Пашка

12 мая Пашке исполнилось 15 лет, и он окончил семилетку.
– Свобода! – кружась по весеннему полю с нарождающейся травой, восклицал он и вместе с ним кружились деревья с маленькими изумрудными листьями, приятно пахнущими смолой, далёкий серебряный горизонт с манящей таинственной гранью земля-небо, до которой не долететь, не добежать и голубой безбрежный небосвод с крупными белыми облаками, плывущими в неведомую даль.
Пашка был счастлив как никогда раньше. Теперь он взрослый, в этой мысли он утвердился ещё год назад, значит, сам себе хозяин.
– Захочу, пойду в трактористы, а захочу, в агрономы или ветеринары, я лошадей люблю, – говорил он себе и кружил, кружил и кружил по молодой зелёной траве источающей терпкий аромат ментола, мёда, парного молока и вольного ветра.
Это было в конце мая, а через несколько дней в его жизнь пришла война, отец ушёл на фронт, а ещё через три месяца в его деревню пришли фашисты. Пашка ушёл в лес, нашёл партизан и обратился к командиру отряда с просьбой принять его в партизанскую боевую семью.
Командир отряда – первый секретарь райкома ВКП(б) Прохор Пантелеймонович Переверзев знал Павла задолго до войны, приезжал в колхоз, в котором он жил с родителями, братьями и сёстрами, и неоднократно останавливался на ночь у его отца Алексея Ивановича Смольянинова – председателя колхоза "Свет Ильича", это отразилось на дальнейшем жизненном пути Павла.
Двумя годами ранее.
В один из посевных дней 1939 года, Мария Степановна – мать Пашки, накрывая на стол, разлила по тарелкам суп и пригласила за него мужа и гостя – Прохора Пантелеймоновича, усадила рядом с ними сына и услышала:
– А вот сможешь ли ты, Павел, зубами перекусить сухожилие, что в твоей тарелке? – проговорил Переверзев.
– Запросто, – ответил Павел и, вынув из своей тарелки толстый, широкий волокнистый пласт сухожилия, сунул его в рот и стал давить зубами.
– Господи, что ж это он издевается над ребёнком, – подумала Мария Степановна. – Кто ж его перекусит, этот чёртов кус, и к чему это? Не едим мы его, сухожилие-то.
А Павел, скрипя зубами, тужился, давил и кусал тот плотный, что резиновая подошва сапога пласт сухожилия и не догадывался, что секретарь райкома с тайным умыслом заставил его проделать эту процедуру.
– Давай, давай, Павел, перекусывай! – подначивал он ребёнка. – В старину говорили, кто перекусит, может засылать сватов в дом избранницы своей. Вот и узнаем сейчас, взрослый ты уже или ещё малой.
Через пару минут Павел вынул изо рта половинку сухожилия и, уложив её на ладонь с оставшейся в руке частью, показал секретарю.
– Вот! Перекусил! – сказал он гордо.
Много позднее Павел узнал, так секретарь проверял, хорошо ли уварилось мясо и внутреннюю жилу самого Пашки. Внутренняя жила, как определил секретарь, у мальца есть и крепкая, подумал, подрастёт, направлю на учёбу. А с зубами у секретаря была проблема. Мало было у него зубов, и слабые они были у него, вот и схитрил, – не хотел показаться хозяевам немощным, хотя телом был крепок, широкоплеч и хватку рук имел сильную. А зубы… Родители наградили слабыми зубами, крошиться и гнить они стали у Прохора ещё с четырнадцати лет и к сорока годам осталось их ровно половина от того, чем одарила природа каждого человека.   
Вспомнил тот случай с сухожилием секретарь, вспомнил, что утвердился в  сильной внутренней жиле Павел ещё два года назад, поэтому без раздумий и проверок принял его в свой партизанский отряд.
– Разведчиком у меня будешь, – сказал ему и, потрепав рукой его вихрастую голову, отдал на попечение и обучение командиру разведгруппы двадцатитрехлетнему Николаю Храмцову – трактористу из соседнего колхоза "Сталинец". 
В декабре, за двенадцать дней до нового 1942 года Павел принял участие в своём первом бою.
По промёрзшей зимней дороге, сжатой с двух сторон высокими поросшими густым кустарником холмами, в сторону фронта шла небольшая, – в пять машин и с десяток мотоциклов, немецкая автоколонна.
Командир отряда Переверзев, узнав от своих разведчиков о движении к фронту этой немецкой подвижной группы, принял решение встретить её в районе урочища, – ярко выраженного меж чередующихся холмов и долин хвойного леса в форме круга диаметром немногим менее трёх километров, атаковать и уничтожить из засады в самом центре его. Времени, чтобы без спешки и напряжения сил прийти к намеченной цели – месту уничтожения колонны, и устроить засаду, было не то, чтобы сверх меры, но достаточно, так как прямой дороги к фронту не было, она петляла меж высоких холмов и, пройдя двадцать километров по ней, колонна приближалась к фронту всего лишь на один километр. Колонне, чтобы дойти до урочища требовались сутки беспрерывного движения, партизаны же, зная короткий – прямой путь, могли дойти до него всего за два часа.
Звук моторов известил отряд о приближении автоколонны. Бой был скоротечным и успешным. Закидав гранатами и залив градом пуль фашистские машины и мотоциклы, партизаны вышли из засады и, радостно улыбаясь, принялись собирать трофей, – оружие, гранаты, патроны, обмундирование и продукты. Всё это было погружено в телеги, оставленные  при въезде в урочище, и доставлено на партизанскую базу.
Павел, осматривая убитых, обратил внимание, что один убитый в голову фашист мелко трясётся. Это заинтересовало его, но каково же было его удивление, когда под убитым фашистом, он обнаружил вполне здорового немецкого офицера, трясущегося мелкой дрожью. Притворившись убитым, фашист не мог сдержать дрожь, так сильно был напуган. Выдала трусость. Когда же Пашка вытащил его из-под убитого немца, тот к тряске своей еще и обделался, излив из себя не только "море" мочи, но и издав характерный при жидком испражнении звук. Вонь, густым тяжёлым облаком выползшая из заднего места фашиста, обволокла Павла. Превозмогая отвращение к обделавшемуся фашисту, Павел передёрнул затвор винтовки и выстрелил в ненавистного ему врага. Упав на спину, тело фашиста взбило всё, что находилось в его штанах и густой пеленой понеслось меж елей к фашистской ядрёной матери, так точно и метко выразился Павел.
Уничтожение колонны, вызвало гнев немецкого командования. Было решено найти и уничтожить партизан. Для этого оно направило в предполагаемый район сосредоточения партизан две хорошо вооружённые карательные группы.
 Первая группа увязла в болоте и была уничтожена партизанами соседнего отряда. Вторая решила обойти болота, обнаружила вход в старую шахту и решила, что партизаны находятся в ней. Продвигаясь по горизонтальной выработке, фашисты потревожили укладывающегося в спячку медведя. Итог для всех оказался плачевным. Мишка разорвал всех немцев, но, к сожалению, и сам был убит. Поделом фашистам, а мишку партизанам отряда Прохора Пантелеймоновича Переверзева было жалко, но с другой стороны, его мясо стало хорошей добавкой к скудному партизанскому рациону.
Бой партизан отряда с фашистами это не только их физическое устранение и нанесение материального урона их армии, но и получение информации, которая передавалась в центр.
В марте 1942 года партизанское подполье донесло, что в районе их ответственности появился высокопоставленный инженер, передвигающийся без охраны на автомобиле. С собой постоянно возит портфель с какими-то документами, в сторону  передовых частей своих войск не выезжает, передвигался только в тылу.
Командование отряда Переверзева передало эту информацию в центральный штаб партизанского движения. Был получен приказ, любой ценой доставить документы в центр, если будет возможность переправить в центр и инженера.
– Задача, конечно, сложная, но для нас – партизан невыполнимых задач не существует и не должно существовать, – говорил на совещании штаба отряда Переверзев.
– Согласен с тобой, командир, – ответил начальник штаба отряда, – но всё-таки заковыка тут есть. По тылам он всё время разъезжает, там, где всегда масса фашистов.
– И какой вывод? – спросил его комиссар отряда.
– А такой, Савелий Митрофанович, что большую вооружённую группу в тыл, да ещё днём не отправишь. Людей положим и задачу не выполним. Мало того, спугнём того инженера, будет с охраной разъезжать и на броневике, коли такой он важный. Вот тогда вообще его не возьмём. С пушкой его брать что ли?
– И что ж ты предлагаешь, начальник штаба, уважаемый ты наш Пётр Ильич? – пристально вглядываясь в глаза начальника штаба, проговорил командир.
– Павла надо отправить – Смольянинова, парень он шустрый, пусть разведает маршрут передвижения того инженера фашистского, вот тогда и решим, как нам быть.
– А что, это дело. Наш район он знает прекрасно, никто и не подумает, что он партизан. Ростом он невелик, годов тринадцать можно дать… не больше. Согласен, отправляй его, Пётр Ильич.
На следующий день рано поутру Павел устроил наблюдательный пункт неподалеку от единственного в районе моста через реку. Всё движение к фронту и от него шло только по нему. От противоположной оконечности моста дорога шла в сторону фронта и по открытой местности, а к той его стороне, где в непосредственной близости Павел устроил наблюдательный пункт, дорога шла через густой участок леса и была шириной всего в одну автомобильную колею. По описанию подпольщиков машина инженера была быстро обнаружена. В первый день наблюдения она трижды пересекала мост, но захват на нём, по определению Павла,  был невозможен, как и на дороге вблизи от моста охраняемого взводом солдат.
Интуиция или мальчишеская бесшабашность привела к счастливой случайности.
Павел передвинул свой наблюдательный пункт непосредственно к последнему повороту дороги к мосту. Здесь, как он решил, у него расширился обзор всей дороги, появлялась возможность полного наблюдения за всем передвижением по ней и невозможность обнаружения его самого с моста, откуда офицер охраны часто осматривал в бинокль прилегающую к охраняемому объекту местность.
Во второй день наблюдения, сразу поутру Павлу невероятно повезло. В десяти метрах от его наблюдательного пункта инженеру приспичило по нужде. Остановив машину, он вышел из неё и углубился в лес в противоположную от Павла сторону. Водитель, пользуясь паузой в движении, тоже вышел из машины – покурить  и заодно тоже справить нужду. Свой портфель офицер оставил в машине! Павел, не обнаруженный ни тем, ни другим, подбежал к машине и вытащил сумку, но в тот же момент его голову посетила мысль, что офицера все-таки нужно ликвидировать. Тогда можно было рассчитывать на полный успех, – потеря документов и составителя их станет для фашистов роковой.
Решение созрело моментально. Обогнув машину, Павел тихо вошёл в лес, обнаружил сидевшего с голым задом инженера в 20 шагах от дороги, подкрался к нему со спины и быстро перехватил его горло ножом, при этом старался не испачкать свои сапоги фашистской мерзостью. Затем так же тихо удалился с места действия, оставив водителя в ожидании своего шефа.
Документы были переданы в центральный партизанский штаб. Через месяц Павла представили к правительственной награде. В дальнейшем оказалось, что отсутствие добытых Павлом документов и гибель офицера инженера привела к срыву многих планов немецких генералов.
За первый год войны в партизанском отряде Павел лично уничтожил 17 немецких солдат и одного офицера инженера. Вместе с отрядом участвовал во многих боевых операциях, разгромил четыре склада с вооружением, пустил под откос три состава с фашистской техникой и вражеским личным составом.
Подрывная пятерка, в которую иногда привлекали Павла – это пять хорошо подготовленных подрывников, направляемых штабом партизанского отряда на железную дорогу с целью её подрыва и уничтожения движущихся по ней составов с техникой и эшелонов с живой силой врага. Три – четыре пятерки по приказу командования отряда иногда объединялись в мобильные группы, которые отправлялась на длительное время – неделю и более за десятки километров от базы отряда для нарушения графика движение поездов в сторону фронта на больших участках железной дороги или парализации работы железнодорожных узлов.
Такие мобильные группы брали с собой запас взрывчатки на пять – семь диверсий. Применение колесного замыкателя в качестве детонатора замедленного действия (колесо паровоза перерезало два заизолированных провода подсоединённых к взрывчатке и замыкало их, в результате чего происходил взрыв), позволяло партизанам подрывникам покинуть место диверсии задолго до появления самого поезда. Для вывода из строя паровозов, уничтожения цистерн с горючим часто применялись противотанковые ружья (эшелон с горючем можно было расстрелять с расстояния пятисот метров, не приближаясь к ж/д. насыпи и не выходя из леса). Для диверсий на объектах в партизанском отряде Переверзева имелся целый арсенал спецсредств, – магнитные мины, мины замаскированные под кусок угля, термитные шарики и другое. После установки таких мин, взрыв происходил в пути следования составов, что затрудняло немцам поиск партизанских отрядов и их мобильных групп.
Павел Смольянинов будучи удачливым разведчиком часто выполнял особое поручение комиссара отряда, – передавал подполью сводки Совинформбюро о положении на фронтах, получаемые радистом отряда. Члены подполья распространяли эти вести среди населения. Так информация о героической борьбе Красной армии с фашистской Германией доходила до народа, оказавшегося в оккупации. Передача такой информации была сопряжена с большим риском для Павла. Днем появляться было опасно, так как в каждом населённом пункте были сформированы отряды полицаев из числа местных предателей, которые знали Павла в лицо
Обычно Павел выходил на задание глубокой ночью и огородами, скрываясь за домами или землянками, добирались до того или иного доверенного товарища. Такие вылазки он совершал с пионером Михаилом Карпухиным. Михаил оставался начеку в укрытии, с тем, чтобы в случае опасности, сообщить ему о ней условным сигналом. Выполнив задание, разведчики также скрытно возвращались на базу, преодолевая пешком, изредка на лошадях значительные расстояния.
Как-то на базу секретным постом были доставлены три неизвестных человека. Они никак не могли объяснить цели своего появления в непосредственной близости от отряда. Вскоре выяснилось, что это предатели, засланные в отряд. Двоих расстреляли, третьему удалось уйти.
Через три дня над лесом появился немецкий самолет. Он долго кружил, засекая координаты расположения партизанского отряда. Командование отряда своевременно среагировало на это и в тот же день перебазировало личный состав и все службы в другое место, ранее подготовленное для такого случая.
Началась напряженная жизнь отряда, полная тревог и опасностей.
В колхозе "Свет Ильича", расположенном вблизи старой партизанской базы осталась мать, младшие братья и сёстры Павла, это тревожило его, так как полицаи, зная, что Мария Степановна была женой председателя колхоза, могли в любое время выдать её немцам. А вот, что сдерживало их от этого до настоящего времени, Павел не мог понять, и всё же в один из спокойных дней, переживая за свою семью, он обратился к командиру отряда с просьбой вывезти её из села в партизанский отряд.
– Мамка моя может быть врачом, она, товарищ командир, работала у нас в колхозе фельдшером, а сёстры будут помогать ей и работать на кухне, – сказал Павел Переверзеву.
Зная о жестоких издевательствах над семьями партизан и партийно-хозяйственных работников, командование отряда разрешило переправить семью Павла в безопасное место.
Рано утром командир разведчиков Николай Храмцов и Павел верхом на лошадях выехали в село, где жила Мария Степановна с детьми. Не доезжая пяти – шести километров до села, спешились и стреножили лошадей у небольшого озерка. Дальше пошли пешком. Утро было туманное – хмурое и сырое без намёка на просветление. Родительский дом Павла стояла на самом краю села. Подход к нему был открытый. Решили, Павел заляжет в траве, метрах в 100 от дома, а Николай (Мария Степановна его знала),  скрытно пойдёт к её жилищу. В случае если на Николая нападут полицаи, он должен открыть огонь, в противном случае, сообразуясь с обстановкой, застрелить и его. Николай и Павел знали, что значит живьем попасть к фашистам. На лёгкий стук в окно Мария Степановна вышла сразу и, увидев одного лишь Николая, тотчас изменилась в лице – побледнела, подумала, что он принёс недобрую весть о Павле.
Николай, поняв состояние женщины, успокоил её. Сказал, что Павел рядом и ждёт её с братьями и сёстрами в ста метрах отсюда.
– Уходить надо. Собирайся тётка Мария. Разъяснится, трудно будет.
– Как же так, а дом и всё остальное? Разграбят всё супостаты – холуи фашистские полицаи, – ответила Мария Степановна.
– Война кончится, новое наживёте, а головы не будет так и хозяйство не нужно будет. О детях подумай, тётка Мария. Алексей Иванович-то ваш  – председатель колхоза. Али не знаешь, что они вытворяют с такими как вы?
– Знаю! Чего уж тут! – махнула рукой женщина и вошла в дом.
Через десять минут с узелком в руках и с детьми она ехала на лошадях рядом с сыном в сторону партизанского отряда. Николай пошёл в соседний колхоз "Сталинец" со сводками совинформбюро.
В феврале 1943 года пионер Михаил Карпухин погиб, был зарублен полицаями во время вынужденного отступления партизанского отряда.
Павел в том бою был ранен, лишился кисти правой руки.  Хирургическую операцию проводила его мать – Мария Степановна Смольянинова.
В августе 1943 года район, контролируемый партизанским отрядом Переверзева, был полностью освобождён от оккупантов – фашистов.
Партизанский разведчик Николай Храмцов продолжил боевой путь в Красной Армии. Дошёл до Берлина и возвратился в свой колхоз полным кавалером ордена Славы.