной будкой и фонарным столбом как из под земли вырос тощий парень. Она шарахнулась к забору у последнего подъезда этого трёхэтажного дома, забежала за его тёмный угол и... получила сильный удар по голове стеклянной бутылкой. В глазах потемнело и она упала лицом вниз, подвернув под себя правую руку - мелкие осколки зелёного битого стекла осыпали вокруг мокрый асфальт и засверкали вокруг её тела, отражая высокие уличные фонари, стоявшие вдоль дороги. Над ней встали две фигуры неизвестных парней и один из них, толкнул её ногой в бок, а когда раздался шум мотора подъехавшей машины, он подхватил бесчувственную Наташу подмышки и потащил через двор к остановившемуся автомобилю.

  Её бросили в кучу прелых листьев, как тряпичную куклу. Парни в чёрных кожаных куртках встали над ней, разглядывая свою бесчувственную жертву, а потом один из них бросился бежать в будку гаражного кооператива, который располагался здесь же, недалеко от железнодорожной станции Сенная, куда они привезли на машине свой невинный трофей.

  Их люди заранее напоили сторожа до невменяемого состояния и вытолкали наружу и теперь рыжий парень по имени Фёдор Конорев звонил по телефону из сторожки на явочный адрес Доротного.
- Всё в порядке, "хозяин", можете приезжать, мы на месте!.. - произнёс он в трубку и, повесив её, саркастически улыбнулся.
Пьяный сторож тем временем пришёл в себя и опять заполз в свою будку. Конорев посмотрел на него и снова предложил бедолаге выпить, откупорив новую бутылку водки. Мужчина устроился в уголке за будкой с телефоном и налил себе полный стакан.

  Пока Доротный добирался до места будущей расправы над дочерью ненавистного ему человека, на пульт в дежурную часть позвонила молодая женщина:
- Это милиция, спросила она взволнованным голосом?
- Милиция, - ответил дежурный, - что у вас произошло, гражданка?
- У нас во дворе на улице Кирова у дома 24, девушку затолкали в машину... А перед этим ударили по голове и она упала. Двое молодых людей к ней подбежали, - начала она частить и заикаться.
- Давайте по порядку, гражданочка, - ответили ей на пульте приёма звонков. - Сейчас я вас свяжу с дежурным по городу и всё подробно ему объясните.
  Её переключили к Дмитрию Павлову на аппарат:
- Дежурный по городу Павлов слушает!
- Я звоню с улицы Кирова из дома номер 24. Полчаса назад, а может быть и больше, к нам во двор забежала молодая девушка, за ней двое парней и в переулке они ударили её чем-то по голове и девушка упала. Потом они подхватили её и понесли к машине, - говорила женщина на том конце провода. - Я стояла в кухне и видела всё это, но раньше мы позвонить не смогли. Муж выскочил в будку у дома на углу с Парковой, а там был срезан шнур у трубки. Пока нашли соседей с телефоном, прошло много времени, примерно полчаса, а может быть и минут сорок уже...
- Какая машина её увезла? - был вопрос Павлова.
- Мы не видели, только было слышно, как завели мотор и эти парни потащили девушку к дороге.
- Как девушка выглядела, в чём одета?
- Она была в брюках, а сверху куртка или пиджачок... Но, впрочем, было темно, а у нас на двор всего один висячий фонарь. Она бежала со стороны музыкальной школы очень быстро, будто за ней гнались... Она среднего роста, худенькая и, вроде, с тёмными волосами. Больше ничего добавить не могу.
- А парни эти, что-то удалось разглядеть? - спрашивал Павлов.
- Да, один был очень тощий, другой высокий ростом и в белой панаме. Потом в свете фонаря у него были заметны красные вставки на куртке.
- Спасибо, ваше имя назовите, с вами свяжутся, и номер телефона, с которого вы сейчас нам звоните...
  Когда все формальности были улажены Павлов набрал номер дежурного ГАИ и передал данные о неизвестной машине, которая возможно полчаса назад выехала из города и увезла с собой похищенную девушку.
- Это, что искать теперь иголку в стоге сена, - ответили ему в ГАИ. - Представляешь, куда они могли за эти полчаса уехать? К тому же, есть два выезда из города - через Первомайскую мимо аэродрома и, что вполне вероятнее, так как с улицы Кирова только там и проехать, это на улицу Нахимова и через порт, а оттуда дорог много в разные стороны. Куда посылать людей?
- Перекройте все дороги в начале, пусть проверяют на всех постах документы у выезжавших из города машин, - приказал Павлов, а сам стал после этого дозваниваться до дежурившего следователя. Сегодня на вахте был Андрей Жигулин, он заступил недавно в ночную смену до девяти утра и сидел у себя в кабинете.

  Она по прежнему, без сознания лежала в куче прелых листьев, когда к ней медленно подошёл мужчина высокого роста, широкоплечий и с седой непокрытой головой. Он встал над дочерью полковника Егорова, которая лежала у его ног, и внимательно стал её рассматривать, подсвечивая себе карманным фонариком.
- Ничего, симпатичная у полковника дочка, - проговорил вставший рядом с ним Кирилл Рогачёв, крупный мужчина в широкополой шляпе с загнутыми краями, как у ковбоя.
  Доротный стоял молча, стиснув зубы, а потом наклонился к ней и почти шёпотом произнёс:
- Ничего личного детка, я тебя даже не знаю, но долг отцовской чести дороже всего... У тебя всё готово? - обратился он с вопросом к Фёдору Конореву, стоявшему поодаль в переулке у последнего к станции гаража.
  Тот, подбросив ногой опавшие листья, вышел на освещённый участок и встал под раскидистыми липами. Он вытащил из кармана длинную цепочку и показал Доротному.
- Шире надо было цепь-то подбирать... Неужели не было? - переспросил у него Рогачёв.
  Доротный молча подошёл к Фёдору и взял у него эту цепь, повертел в руках и сказал:
- Главное, чтобы подлезла под рельсы и хорошо держала... На неё наручники прикрепишь, и смотри, чтобы не сорвались, когда дёргаться будет!
- Давайте её сперва, ну... симпатичная мордашка, чтобы уж не обидно было! - с улыбкой на лице попросил Конорев и взглянул на Доротного.
- А давайте без лишней патетики и романтики, - ответил тот, - мы не за этим здесь. К тому же, я уже старик, мне не за чем на ваши скотские действия любоваться... Будем делать, как решили заранее. Давайте, тащите её к железке, только дальше от станции, ближе к разъезду, там безопаснее, - приказал Доротный и двое молодчиков подхватили Наташу и на руках понесли вдоль стоявших в темноте гаражей к железнодорожной насыпи.

  В километре от разъезда на Тимоново Наташу Егорову положили на рельсы поперёк, продели под ними толстую цепь и пристегнули к ней наручниками, чтобы девушка не могла двигаться. Ноги привязали к скользким шпалам кожаными ремнями.
- Всё, "хозяин", готово, - громко произнёс Фёдор Конорев, на что Доротный недовольно ответил, оглядевшись по сторонам:
- Нужно её привести в чувства, пусть видит своё возмездие в виде приближающегося поезда. У кого есть коньяк или водка с собой?
  Подошёл Рогачёв и достал из кармана маленькую фляжку. Он открутил колпачок и наклонился к Егоровой. Приподнял ей голову и насильно влил в рот изрядную порцию конька. Она замотала головой и подавилась, сплюнув половину ему на ботинки. Он снова грубо влил ей в рот эту обжигающую жидкость, и девушка невольно вскрикнула, а потом широко открыла глаза. Над ней стояли незнакомые люди, с любопытством разглядывали её и посмеивались. Наташа подняла голову и хотела подняться на ноги, но руки оказались пристёгнутыми наручниками к железной цепи. Она повернула голову и с ужасом увидела, что эта цепь была продета под рельс и несколько раз перекручена вокруг. Егорова сделала ещё одну попытку, но даже сдвинуться с места не смогла. Она лишь крутила головой в разные стороны и тяжело дышала. Наташа не была героиней и её сковал страх, она догадывалась, что могло всё это означать и просить этих нелюдей о пощаде было бесполезно.
- Ну, что же, а теперь отойдём подальше, - произнёс Доротный, - а ещё лучше уедем отсюда, пока её не начали активно искать, тогда выехать за пределы области будет не просто... Оставим тут Фёдора и "Шаха" для наблюдения, пусть они потом нам рапортуют обо всём, что здесь произойдёт... Пусть Егоров поймёт, кто это сделал! Я очень хочу, чтобы он всю жизнь теперь вспоминал моё имя... А он, узнав по почерку, смекнёт всё сразу... Думаю, ему уже утром сообщат его доблестные мусора о происшествии.
  Доротный ещё раз поглядел вдоль железнодорожной линии, а потом скосил глаза на испуганную девочку, которая потеряла дар речи от ужаса, происходящего с ней на тёмном разъезде, куда лишь долетает отсвет от высоких станционных фонарей, что находятся на приличном от неё расстоянии.
- Я уж думал, а не позвонить ли нам её отцу, чтобы попрощался со своей дочерью? - проговорил Рогачёв. - А потом понял, что не нужно лишнего пафоса и соплей... Верно? Он, как ты и сказал, и так всё поймёт!
  Они с Доротным пошли к облетевшей липовой аллеи вдоль железной дороги, и вскоре скрылись за гаражами. Ещё через пять минут был слышен глухой рокот автомобильного мотора. Когда они уехали, чёрный человек, похожий на обезьяну, по кличке "Шах" и его приятель Фёдор Конорев быстро скрылись в густых зарослях за полотном и стали ждать проходящего поезда.

  Егоров пришёл домой в начале одиннадцатого вечера, их совещание в кабинете Султанова сильно затянулось. Первый вопрос, который ему задала жена у порога, несколько его обескуражил:
- Вы вместе пришли? Где Наташа? - Светлана Ивановна вышла из кухни в коридор и вопросительно взглянула на мужа.
- Я думал, она дома давно, - ответил он. - Она ходила в детский сад "Теремок", брала заявление у заведующей на установку сигнализации, так это рядом совсем, должна была уж прийти, - он посмотрел на свои ручные часы и подошёл к телефону.
- Наташа не заходила к вам после восьми? - спросил он у дежурного на входе в УВД.
- Нет, - был ответ в трубке. - Соединить вас с дежурным следователем?
- С Жигулиным?! Не надо... Дай-ка лучше мне Павлова, он на телефоне сегодня сидит в дежурке, - попросил Егоров и сразу его переключили на дежурного по городу.
- Дежурный Павлов слушает, - раздалось в трубке.
- Егоров говорит, - он перекинул трубку телефона в другую руку от волнения, - послушай, Наташа не звонила к тебе в ближайший час? Её нет дома, не пришла...
- Она не может быть у Нади Терещенко? - спросил Павлов.
- Нет, она бы позвонила домой... что там по происшествиям?
- Поступил странный сигнал с улицы Кирова примерно час назад. Женщина рассказала, что в их дворе похитили девушку, предварительно оглушив её неизвестным предметом. Я подключил ГАИ к поиску автомобиля, на котором могли увезти эту неизвестную... А так, больше ничего, - отрапортовал Павлов. - Но, здесь я думаю, молодёжные разборки, скорее всего.
- Пожалуйста, зачитай мне показания этой женщины, или прокрути звонок, если он у тебя записан, - Егоров прислонился спиной к стене и снова посмотрел на свои часы.

  Она безмолвно лежала на рельсах и прислушивалась к едва уловимым звукам на дороге. Ей ничего больше не оставалось делать в эти страшные минуты ожидания. Егорова понимала, что поезд, который сейчас наедет на неё, даже если машинист и увидит лежащее на дороге препятствие, не сможет во время затормозить. Он перережет её пополам, именно так и хотят эти нелюди, положившие поперёк и привязавшие девушку к рельсам в таком положении тела. И всё же она собрала последние силы и громко закричала в эту чёрную мглистую пустоту позднего вечера. Она в отчаянии звала на помощь, а бандиты, сидевшие в кустах и наблюдавшие за ней, лишь смеялись на это. И понятно - кто её может услышать здесь, в этой пространственной пустоте на ночной железной дороге?
  Наконец она обессилила от крика и ужаса, покорно принимая данные обстоятельства. Она положила голову на холодный металл и услышала характерные потрескивания под ухом. Хватило сил только повернуть голову в сторону - из ночной темноты со стороны Тимоново появились отсветы и полоски света на рельсах. Это приближалась местная электричка к станции Сенная. "Вот и всё, - промелькнуло в голове. - Даже с родителями не попрощалась, и от Саши ушла сегодня молча... Вот и всё!"
  Наташа приподняла голову над рельсами и с силой дёрнула руками в последний раз. От дальнего поворота, заросшего низкорослыми кустами сквозь густую черноту пробивались полоски света, которые вскоре превратились в яркие габаритные огни приближающейся электрички. Они росли в темноте и наплывали на Егорову, приводя её сердечко в кошмарный трепет... Когда поезд подошёл совсем близко и обдал её холодной волной, подбрасывая волосы на затылке, она вскинула голову в последний раз, взглянув на эти яркие фары, увидела что он идёт именно по тому пути, на котором она привязана, и... её сознание погасло.

  Машинист шатровской ветки вёл поезд из Тамаровки с грузом песка и щебня. Это был небольшой грузовой местный состав и, как всегда, подъезжая к станции, а это была Сенная, он снижал скорость. Его помощник сидел на ступеньках у кабины машиниста и курил, бросая искрящийся пепел в темноту ноябрьской ночи. Вдруг на соседних путях промелькнуло что-то непонятное, он крутанул головой и высунулся по пояс из кабины.
- Что ты там увидал, привидение что ли? - спросил машинист у своего напарника.
- Почти... Там на рельсах что-то лежит. Может быть дерево упало поперёк пути, или столб какой... Надо сообщить на станцию, - ответил тот и продолжал смотреть назад, вглядываясь в уплывающую даль.
- Темно, что ты там мог разглядеть? - машинист с сомнением в голосе посмотрел на парня. - В темноте что угодно может показаться... Ну, ладно, сообщим на всякий случай. Где это, говоришь, было?
- Да вот, у самого разъезда на втором километре...
- Хорошо, вызываю станцию Сенную!
  Станционный диспетчер принял странный вызов, о том, что на разъезде Сенная - Тимоново обнаружен проходящим товарным поездом на путях странный предмет. Его требовалось обследовать и установить причину его появления. Диспетчер тут же связался со станционными службами, и они, не мешкая, выслали на пути к примерному месту обнаружения дрезину.

  Невысокая платформа с жёлтой будкой посередине медленно приближалась к повороту на разъезд, ярко освещая фарами путь, по которому двигалась. Возле примерного места, о котором докладывал машинист проходящего поезда, дрезина совсем затормозила.
- Да, впереди что-то вижу на рельсах, - доложил вперёдсмотрящий механик и указал рукой своим товарищам, сидевшим в будке, на странный предмет.
  Платформа медленно проехала ещё немного вперёд и нависла над лежавшей поперёк пути девушкой. Рабочие в ярких жёлтых формах посыпались вниз с подножек и окружили страшную находку. Один из них, пожилой мужчина, склонился над лежавшей Егоровой.
- Она привязана, ребята! - воскликнул он в ужасе.
- Жива, хоть?! - спросил подбегая, другой паренёк маленького роста и сдвинул кепку на затылок.
  Ещё двое тут же стали пытаться отстегнуть Наташу, но это у них не получилось. Наручники требовалось сперва распилить. В будке на дрезине нашёлся подходящий инструмент и рабочие отпилили цепь, которая эти наручники держала, и отрезали ножом ремни на ногах, а потом подняли тело и понесли его к своей платформе.

  Её принесли в здание вокзала в маленькое подсобное помещение. Сбежались все сотрудники, которые дежурили в этот момент на станции. История была невиданная и из ряда вон выходящая по своим масштабам. Тут же по телефону связались со всеми экстренными службами городка Тимоново, а те в свою очередь, позвонили в Приморск и сообщили о происшествии.
  Дежурившему сегодня в ночь Жигулину, позвонили с пульта и сообщили:
- На разъезде Тимоново-Сенная, обнаружена девушка, прямо на железнодорожных путях. Случай особый, вас просят приехать на место, как дежурного следователя.
- Куда выехать? - неохотно ответил Андрей.
- На станцию Сенная, туда сейчас стягиваются все службы из Тимоново. Девушка жива, но не приходит в себя, там ещё и травма головы обнаружена, - ответили ему с пульта.
  Жигулин вздохнул, встал из-за стола и посмотрел на часы, висевшие рядом с портретом Дзержинского, они показывали половину двенадцатого ночи.

  Он прибыл на Сенную в начале первого и сразу прошёл в подсобку, где приехавшие врачи колдовали над найденной девушкой, которую положили на жёсткий деревянный диван с высокой спинкой. Он прошёл вперёд и наклонился над ней, а потом тут же выпрямился и скривившимися от ужаса губами произнёс:
- Наташа?! Но, как она тут... здесь?.. Наташка! - он обхватил её за плечи и стал трясти, приводя в чувства. - Как же так, а? Как же так?!
- Молодой человек, - прикоснулся врач к его плечу. - Так ничего не добьётесь и ей сделаете только больно. Она сейчас вас не услышит, глубокий обморок... Видите, рана на голове, похоже от удара тупым предметом. Мы сейчас отвезём её в больницу, а вы вызывайте своих экспертов, там на месте всё оцепили, железнодорожники дисциплинированные люди и никому не дают подходить к месту обнаружения этой девушки... Поезжайте туда, так будет лучше, и доложите своему начальству о происшествии.
  Жигулин стёр с лица выступивший липкий пот и бросился к оперативной машине. Там он трясущимися руками выхватил рацию из-под сиденья и, глядя на водителя Витю Бортникова, стал вызывать Приморск!..

  Она не приходила в себя долго, почти три дня. Она лежала в сонном бреду и с криком вскакивала с постели. Перед глазами Егоровой постоянно стояла одна и та же картина - приближающиеся из темноты фары поезда, бегущего по рельсам, на которых она лежала привязанная и прикованная наручниками. На третий день она, как показалось сперва врачам, осознанно открыла глаза и огляделась по сторонам, но потом выяснилось, что Наташа никого не узнавала и не помнила. Она пребывала в подвешенном состоянии полусна полуреальности, которая ограничивалась московскими воспоминаниями. Она не понимала где находится, не помнила, что приехала из Москвы с учёбы обратно домой и хотела побыстрее выйти снова на учебную практику, а потом замыкалась и не помнила уже и этого. Маму она узнала, но не захотела с ней говорить, но вот когда к ней в палату в тимоновской больнице вошли её коллеги по работе вместе с полковником Султановым и её отцом, она громко закричала и слезла с кровати, забежав за высокий бельевой шкаф. Она потом опустилась на пол и заползла под койку, прячась от страшных незнакомцев, которые её опять хотели увезти отсюда и привязать к железным рельсам.

  Буквально все сотрудники УВД были в ужасе от происшедшего, а Егоров поседел за одну ночь и его голова превратилась из цыганской черноты в седой взлохмаченный сноп из торчавших во все стороны жёстких волос. Он не спал и не ел, часами просиживал в кабинете Султанова, вместе с ним разрабатывая планы по поимке банды, ведь по тем приметам, что сделали с его дочерью, было понятно, чей это изуверский почерк, на такое способен был только он - Микола Доротный. Егоров холодел от одной лишь мысли о том, что было бы, если бы машинист проходящего мимо товарняка не заметил лежавший на рельсах предмет?! Это каждый раз приводило его в дикий ужас и заставляло сердце нервно колотиться в груди, доставляя боль и бросая в жар. Светлана Ивановна находилась в состоянии тихого шока, она, немного придя в себя, находилась в поисках врачей, которые могли бы помочь поставить её дочь на ноги и вернуть к прежнему рассудку, который погас и похоже, на долго.
  Торжествовал в этой ситуации один Доротный, который промахнулся со своей акцией возмездия, но каким-то образом узнал, что дочка Егорова сошла с ума. Это его особо радовало и вскоре он вновь уехал в Прибалтику, оставив Егорова и Султанова в очередной раз у разбитого корыта. Там он продолжал собирать информацию на людей, которые в последние годы окружали его дочь Ильму и сидел у телефона в ожидании нужных ему звонков.

  Светлана Ивановна рыдала в подушку, когда пришедший к ним Султанов объявил вердикт врачей из Приморска, которые увезли Наташу из Тимоново в отделение психиатрии.
- Они сказали, что вряд ли им удастся привести её в нужное состояние. В Москву надо везти, там есть отличные специалисты, к тому же, тут находиться вам теперь не безопасно. Неизвестно, что ещё вытворит этот субъект. Вот и муж твой считает тоже самое, - Султанов взглянул на вошедшего в комнату Егорова.
- Да, там поселитесь у моей сестры, а пока... я поехал за Наташей, если мне её отдадут, - произнёс Алексей Михайлович.
- Отдадут, вместе и поедем... Собирайся!

  Они приехали в клинику и сразу пошли к лечащему врачу.
- Я бы рад её отдать, но... Сами посмотрите!
  Они вместе вошли к девушке в палату и она сразу закричала и закрыла лицо руками.
- Боится мужчин... Чтобы увести её отсюда, нужно сейчас её накачать успокоительными лекарствами. Что, делаем? - спросил врач и кивнул медсестре, стоявшей в дверях.

  Она была под действием успокоительных средств и ничего не соображала. Отец поднял её на руки и вынес из палаты в коридор, потом спустился с ней по лестнице к машине, где его ждали Султанов и Сева Ткачук.
- Этого, врач говорит, хватит часа на четыре, а потом... Что делать-то будем? - Егоров пожал плечами, когда сажал Наташу рядом с собой на заднее сиденье.
- Снова давать таблетки, а то будет сильно биться, - произнёс Евгений Петрович.
- Там видно будет, довезите сперва её домой, - произнёс расстроенный Сева Ткачук. - Может быть там, в домашней обстановке она и придёт в себя быстрее?
  Но этого не произошло. Наташа проснулась после сильных средств и стала кричать, зажимая уши! Отец, который был всё время рядом, старался уложить её снова на разобранный в большой комнате диван, опуская ей голову на подушку, но она сопротивлялась и кричала ещё громче, пока не подошли бабушка с мамой.
- Уйди отсюда, Алексей, - спокойным голосом произнесла Елизавета Юрьевна. - Боится она мужчин, не видишь что ли?
- Может быть... её изнасиловали, а вы мне не говорите? - осторожно спросил он у жены и тёщи.
- Побойся Бога, ты что говоришь-то? Как можно было о таком умолчать, ты же отец? Первым должен был узнать такую правду, - отвечала ему на это бабушка. - Нет, врачи обследовали её и сказали, что не было физического насилия. Просто состояние сильного шока не проходит. Не известно, как отреагирует психика дальше... Тебя бы привязать к рельсам, я бы посмотрела, как бы ты потом жил после такого? - она со злостью кинула на него свой тревожный и строгий взгляд.
- Наташа, девочка, давай попьём чайку с тобой, а? - мама села возле дочери и погладила её по голове, но Наташа упорно смотрела в сторону окна на горевшие у подъезда фонари и видела в них те самые фары поезда и... опять закричала.
  Ближе к ночи позвонил генерал Лазарев:
- Послушай, Алёша, я узнал, что здесь в Приморске сейчас гостит специалист из Ленинграда по психиатрии, профессор Свиридов, я поговорил с ним и дал твой адрес, завтра с утра он будет у вас дома.
- Спасибо вам, Николай Павлович... Прямо уже и не знаем, что делать-то, - ответил на это Егоров.
  Утром следующего дня он уже принимал у себя в квартире этого профессора. Он обстоятельно рассказал ему о случившемся и провёл к Наташе в комнату с плотно занавешенными шторами.
- Боится смотреть в окно? - спросил Свиридов, взглянув на Наташу с расширенными зрачками во весь глаз.
- Да, особенно вечером, когда зажигают во дворе фонари, - ответил Егоров.
- Естественно, они напоминают габаритные огни поезда... Давай, милая, я осмотрю тебя, - и врач сделал жест рукой, после которого девушка успокоилась, но всё-равно находилась в напряжении.
  Они вышли из её комнаты и сели за стол:
- Травма головы тут ни при чём, она могла сказаться конечно, но не в таком ракурсе. Тут явно нервное перенапряжение и чувство ужаса сыграло свою роль. Могу только одно посоветовать, чтобы не глотать ей сильные препараты, с постоянным увеличением дозы, это сменить срочно обстановку... Есть куда её вывезти? Так, чтобы было там ещё и безопасно? - спросил врач и посмотрел на присутствующих за столом родителей.
- В Шатрово не безопасно и дом ещё не восстановлен до конца поле урагана, - ответил Егоров. - Только к моей сестре в Москву. Там можно ещё договориться, чтобы поселить их в общежитие от МВД с охраной. И я буду спокоен, и девочка там полечиться у московских врачей.
- Вот и хорошо - вывозите! И как можно скорее, - вынес врач свой строгий но справедливый вердикт. - И ещё хотел спросить у вас, было ли что-то в прошлом, какие-то психические расстройства?
- Нет, не было! - утвердительно ответил Егоров.
- Есть, кое-что, - ответила жена, и села поближе к врачу. - Она, после пулевого ранения, происшедшего год назад, испытывала боли при сильном эмоциональном напряжении, особенно, если это касалось физической близости с мужчиной. Одним словом, она этой близости всегда избегала.
- Так, понятен теперь подобный страх, а тут ещё наложилось это кошмарное происшествие, - Свиридов покачал головой. - Если даже она и придёт в рассудок, а я надеюсь на это, то близости с мужчинами, она уже не допустит. Не надо так удивляться и на меня смотреть... В природе много подобных моментов и не только у приматов. Вы и сами знаете, что есть такие самки, которые не допускают половых контактов с самцами, они одиночки по своей природе. А для её психики в дальнейшем, это будет по крайней мере опасно.
  После того, как врач ушёл, состоялся семейный совет, на котором было принято конкретное решение.
  Поздно вечером этого же дня Егоров вызвал к себе домой Андрея Жигулина.
- Вот что, Андрей, забирай Наташу и увози в Москву. Можешь и Соню с собой захватить в придачу, я вам помогу устроиться... Ты ведь со мной тоже ездил тогда по делу той погибшей актрисы. И если что, тебе не простят, много знаешь, а я буду виноватый потом... Уж лучше подстраховаться и тебя тоже обезопасить, вот и Лазарев так же считает. Раз уж дочь свою, говорит, не смог уберечь, то пожалей хоть своего сотрудника молодого... Не могу я ослушаться генерала, тем более, что он прав и, вам всем так безопаснее будет. Я уже звонил в Москву по этому поводу и там со мною согласились. Сопровождение я вам даю прямо до места, а сам буду тут раскручивать потихоньку, - говорил Егоров.
- Даже не смейте, слышите? Не нужно больше никуда влезать! - Андрей залился румянцем. - За Москву - спасибо. Я, значит, еду в качестве охраны, так получается?
- Не совсем... ты тоже едешь туда в целях безопасности. Там устрою вас в общежитие при МВД от Петровки, 38, оно с охраной на входе и с пропусками, там поселитесь с Соней...
- Она в положении, - тихо проговорил Андрей и опустил голову.
- Тем более, нужна осторожность. С вами отправлю и жену с сыном, они устроятся вместе с Наташей у моей сестры пока, а там видно будет, может быть и сам туда приеду. Ну, решайся! - он хлопнул парня по плечу. - И давай без обид... Такое дело сейчас невесёлое все переживаем, что всё старое давно нужно забыть.
- Я согласен... Когда выезжаем?
- Завтра всё подготовлю в срочном порядке и в конце недели к выходным дням вы уже должны быть в Москве. Сестре надо позвонить заранее и всё в подробностях рассказать, - ответил Егоров и сев за стол, закрыл глаза руками.
  Сестра была не в восторге от такого решения своего брата, но не высказала неудовольствия в открытую, лишь дала понять, что принять может его семью у себя временно. Он понял это по её коротким репликам, но не смутился. На месте нашёлся бы выход из положения, Света ехала не одна. А вот Елизавета Юрьевна от поездки отказалась.
- Кто-то должен быть тут рядом с тобой? - говорила она. - И этим человеком буду я, Алёша!
  На том и порешили. В ночь на семнадцатое декабря Егоров сажал в поезд свою семью вместе с охраной и Жигулиным в придачу. Соня ехать с ними отказалась, но обещала, если что - не тянуть и приехать, как только Андрей устроится там на месте и позовёт её.
  Сам же, не теряя времени, как в лихорадке стал собирать все известные данные о случившемся в Пскове, чтобы потом выйти хоть на кого-то в этом своём расследовании. Именно оттуда, он знал, тянется ниточка к Доротному, именно там есть все ответы на его волнующие вопросы и он хотел провести своё собственное расследование и узнать тайну гибели актрисы Ильмы Паулус, которая была, по его мнению, не причастна к тем преступлениям, в которых её обвиняли. Ведь, если Доротный по сей день на свободе и его специально не ищут, и будто бы про него все забыли, значит это кому-то нужно, размышлял он. Кому и зачем? То, что произошло с его Наташей сейчас толкнуло его на решительные и бесстрашные шаги, о которых он даже не помышлял бы в другое время, но теперь пробка вылетела из бутылки и закупорить её теперь будет не под силу никому. Это понимали и у него на работе, и в военном ведомстве, и в других более высоких организациях, но что-либо предпринимать против него, пока не решались. Они ждали решения представителей несколько иного ранга и старались Егорова до времени не злить и не цеплять.

  Наступила зима, на дворе стоял декабрь с редкими сугробами и частой оттепелью. Прошла уже половина месяца, а Наташа не появлялась в палате у Терещенко, и никто ему ничего не рассказывал, все лишь старались отмолчаться. За это время он перенёс ещё несколько мелких операций и одну сложную на позвоночнике и ждал результата, которого пока не было, задеты нервные окончания и это всё требовало долгого и болезненного восстановления. Под этим предлогом ему говорили, что Наташу просто не пускали к нему, как и всех посторонних, кроме сестры.
- Вот восстановишься немножко, тогда и придут к тебе твои ребята, - отвечала она на его расспросы.
  Но он тоже, хоть и мужчина, а был чувствительным к таким вещам и видел по глазам сестры, что она его обманывает. И вот утром в середине декабря, когда Наташа уже приехала с мамой в Москву, он не выдержал и спросил у сестры напрямую:
- Надя, а почему Наташа не приходит ко мне? Надя... где Наташа?
  Она молчала в ответ, стоя у окна, только поднесла платок к губам, а потом повернувшись на каблуках, ответила:
- Всё будет в порядке... теперь уже всё будет хорошо!
- Что - в порядке? Что - хорошо?.. Надя, почему ты всё время молчишь на эту тему? Что у вас там случилось? - он привстал на кровати и сделал упор на здоровую руку. - Если ты мне сейчас же не скажешь, я сам встану и пойду к себе на работу, и попробуй меня остановить!..
  Надя не поверила своим глазам, но он сделал над собой неимоверное усилие и сел на кровати, потом скинул забинтованные ноги с порванными связками на пол. Она закричала на всю палату:
- Ой, Сашка, что ты делаешь? Помогите, кто-нибудь? - она подскочила к нему и стала силой укладывать его в постель, но Терещенко сопротивлялся и с упрямством снова пытался встать с кровати: - Саша, Сашенька, - уговаривала Надежда, - я тебе сейчас всё расскажу, только не делай этого, не надо, я боюсь!..
  На её крики прибежала медсестра, но потом, когда Александра вновь водрузили на постель, ушла обратно, оставив их одних в палате.
- Саша, - подойдя к окну, начала свой нелёгкий рассказ Надежда, - там у Егоровых...
  Он напрягся и от какого-то дикого предчувствия и, видя ужас в глазах сестры, снова поднялся и сел на кровати. Он вдруг с силой ощутил толчок в спину и грудь, а потом боли в коленях, которые до этого ничего не чувствовали. Он даже ударил по ним рукой, а потом притих и попросил Надю продолжать.
- Наташа, понимаешь... В последний день ноября, она пошла брать заявку на сигнализацию в детский сад и припозднилась оттуда... Короче, её поймали бандиты и... Я не могу дальше продолжать, прости! - Надя села в уголке на стуле и прижала платок к своим глазам.
- Она жива, - еле-еле прошептал он, схватившись за угол кровати.
- Да, жива, но ничего не помнит с тех пор... Эти нелюди положили её на рельсы у станции Сенная, а поезд пошёл по другому пути... Её во время обнаружили, ты не переживай так, - быстро проговорила она, видя как на глазах бледнеет Александр от такого дикого и чудовищного известия. - И вот теперь, чтобы как-то её привести в себя, врачи порекомендовали отвезти девочку в Москву. Отец их вместе с мамой и Мишкой туда на днях отправил, - умолчала она лишь про Жигулина, чтобы лишний раз не травмировать брата.
- Значит, я её теперь уже больше не увижу? - Терещенко снова спустил ноги с кровати и пристально взглянул на сестру. - Это так? Ведь она уже оттуда не вернётся...
  Надя подошла к Александру и упала ему на грудь, уткнувшись носом в его больничный халат. Он прижал её к себе здоровой рукой, повернулся к окну и лицо его застыло на мгновение, а потом зрачки расширились и глаза снова стали будто стеклянными от наполнившей их влаги.

_____________________________________________________
  Егоров сидел в большой комнате за столом, положив голову на руки. Он находился в полудрёме. На душе было страшное опустошение. Тёща сновала целыми днями по квартире как тень и тоже не находила себе места. Жена звонила из Москвы, там было всё не слишком хорошо. Лишь одно утешало, Наташу больше не терзали нервные приступы, она перестала кричать по ночам, успокоилась, но жила, как во сне, никого вокруг не замечая и не реагируя на события. Мать она помнила и узнавала, но не очень понимала, откуда взялся Мишка, она среагировала на Жигулина, постепенно узнавая его лицо, но тоже не понимала, откуда его знает. Андрей, поселившись в общежитии от МВД, часто бывал у Башмачниковых в Текстильщиках, где сейчас жила семья полковника Егорова. Его устроили на Петровку в дежурную часть, Алексея Михайловича там хорошо знали, а тем более его печальную историю с дочерью и поэтому не оставили его помощника без внимания, тем более, что Жигулин им представился, как жених Наташи.
- Мы подали заявку, но не успели расписаться из-за некоторых трагических событий, - снова садясь на своего привычного конька, говорил Андрей в отделе кадров. - Как только Наташа поправится, мы обязательно закончим наши дела и вступим в законный брак.
  Он, говоря это, понимал, что так ему будет больше доверия здесь и поддержки, все кто знал полковника Егорова, никогда ему не откажут в протекции, а его помощник, парень на редкость усидчивый и достойный, если уж Егоров решился отдать за него свою дочку. Так оно и вышло, к Жигулину сразу стали относиться, как к своему хорошему знакомому и будущему зятю Егорова.
  Светлана Ивановна возила Наташу по врачам, но толка не было никакого. Единственное, что могли ей предложить путного и конкретного, так это положить её в психиатрическую больницу, где, возможно, её приведут в некоторые чувства, но женщина понимала, так же как и её родственница, сестра мужа, что это будет тупиковый ход, а возможно и роковой для Наташи, потому что под действием сильных препаратов, она скорее всего, превратиться в бесчувственное существо. И Егорова от такого решения отказалась.

  На последней неделе декабря, во время разного рода проверок, Егоров вдруг запросился в краткосрочный отпуск, якобы для поездки в Москву, чтобы провести Новый год со своей семьёй. Султанов почему-то в это не поверил. Он пришёл к Егорову в кабинет под вечер с его заявлением и сел за стол, сложив руки перед собой.
- Алёша, давай спокойно, ладно? Я знаю, что ни в какую Москву ты не собираешься... Если ты сейчас молчишь, значит я прав. Но я не ожидал, что ты будешь от меня скрывать свои намерения. Значит получается, я уже вышел из твоего доверия, так что ли? - Евгений Петрович разочарованно повёл бровями.
- Нет, Женя, ошибаешься, - Егоров сдвинул брови к переносице. - Просто ни кем больше не хочу рисковать...
- А теперь подробнее с этого момента, - Султанов сел поудобнее и отодвинул от себя заявление Егорова.
- Я лечу во Псков. По телефону уже договорился со своими коллегами, местными операми, они меня ждут и окажут необходимую помощь в расследовании, - полковник был настроен решительно.
- В каком расследовании, Алёша? Ты что задумал?!
- А ты не понимаешь? Нужно объяснить?
- Попробуй!..
- Вся каша заварилась из-за этой Паулус, она погибла там на съёмках, и я не верю в то, что это был несчастный случай, - говорил Егоров.
- Хорошо, установишь ты истину и... дальше что? - Султанов покачивал головой. - Тебе это как-то поможет вылечить Наташу?
- Это поможет понять дальнейший ход событий...
- А дальнейший ход событий не трудно предсказать, - Султанов громко вздохнул и придвинулся к Егорову ближе. - Если всё это для актрисы на съёмочной площадке подстроили, а я в этом не сомневаюсь, то следы нужно искать не в окружении Доротного, и ты это понимаешь... Следы ведут в Москву к полковнику КГБ Авеньеву. Именно ему нужно было с помощью его же сына опорочить эту женщину. А раз так, то цель там была очень высока, а значит и средства все хороши в её достижении. И я больше чем уверен, что он тебе не позволит даже приблизится к разгадке всего случившегося, потому что для него это будет убийственно, и повлечёт конец его карьеры. А поэтому... я тебя никуда не отпускаю, Алексей! Слышишь?! Никуда! - Султанов с обидой в глазах, отвернулся от Егорова и стал барабанить по столу ладонью, что говорило о его нервозном состоянии. - Героем хочешь быть? В чьих глазах? Мне лично, такие герои на работе не нужны!.. И, уж коль о геройстве заговорили - ты почему до сих пор не пойдёшь к Александру и не расскажешь ему всё о Наташе? Боишься?! Это и есть всё твоё геройство?
  Егоров вскочил со стула:
- Что это даст? - он засунул руки глубоко в карманы пиджака.
- Вот, опять ты думаешь только о себе!.. А он ждёт, когда к нему придёт отец той, с кем он работал целый год в одном кабинете и кто ему стал не безразличен, человек, которого он знает, как своего друга и наставника, которому продолжает доверять и верить... И ты после всего этого говоришь о каком-то мнимом геройстве? Ты просто боишься посмотреть ему в глаза. Потому что отправил свою дочь не только с женой и сыном, но ещё и с Жигулиным. Зачем - не понятно?! Или снова надеешься на то, что потерявшая память Наташа опять с ним сойдётся? Ведь отправлять с ними Андрея не было никакой необходимости, а его безопасность и тут была бы соблюдена. Или, я чего-то не понимаю? - Султанов кидал жестокие слова и Егоров не знал, что на них ответить.
- Я хочу только одного, Женя, чтобы моя дочь пришла в себя и поправилась. Что касается майора Терещенко... Ты всерьёз думаешь, что у них с Наташей могли быть какие-то отношения, если бы не этот случай с ней? - Егоров буравил глазами Евгения Петровича.
- Для меня понятно одно, Алексей, что они уже настолько привязались друг к другу, что насильно разлучать их теперь, просто жестоко, - ответил Султанов.
- Привыкли, они просто привыкли друг к другу - видишь разницу? - Егоров усмехнулся про себя. - Да они привыкли и им кажется, что всё так и должно быть... Они вместе и хорошо! Работа и всё такое... А, что касаемо серьёзных отношений, то ты спроси у Терещенко, сможет ли он её воспринимать, как женщину? Отвечу - нет, не сможет! Уверен, что Наташа для него просто ещё ребёнок и никаких отношений с ней, кроме служебных, тут и быть не может... Не получится!
- Почему ты так уверен в этом?
- Потому, что он стал слишком серьёзным для таких отношений, Женя! - Егоров присел к столу. - Он и тебе сказал однажды, что никогда не позволит себе даже думать о таких делах с Наташей. Что, не правда?
- Верно, сказал, - закивал головой Султанов. - Но это было до аварии, которая всё показала, как надо... И Наташа... А, что с тобой говорить?!
- Вот, может быть Наташа что-то там себе вообразила, но не Александр. И потом, если вскоре приедет эта его женщина из Геленджика и он её примет, женится на ней... То, лучше уж сразу их разделить, и не вспоминать больше Наташе о своей к нему горячей привязанности! Чтобы потом и здесь не было больно... И его бы душа так не болела! Уехали они из Приморска и забыли... По крайней мере, скоро забудут! Наташа уже по болезни и не помнит ничего, а вспомнит, так уж живёт в другом городе и всё очень от неё будет далеко. Ну, Терещенко - взрослый мужчина, думаю, что и страдать-то не станет. Будет не до этого! Найдётся, кому утешить... - Егоров кисло усмехнулся, вспоминая разговор в парке с Еленой Сергеевной, которая явно была к майору неравнодушна, а теперь вынуждена в связи с некоторыми обстоятельствами, отложить этот совместный праздник.
- Как ты можешь так говорить, Алексей, после всего, что было между ней и Андреем? Ты снова хочешь их свести, напрасно... Женщина Жигулина уже ждёт от него ребёнка!
- Но, ведь они ещё не расписаны, - цинично ответил на это Егоров.
Султанов стал подниматься из-за стола:
- Ты соображаешь, что говоришь-то, Алексей?
- Соображаю!.. Только одно соображаю - не надо ей больше Сашку вспоминать. Вот и всё! И она ему не нужна такая, я и про него тоже хочу подумать... Зачем ему всё это, зачем? Ведь она и раньше мужчин к себе не подпускала близко, а теперь и тем более их боится. Врач сказал что, не будет у неё ни с кем близости... Это исключено её собственной психикой. Какой уж тут разговор может быть о семье и о детях? - Егоров закрыл глаза рукой. - Я не хочу Наташу ничем больше травмировать, поэтому и увёз её подальше от всех... А вот, Андрея, она почему-то вспомнила! - заключил он и пристально посмотрел в глаза своему другу.
- Ладно, в конце концов это твоё отцовское право, но... в Псков ты не полетишь! Слышишь?! Я запрещаю! - Султанов вскочил из-за стола и вышел из кабинета, оставив заявление на отпуск Егорова на столе без своей подписи.

  Наташа ходила по Гоголевскому бульвару под руку с Андреем, слушала равномерный шум московских улиц и площадей, постепенно приходила в себя, но не в свою изуродованную память. Она по-прежнему не понимала многих вещей и не помнила своё Приморское прошлое. Она думала, что из Москвы вовсе не выезжала после учёбы, которую она всё чаще вспоминала. Жигулин был в меру ласковым и обходительным, он уже завоевал кое-какое доверие Светланы Ивановны, для которой здоровье дочери было в сто крат важнее, их с Андреем прежних взаимоотношений, и если дочь его нормально воспринимала и немного помнила, значит это уже было неплохо. Она не возражала против его частого присутствия в их доме и ждала мужа, который обещал ей приехать к ним на Новый год, но он всё сделал по другому и совсем не так, как планировал прежде. Он без разрешения руководства и Султанова, в тайне от всех заказал билет на самолёт из Ейска до Краснодара и ранним утром 27 декабря в четверг уехал на такси из города.

  Игорь Коломийцев пришёл в приёмные часы в больницу и прошёл в палату к Терещенко. Тот не среагировал на его приход и лежал в той же позе, как и привык, откинувшись на подушках и прижимая левую руку к лицу. Игорь сел рядом на стул и поправил на Александре спустившееся вниз одеяло. Он робко посмотрел на майора, и всё же начал говорить:
- Саш, Надя жалуется, что ты не разговариваешь ни с кем, даже с ней. Почему? Ну, со мной можешь не говорить, но она-то чем тебя обидела? - он подсел ближе на стуле и погладил его по руке. - Не хочешь разговаривать, не надо, но только ешь пожалуйста!.. Посмотри, какой ты стал худенький, прямо в чём душа! Зато помолодел, - весело добавил Игорь. - Но, если ты потеряешь силы-то, как мы с тобой бандитов будем ловить, когда поправишься, а? Сашка?! Ну, что с тобой?! Всё же хорошо теперь, врачи говорят, что скоро начнёшь сам вставать... Что молчишь-то?
  Терещенко лежал в той же позе, закрывая лицо рукой.
- А мы ремонт у Нади в комнате затеяли, - продолжал Игорь.- Вы когда сюда въехали пол года назад, то как следует всё и не доделали. Так только сверху помазали и всё, а мы теперь... Хотим всё обновить, и у неё в комнате и у тебя! Как только выйдешь, а там всё новое будет и обои, и потолок...
- Не нужно мне ничего, - вдруг тихо проговорил майор. - У Нади делайте, что хотите, а у меня в комнате, не надо ничего трогать. Не хочу!..
- Да, что ты?! - обрадовался Игорь на его ответ. - Мой отец согласился нам помочь, он тоже мужик мастеровой, дома сам всё делает. Отличный будет ремонтик! Мы уже у Нади в комнате клеть начали. Вот выйдешь, тогда сам оценишь!
- Мне ничего не надо, говорю... - и Терещенко повернулся лицом к окну, потом посмотрел на стул, на котором сидел Игорь, и как-то странно встрепенулся.
  Коломийцев огляделся по сторонам и обернулся к майору с вопросом на лице. Но тот, неожиданно стал подниматься на постели. Его душу очень задел и раздосадовал предмет, который был прислонён к спинке стула, это деревянная тросточка с тяжёлым набалдашником на конце, которую ему любезно принесла сегодня нянечка и оставила тут возле кровати. Он рывком отбросил от себя одеяло и, на глазах у вскочившего изумлённого Игоря, с болью в спине дотянулся до этого предмета, взял его в здоровую левую руку и с силой зашвырнул в дверь палаты. Трость с грохотом влетела в дверной косяк, отбрасывая от себя сломанную ручку, и отскочила к дальней стене, упав на пол. Коломийцев, открыл рот от удивления и стоял так, пока не пришла медсестра и не заругалась на них обоих, за поднятый в отделении шум.

  Шли последние дни старого года, на пороге был год 1980, который принесёт нашим героям немало тяжёлых испытаний и нелёгких дорог. Но у каждого они свои, и пройти их надо с достоинством настоящего человека. Ведь собственный путь нужен только идущему и никто больше не может его одолеть взамен того, кому он предназначен.

КОНЕЦ ПЯТОЙ ЧАСТИ.

Автор сценария и литературной версии Азарова Ольга.