30. Деревенщики

В 70- е годы 20-го века, в противовес засилию и диктату шестидесятников появилось новое литературное направление - писатели-деревенщики. Это полупрезрительное название придумали именно шестидесятники, которые в основном были выходцами из элитных городских семей. Действительно, почти все новые писатели происходили из деревни и в своих произведениях описывали русскую природу, патриархальный быт, сельскую жизнь. Но самое главное, что они провозглашали совершенно иные идеи- любовь к Родине, интерес к истории России, не материальные, а духовные ценности. 

Было у них и другое название -  почвенники. Тут уже просматривается прямая аналогия с 19 веком- как там, так и здесь шестидесятники- это либералы, реформаторы, склонные к западничеству, а почвенники- это консерваторы, патриоты, близкие к славянофильству. Самым известным почвенником в 19-м веке, как известно, был Ф.М.Достоевский. 

Первый ряд писателей «деревенщиков» всем известен: Белов, Абрамов, Распутин, Астафьев, Носов, Шукшин, Залыгин, Личутин, Потанин, Крупин… Существует и второй ряд и третий – менее известные писатели почвенного направления (так ещё называют «деревенщиков»). Среди второго-третьего ряда есть и очень талантливые авторы, в силу каких-то обстоятельств не ставшие широко известными, есть и эпигоны.

Почвенники всегда были ориентированы на исторические традиции, на культуру и социальную организацию Российской империи и, отчасти, Советского Союза. Первое и радикальное отличие почвенников в том, что они государственники. Процветание государства есть предварительное условие благополучия отдельных личностей. Их идеал – патриархальные социальные отношения, где государство и его глава пекутся о своих подданных.

Прозаики-шестидесятники - писатели Василий Аксенов, Анатолий Гладилин, Анатолий Кузнецов, Георгий Владимов и Владимир Войнович заявляли, что в литературе «деревенщики» им мешали работать. Чем же? Надо полагать, тем, что всеми этими скучными, надоевшими героями, темами и проблемами, с их «несовременным» языком и примитивной народностью. Ведь не было в их произведениях  ни заморских «апельсинов из Марокко», прекрасных английских кораблей, картонных мальчиков и девочек, а все какие-то мужики да бабы со своими «вечными» проблемами и мировыми вопросами, а главное – только труд и работа, работа.. Скучно все это, нет праздника жизни.

Мешала им, разумеется, и прекрасная лирическая проза В. Солоухина с его чистым, как слеза, русским языком, русскими женщинами, наконец, с христианскими мотивами добра и справедливости, таким ясным и простым патриотизмом и гуманизмом послевоенных лет. Все это было так далеко от сладких сказочек в западном стиле в духе «Бригантина поднимает паруса» или натужной романтики «Продолжения легенды»...

А главное – от красивой «забугорной жизни», о которой мечтали персонажи В. Аксенова и Ко. «Уродливые плоды деревенской прозы»... Что это такое? Может быть, это повесть В. Астафьева «Перевал» (1959), в котором перед нами предстает хорошо знакомый и по поздним произведениям писателя мир сиротского детства, величественной сибирской природы, деревенских обычаев, сложных человеческих отношений?

***
Подъем национально-патриотического течения как самостоятельной силы стал заметен в середине 60-х гг. «Первым звонком» было выступление художника И. Глазунова на заседании Идеологической комиссии ЦК, которое, несмотря на почти нескрываемую критику антиправославной кампании, не встретило отпора «сверху» ().

Круг национал-патриотов складывался в 60-х гг. во время таких же квартирно-салонных бесед, в которых формировалось либерально-западническое течение-шестидесятников. Причем взгляды их разнились, были среди них и сталинисты и монархисты, но главным была государственность, идея сохранения, развития и расцвета России.

Брежневское руководство, склонное к преодолению интернационалистических и антирелигиозных «перегибов» Хрущева, поначалу стало поощрять радетелей за русскую национальную культуру. Западническая интеллигенция с тревогой и недовольством отметила эту тенденцию в связи с нееожиданным празднованием юбилея С. Есенина в 1965 г.

Виктор Андреевич Чалмаев – один из выдающихся литературных критиков, доктор филологических наук. В 1960-е гг. он был заместителем главного редактора «Молодая гвардия». В юбилейной статье о Горьком в 1969 году он впервые отважился поднять вопрос о самосознании, национальном характере и достоинстве русского народа. Причем Горький здесь был лишь поводом, чтобы изложить собственную точку зрения по основным вопросам историософии. Суть ее — «вера в Русь, которая скажет свое слово по всем вековым тяжбам человеческого духа. Ведь есть же в сердце России тот заветный ключ, родник, который незаметно, непрерывно рождает кристально чистый, светоносный поток идей, чувств, так необходимых в ХХ веке, когда Запад уже задыхался от бездушия, избытка ненависти, рационализма мещан, культа толпы, террора безнравственного общественного мнения, созидаемого продажной прессой».

Горький «обличает буржуазное чудовище материализма в виде „золотого мешка“, о котором писал еще Достоевский в 1877 г.» Однако Достоевский обличал не только капитализм, но «чудовище материализма». А теперь, в 20 веке, происходит проникновение в советскую жизнь «культа сытости», «дешевой моды», «транзисторных мелодий», «туристских песенок». Разговор «о Горьком» — не о прошлом. Откуда проникает к нам культ сытости и транзисторные мелодии? С той же части света, откуда явился капитализм.

Редакция журнала «Новый мир» тут же напечатала резкую отповедь. С ней выступил заместитель Твардовского А. Дементьев, который называл себя прогрессистом (это выглядело приличнее, чем западник, но по сути было то же самое).

Прежде всего А. Дементьев был возмущен языком чалмаевской статьи: "что за выражения у Чалмаева: что за сокровища, «накопленные предками», он противопоставляет современной культуре?" И далее: «Словно из мешка сыплет наш автор такими выражениями, как „священный идеализм“, „стихия духовности“, „идеальность верований“, „всеосеняющая, выводящая умы к огненным страстям идея“, „неразменная духовная сущность“, „Русь изначальная, не тронутая суетой“, „цивилизация души“, „смерчи страданий и дум“… Фразеология особенная, витийственная, корнями своими уходящая разве что не в церковное красноречие».

Чтобы доказать безопасность «ветра с Запада», Дементьев утверждал: «Советское общество по самой социально-политической природе своей не предрасположено к буржуазным влияниям»[485]. Значит, буржуазного влияния можно не бояться, а другое влияние с Запада следует только приветствовать. И в конце статьи Дементьев писал: «Надо ли еще раз объяснять, что советский патриотизм не сводится к любви к „истокам“, к памятникам и святыням старины, что он включает в себя любовь не только к прошлому, но к настоящему и будущему Родины и не отделим от дружбы народов и пролетарского интернационализма».
 
В защиту патриотического выступления Чалмаева встала целая группа писателей, опубликовавшая в «Огоньке» коллективный ответ Дементьеву. Полемика велась в резких тонах, резким был и ответ редакции «Нового мира», где противники обвинялись в низких художественных качествах их произведений. В спор были вовлечены также «Советская Россия», «Социалистическая индустрия» и «Литературная газета». А. Дементьев писал о «деревенщиках»: «Их поэзия — это не поэзия земледельческого труда, а скорее поэзия отдыха в деревне, на лоне природы»[507]. Но потому они и так популярны — горожанин устал от урбанизма и хочет отдохнуть в деревне. Это его стремление и выражают литераторы-деревенщики.

Но эта первая проба сил 1969 г. западников и почвенников оказалась неудачной — принципиальные вопросы обходились стороной. Обе стороны изо всех сил пытались выглядеть истинными коммунистами.

* * *
После отставок в «Молодой гвардии» в 1971 г. флагманом писателей-патриотов стал журнал «Наш современник». Редактор «Нашего современника» С. Викулов стал печатать В. Астафьева, Ф. Абрамова, В. Белова и других «деревенщиков». Так образовалась коалиция «красных патриотов» и «деревенщиков», которые теперь стали все более склоняться к почвенничеству, «белому патриотизму». Шла серьезная боррьба 2двух литературных течений. Национал-патриоты сохраняли сильные позиции в журнале и издательстве «Молодая гвардия», в журналах «Огонек» и «Москва», в газетах «Советская Россия», «Литературная Россия», «Комсомольская правда», «Роман-газета». Патриоты были сильны в Союзе писателей РСФСР и (в меньшей степени) в СП СССР, доминировали в ряде провинциальных журналов — «Север», «Волга», «Дон».В 70-х гг.

Произведения «деревенщиков» в конце 70-х гг. все более критичны. Они показывают моральное разложение, царящее в обществе «развитого социализма», разрушительное воздействие индустриальной машины — «технического прогресса» на человека и природу. Надежду на спасение «деревенщики» видели в сохранении традиций, а не в победной поступи «прогресса». Но в отличие от Солженицына, выступившего с аналогичными идеями, «деревенщики» не делали политических выводов.

С.Н. Дмитриев, работавший в редакции общественно-политической литературы издательства «Молодая гвардия» с 1981 г., вспоминал о царившей там атмосфере патриотического клуба:
«Это была не просто редакция, а такой центр патриотического „бурления“. Здесь царила дружеская атмосфера общего дела. Раз в неделю в актовом зале проводились встречи с писателями и историками — нашими авторами. Приезжает, скажем, Распутин в Москву. И идет в свой „дом“, в „Молодую гвардию“, встречаться с близкими по духу людьми. Речь шла не столько о литературе и прошлом, сколько о настоящем и будущем России, о том, что нужно патриотическое движение поднимать. Каких-то организационных выводов из этого мы не делали, но это влияло на нашу редакционную политику.
У нас была уверенность, что в конечном счете патриотическое дело победит, что там, „наверху“ есть „наши люди“, которые все знают и все понимают. Они пока в меньшинстве, но будут укреплять свои позиции и рано или поздно возьмут в руки рычаги власти. А мы будем им помогать. Все-таки совокупный тираж „Молодой гвардии“ составлял 17 миллионов экземпляров. Мы, ориентируясь на интерес в обществе, „поднимали“ темы, например, масонства, правды об Октябрьской революции — как она на самом деле произошла. Нам „давали по шапке“. Тогда мы поднимали на щит патриотических героев прошлого — это можно проследить по серии „ЖЗЛ“, как она сдвигалась от пламенных революционеров к русским государственникам. Вышел Достоевский Селезнева тиражом 200 тысяч. На критику в наш адрес мы писали ответные письма, в нашу защиту выступали писатели и общественность».

В СССР открыто выходили книги против сионизма, написанные в тональности идеологической войны. Авторы этих сочинений (В. Бегун, Е. Евсеев, Л. Корнеев, В. Емельянов и др.) направляли свой гнев против зарубежного сионизма, лишь намекая на его влияние в СССР.
В целом, в дискуссии национально-консервативные "деревенщики" были успешней, нежели их оппоненты. Это объясняется их активным просвещением и курированием со стороны известных «русистов» - Ильи Глазунова, Сергея Семанова.

***
Противостояние западников и почвенников явно обнаружилось в период горбачевской перестройки.

Вскоре после громкого писательского съезда, а вернее 23 июля 1991 года, в газете «Советская Россия» увидело свет знаменитое «Слово к народу», где русские политики и русские писатели Александр Проханов, Юрий Бондарев, Валентин Распутин и др. выступили за сохранение государства, поскольку в случае его крушения под обломками погибнут миллионы соотечественников. Так оно и вышло потом..

«Родина, страна наша, государство великое, данное нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнет, ломается, погружается во тьму и небытие, - говорилось в «Слове к народу». - Что с нами сделалось, братья? Почему лукавые и велеречивые властители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели, издеваясь над нами, глумясь над нашими верованиями, пользуясь нашей наивностью, захватили власть, растаскивают богатства, отнимают у народа дома, заводы и земли, режут на части страну, ссорят нас и морочат, отлучают от прошлого, отстраняют от будущего - обрекают на жалкое прозябание в рабстве и подчинении у всесильных соседей? <..> Братья, поздно мы просыпаемся, поздно замечаем беду, когда дом наш уже горит с четырёх углов, когда тушить его приходится не водой, а своими слезами и кровью. Неужели допустим вторично за этот век гражданский раздор и войну, снова кинем себя в жестокие, не нами запущенные жернова, где перетрутся кости народа, переломится становой хребет России?..»

Это обращение к народу в либеральной печати стали рассматривать как идейную основу августовского "путча", тем более среди подписавших оказались трое - Валентин Варенников, Василий Стародубцев и Александр Тизяков - которые потом проходили по делу Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). В лихие девяностые авторы «Письма к народу» обвиняли Бориса Ельцина, Михаила Горбачёва в том, что при их попустительстве, а вернее, тайном сговоре с враждебным Западом, страна превращается в сырьевую колонию Европы и Америки, что межнациональные и бандитские разборки, криминальный беспредел, пьянство и наркомания, голод и холод, тоска и отчаянье от беспросветной жизни уносят тысячи человеческих жизней.

«Письмо к народу» породило истерику среди властвующих либералов, проклинающих тех, кто подписал сие имперское послание. Виктор Астафьев немедля дал интервью телевизионной программе "Вести": «Лицемерие, которое в общем-то свет не видел.. обращаются с грязными руками.. они, вчерашние коммунисты, разоряли, унижали, расстреливали.. старая коммунистическая демагогия.. не верьте ни единому слову.. это голый обман.. коммунисты, компартия наша на ладан дышит.. попытка защитить тонущий корабль.. наглость от имени народа говорить. От имени народа может говорить избранный народом президент. Это "Слово" рассчитано на тёмную силу, которая есть в любом государстве.. я не хочу сейчас давать оценку поступку Бондарева и Распутина, пусть это останется на их совести.. [Валентин Распутин] ставит подписи под самыми черными документами..»

***
А кульминацией противостояния произошло 4 октября 1993 года, когда Ельциным был расстрелян собственный парламент. В рядах защитников Белого дома были почвенники, и «демократов»-ельцинистов поддержали Ельцина. Расстрел парламента подвел черту длительному конфликту.

А тут западники совершили подлый шаг - опубликовали письмо 42-х, призывавшее к расправе с защитниками Белого дома. Это письмо называлось "Раздавить гадину".

Вот они великие гуманисты, возжаждавшие народной крови: Алесь Адамович, Анатолий Ананьев, Артём Анфиногенов, Виктор Астафьев, Белла Ахмадулина, Григорий Бакланов, Зорий Балаян, Татьяна Бек, Александр Борщаговский, Василь Быков, Борис Васильев, Александр Гельман, Даниил Гранин, Андрей Дементьев, Юрий Давыдов, Даниил Данин, Михаил Дудин, Александр Иванов, Эдмунд Иодковский, Римма Казакова, Сергей Каледин, Юрий Карякин, Яков Костюковский, Татьяна Кузовлёва, Александр Кушнер, Юрий Левитанский, Дмитрий Лихачёв, Юрий Нагибин, Андрей Нуйкин, Булат Окуджава, Валентин Оскоцкий, Григорий Поженян, Анатолий Приставкин, Лев Разгон, Александр Рекемчук, Роберт Рождественский, Владимир Савельев,Василий Селюнин, Юрий Черниченко, Андрей Чернов, Мариэтта Чудакова, Михаил Чулаки.

Противники политических насилий, призывающие казнить русских патриотов, писали в пламенном послании: «Эти тупые негодяи (Георгий Свиридов, Леонид Леонов, Василий Белов, Валентин Распутин, Владимир Личутин, Александр Проханов и другие русофилы, уважают только силу. Так не пора ли её продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?!»
«Нам некого было бы винить, кроме самих себя. Мы “жалостливо” умоляли после августовского путча не “мстить”, не “наказывать”, не “запрещать”, не “закрывать”, не “заниматься поисками ведьм”. Нам очень хотелось быть добрыми, великодушными, терпимыми. Добрыми… К кому? К убийцам? Терпимыми… К чему? К фашизму?
И “ведьмы”, а вернее – красно-коричневые оборотни, наглея от безнаказанности, оклеивали на глазах милиции стены своими ядовитыми листками, грязно оскорбляя народ, государство, его законных руководителей, сладострастно объясняя, как именно они будут всех нас вешать… Что тут говорить? Хватит говорить… Пора научиться действовать. Эти тупые негодяи уважают только силу. Так не пора ли ее продемонстрировать нашей юной, но уже, как мы вновь с радостным удивлением убедились, достаточно окрепшей демократии?..
Мы не можем позволить, чтобы судьба народа, судьба демократии и дальше зависела от воли кучки идеологических пройдох и политических авантюристов».

По сути дела это письмо письмо призывает расправиться с уцелевшими защитниками Белого Дома и направлено к ельцинскому руководству, к тем, кто хладнокровно устроил ловушку у мэрии и телецентра и кто еще хладнокровнее расстрелял Верховный Совет. Скорбь о невинных жертвах выглядит более чем лицемерием, и в этом письме всё перевернуто с ног на голову.
Позже «писатель Василий Аксёнов похвалялся: «Этих сволочей (русских националистов. П.Р.) надо было стрелять. Если бы я был в Москве, то тоже подписал бы это письмо в „Известиях"».

Тут же начались раздаваться возмущенные голоса патриотической общественности. Заместитель главного редактора «Независимой Газеты» Виктория Шохина 3 октября 2003 года, осуждая роспуск парламента, выразила со страниц этого издания недоумение, как это «всем этим писателям-демократам, объявляющими себя противниками смертной казни», «гуманистам», «пришёлся по душе расстрел без суда и следствия». Она отметила, что «их собственное правосознание безнадёжно застряло на первобытном уровне».

Политик Сергей Глазьев, будучи министром внешнеэкономических связей России, в 1993 году в знак протеста против роспуска Верховного Совета подал в отставку с заявлением: «Нельзя обелить преступников и палачей.. Даже те, опозорившие себя надолго, деятели нашей культуры, которые подписали это, как вы его назвали, расстрельное письмо 42-х, и они, я думаю, понимают, что перечеркнули всё доброе и светлое, что создано было ими раньше».

И верно, уже не хотелось слушать слащаво приторные песенки Окуджавы; чуешь подпольный смысл зова «возьмёмся за руки друзья», где друзья, похоже, - доморощенные русоненавистники из «рассеянного народа» и шустрые шабесгои - Иваны, не помнящие родства, без Бога и царя в голове. «После подписания письма и интервью, в котором Булат Окуджава одобрил применение силы против Белого дома, на концерте поэта в Минске прекрасный артист Владимир Гостюхин - человек умеренно-патриотических убеждений - публично сломал и истоптал ногами пластинку его песен». По словам социолога Бориса Кагарлицкого, «слушать песни Окуджавы про „комиссаров в пыльных шлемах" после его заявлений о том, что ему не жалко безоружных людей, погибших в Белом доме, как-то не хочется».

Сергей Кара-Мурза в работе «Интеллигенция на пепелище родной страны» справедливо отметил тоталитаризм мышления авторов: «Насколько чужда им идея права. Все неугодные партии и объединения они требуют запретить не через суд, а указом исполнительной власти. Неугодные газеты – закрыть не после судебного разбирательства, а до него. Лучше всего – разгромив редакции и выкинув в окно редакторов».

Как это было, вспоминал Александр Проханов: ворвавшиеся в редакцию газеты «День» бойцы ОМОНа избивали журналистов, глумливо расклеивали портреты Гитлера и кричали «фашисты». Всё в духе авторов письма, назвавших фашистами защитников законной конституционной власти, своих же соотечественников, среди которых были ветераны Великой Отечественной войны, проливавшие кровь в борьбе с фашизмом.

И невольно соглашаешься с молдавским политиком Владимиром Солонарем, который в 2010 году называл письмо «возмутительным примером» дискредитации политических оппонентов: «Чтение этого текста и сегодня вызывает вопрос: кто тут больше подобен „фашистам“ – те, кого письмо называет таковыми, или его авторы?»

Что же подтолкнуло авторов письма 42-х к сделанному им выбору? Во-первых – упоение «легальной революцией», победившей демократией, неразрывно связанной с западной либеральной цивилизацией. Вот одна ключевая фраза: «История еще раз предоставила нам шанс сделать широкий шаг к демократии и цивилизованности. Не упустим же такой шанс еще раз, как это было уже не однажды!»

Иными словами, опять «страна святых чудес» – Европа, только теперь уже либерально-демократическая, с ее сытостью, вседозволенностью, возможностью безнаказанно потреблять наркотики и сношаться с кем хочешь. Не забудем, что первые указы Ельцинского правительства отменяли уголовную ответственность за гомосексуализм и потребление наркотиков, а равно и отменяли принудительное лечение наркоманов. И как зачарованные, мастера культуры шли за лозунгами безудержной свободы, не замечая, что страна гибнет от «шоковой терапии» Гайдара, что ее нагло разворовывают.

Ваучеризация 1992 года была грандиозным обманом, она коснулась только долей процента реального достояния Российской Федерации, да и то потом эти доли вытянули назад спекулянты. Большая часть российской собственности была роздана за бесценок узкому кругу людей. Вот несколько данных: одно лицо стало владельцем всех акций Газпрома (210 миллионов), каждая из которых была оценена в 10 рублей (2 цента по ценам 1994 года, то есть всего 4 миллиона долларов). Автомобильный завод им. Лихачева был продан всего за 1 миллион долларов – в 250 раз дешевле реальной стоимости (4 миллиарда долларов). Красноярский алюминиевый завод был продан братьям Черным в 250 раз дешевле реальной стоимости. Как цинично заявил Березовский: «У нас – власть капитала».

Этому задумал было воспротивиться Верховный Совет – и за это его разогнали. А известный петербургский ученый, доктор исторических наук Сергей Николаевич Полторак считает, что одной из причин расстрела Верховного Совета явилась «Плутониевая сделка» между ельцинским правительством и США: передача Штатам 750 тонн оружейного плутония. Но всего этого «мастера культуры» знать не хотели: их пьянила химера европейского, «цивилизованного» пути. Любой ценой.

Не в последнюю очередь их выбор был сделан и потому, что многие из подписантов письма, по выражению писателя Николая Фомина, на все русское смотрели как бык на красную тряпку.

И дальнейшее творчество «мастеров культуры» очень даже подтверждает подобную точку зрения. Даниил Гранин в 2000-е годы отошел от своей первоначальной позиции, которую он отстаивал в «Блокадной книге», – теперь он настаивал на том, что Ленинград надо было сдать. Как точно замечает бывший фронтовик и блокадник Григорий Васильевич Романов: «Что бы он ни говорил, его мысли склоняются к тому, что “город надо было сдать”, а это вообще неправильная постановка вопроса. Если бы мы его сдали, от него бы ничего не осталось, жертвы были бы страшнее блокадных». К сожалению, Гранин почувствовал системный «общественный» заказ на антипатриотизм у Ельцинских либеральных властей и, увы, отозвался на него. То же можно сказать о Викторе Астафьеве.

Однако нашлись честные русские писатели, такие как Василий Белов, Юрий Бондарев, Александр Проханов, Юрий Кублановский, которые не стали выполнять заказа, не откликнулись на дудочку гамельнского крысолова, не услышали призывов системы к оболваниванию своих сограждан, а решительно выступили против беззакония. И они спасли честь русской культуры и интеллигенции.

Более того, даже бывшие диссиденты, такие как Андрей Синявский и Владимир Максимов, поступили совершенно неожиданно. Они публично призвали Ельцина после всего совершенного им уйти из власти, отправиться в монастырь и замаливать грехи.

А после этого события наступило безраздельное господство либерально-западнической культуры. Позиции, завоеванные либералами в эти годы, во многом сохраняются и до сего времени. Однако с приходом к власти Владимира Путина, с двухтысячных начинается медленный, но неуклонно набирающий силу, процесс реванша почвенников.

Список литературы:

1. Деревенская проза // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А. Н. Николюкина. — Институт научной информации по общественным наукам РАН: Интелвак, 2001.
2. Гнусные письма 42-х и 9-и. https://dzen.ru/a/ZRw99izq63e1b-PP
3. Минокин М. В. Современная советская проза о колхозной деревне. — М.: Просвещение, 1977.
4. Партэ К. Русская деревенская проза: светлое прошлое. — Томск: Изд-во Томского ун-та, 2004.
5. «Письмо к народу», «Письмо 42-х «Раздавите гадину» и расстрел народных избранников. http://ruspole.info/node/12945
6. Письмо 42-х или о "мастерах культуры". 7. Разувалова А. Писатели-«деревенщики»: литература и консервативная идеология 1970-х годов. — М.: Новое литературное обозрение, 2015.
8. Смирнов В. Раздавить гадину. Известия, 5 октября 1993 г.
9. Хватков А. И. На родной земле, в родной литературе. — М.: Современник, 1980.
10. Цветов Г. А. Тема деревни в современной советской прозе. — Л.: Знание, 1985.