По страницам книги. К. Чапек. Мать

             Время написания пьесы - 1938 г.
       Время действия - 1900-ые - 1930-ые годы (включая воспоминания)

Другие версии:
Л.Фейхтвангер. Семья Опперман.
Й.Рот. Марш Радецкого.
Т.Столлард. Леопольдштадт.

  После долгого перерыва у нас - занятие по пьесе. Пьесе одного из ведущих  чешских писателей первой половины ХХ века Карела Чапека.

  Подзаголовок к французскому изданию:"Эпоха, в которую мы живем". 
  "Я впервые прочитал Карела Чапека, когда я был студентом колледжа, давным-давно, в тридцатые годы. Не было такого писателя, как он... пророческая уверенность, смешанная с сюрреалистическим юмором и жесткой социальной сатирой: уникальное сочетание... его приятно читать" - писал Артур Миллер, американский драматург. Правда, к пьесе "Мать" вряд ли уже относится "приятно". Карел Чапек адресовал свои книги самым простым читателям. Когда возникла угроза жизни любого человека, он стал писать об этом.
  Супруга Чапека, актриса Ольга Шейнпфлюгова сказала мужу: "Послушай, Карел, мне пришла идея: написать для театра трагедию матери. В пьесе должен быть человек и одновременно эпоха, в которую мы живем. Мать исполнена добродетелей и любви к жизни... У нее погибают муж и один за другим сыновья. Все они служат самым священным задачам и отстаивают их в борьбе. У матери остается последний мальчик, на которого она переносит исступленную и полную отчаяния любовь. Стережет его, укрывая от опасности и собственного его желания противоборствовать ей. А в конце, когда она видит, как далеко зашел наш злополучный мир, убивающий даже детей, она чувствует себя матерью чужих убитых детей и сама подает последнему сыну ружье, посылая его на поле сражения защищать интересы человечества".
  В предисловии к сочинённой пьесе Чапек написал:
  "Идею этой пьесы подсказала автору его жена, материал для нее дало переживаемое нами время, а непосредственным толчком к написанию послужила иллюстрация, изображающая вдову, которая стоит на коленях среди поля сражения на одном из теперешних театров войны. Пьеса как будто не нуждается в каких-либо предварительных пояснениях. Автор просит только, чтобы мертвых, собирающихся вокруг матери, изображали на сцене не в виде страшных привидений, а как простых и добрых живых людей: в привычной домашней обстановке, при свете уютной лампы они ведут себя самым обыкновенным образом, Они точь-в-точь такие же, какими были при жизни, потому что такими навсегда остались для матери; разница лишь в том, что она не может больше дотронуться до них рукою, да еще, пожалуй, в том, что они производят немного меньше шума, чем мы, живые".
  Это было впечатление от репортажной зарисовки "Женщина из Лериды", увиденной Чапеком в ноябре 1937 года в одной из газет. Рисунок изображал пожилую испанку, которая посреди пожарищ и развалин города склонилась над трупом своего сына.
"Я познакомился с Чапеком в 1936 году в Париже. Тогда он не хотел открыто принять участие в борьбе, разделяющей весь мир на два лагеря. Он боялся ошибки. Он не хотел войны.
Но война надвигалась, и не Чапеку было остановить робота, сфабрикованного в Берлине. А потом был Мадрид и была Герника; фашизм стал угрожать захватом Судет. И тогда Чапек, ставший глашатаем свободы, написал пьесу "Мать"..."(Луи Арагон)

  Говоря о пьесе, мы должны вспомнить два существенных момента в литературе 20-30-ых годов: экспрессионизм - гиперболизация трагических нелепостей в мире, уже однажды потрясённом мировой войной, и распространённость в это время "семейной" прозаической саги и драматургии, где многие события проходят сквозь жизнь одной семьи.
  Как будто бы "Мать" - семейное произведение. Все действующие лица - родственники. Только с самого начала одни - дед, отец, старший сын - уже отошли в мир иной, другие появляются живыми.
  Обратим внимание: всех персонажей из одной семьи зовут именами, принятыми в различных странах. Отец - Рихард (имя немецкое), мать - Долорес (испанское), сыновья - Ондржей и Иржи (чешские имена), Корнель (французское имя), Тони (английское), Пётр (славянское). Конечно, Рихард с той же вероятностью мог быть назван Ричардом, Ришаром или Рикардо, Ондржей и Иржи могут быть и Андрашем и Дьёрдем, и Андре и Жоржем... В некоторых странах в постановках пьесы имена заменяли на свои национальные.

Большая ремарка описывает обстановку, в которой живёт семья.

Вообще комната обставлена на мужской лад: тяжелый письменный стол, на столе - словари, глобус, коробки с табаком, трубки, шрапнельные стаканы, заменяющие пресс-папье, и т. д.; турецкий диван, потертые кресла и стулья, мавританский столик с шахматной доской и столик с граммофоном. На шкафах офицерские фуражки и каски. Кроме того, всюду разная экзотика негритянские маски и другие мелочи, какие лет тридцать тому назад обычно привозили домой из колоний и других отдаленных стран. Все это имеет довольно старомодный вид и порядком обветшало; кабинет похож скорее на семейный музей, чем на жилую комнату.

Пьеса начинается почти идиллически. Младшие сыновья расположились в комнате и занимаются совершенно мирными и милыми делами.

На диване, забравшись туда с ногами и высоко подняв колени, сидит Тони; на коленях у него толстая книга; на книгу он положил лист бумаги и что-то пишет. Время от времени шепотом читает написанное, отбивая такт рукой; иногда недовольно качает головой, что-то вычеркивает, исправляет и снова принимается тихо скандировать.

Входит Петр, насвистывая песенку.

Петр. А, Тони! Ну, как дела? (Подходит к письменному столу и, продолжая насвистывать, рассеянно вертит глобус.)

Тони. Что?

Петр. Стихи сочиняешь?

Тони. И не думаю! (Поспешно прячет в книгу исписанный листок бумаги.) А тебе, собственно, какое дело?

Петр. Никакого. (Засунув руки в карманы, подходит к Тони и, посвистывая, смотрит на него.) Ну-ка, покажи!

Тони (делая вид будто читал книгу) . Что ты, что ты! Такой вздор...

Петр. Гм!.. (Шутливо дергает Тони за волосы.) Ну, ну, ладно. Эх ты... (Медленно возвращается к письменному столу, открывает одну из коробок с табаком и набивает себе трубку.) Лучшего занятия, видно, не нашел? (Выдвигает средний ящик стола.)

Тони. Ну, а ты чем так занят?

Петр. Я? Ничем. (Вынимает из ящика растрепанную книжку и перелистывает ее.) Если можно так выразиться, лихорадочным ничегонеделанием. Мой час еще не пробил, Тони! (Подходит к шахматному столику и садится за него.) Посмотрим теперь эту задачку; отец начал было решать, да так и не успел. Попробуем мы... (Расставляет несколько белых и черных фигур и проверяет их расположение по книжке.)

Говорят про брата Иржи, лётчика, который, кажется, собирается поставить рекорд... Но тут появляется Корнель.
Входит Корнель с винтовкой в руке.
Корнель. А, вы, оказывается, здесь? (Щелкает затвором.) Пришлось, понимаете, эту подлую штуку разобрать на части, но зато теперь она как игрушечка- одно удовольствие! (Ставит винтовку на стойку.) Надо бы испробовать ее, Петр... Так чем вы здесь занимаетесь, ребятки? (Берет со стойки другую винтовку и проверяет затвор.)

Петр. ...Я хочу разгромить белых. Черная пешка поднимается на баррикаду и прогоняет белого коня.

Корнель. Ах, черт, в самом деле! Очевидно, в задаче какая-то ошибка. Эта возможность там не учтена.

Петр. Вот видишь! Да, ваше превосходительство, задача допускает два решения.

Корнель. Первое решение - это папино.

Петр. А второе - революционное. Вперед, угнетенные пешки! Твердыня неприятеля - белая ладья - под угрозой. Готовьтесь к бою!
...Нет, брат, здесь идет другая игра. Теперь играет уже не отец. Теперь играем мы. Напрасно пробуешь брыкаться, белый конь! Ничто не остановит черного бойца на его пути! Через четыре хода он превратится во всемогущего ферзя. Мы, впрочем, называем это иначе...

Корнель. Как?

Петр (сразу делается серьезным). Новой властью, мой милый. Властью черных. И она придет!

Корнель. Этого не будет, Петр. У нас остается еще один ход.

Петр. Какой?

Корнель. Вот этот! (Сбрасывает рукой фигуры с доски.)

Петр. Ага! Это называется путь насилия. (Встает.) Ну, что ж, ладно! Тогда будем действовать иначе!

И вот они уже берут рапиры и фехтуют... Так застаёт их мать.
Мать. Вечно эта двойня затевает драку. Посмотрите, шалопаи, что вы тут опять натворили! И непременно в отцовском кабинете...

...Судя по всему, родители поженились ещё задолго до первой мировой войны. То кажущееся спокойным и мирным время вспомнит дед, который возникнет из небытия уже ближе к концу пьесы.

Дед. Мне, знаете ли, ужасно трудно... Я ведь не солдат и не герой... Я даже не помню хорошенько, была ли при мне какая-нибудь война...Мы, дочка, жили по старинке. Вы - совсем другие люди. Вы привыкли к войнам и... всяким таким вещам. Один мертвый, тысяча мертвых, сто тысяч мертвых - разве для вас это имеет значение? А мы - куда там! Для нас война была вроде сказки, чем-то таким небывалым...

Для деда, жившего всю свою жизнь в Европе. Но не для отца - участника колониальных войн где-то в Африке. Там он и погиб... Он является, как бы живой, жене и говорит с ней.

Отец. ...Сколько прошло уже лет?

Мать. Ты должен сам знать. Семнадцать.

Отец. Уже? Так вот, видишь ли, если человек в один прекрасный день распрощался с жизнью и c тех пор прошло семнадцать лет, то от него остается очень, очень мало. И с каждым днем все меньше и меньше. Я уже ни на что не годен, мой друг. Разве на то лишь, чтобы в память обо мне всю эту ветошь обтирали пыльной тряпкой.

Мать. Все равно, ты их притягиваешь. Оттого они сюда и лезут. Ведь это так много для мальчишек: отец - воин, отец - герой. Я вижу, как это их чарует. И всегда чаровало.

Отец. Не надо было, деточка, рассказывать им обо мне. Это твоя ошибка.

Мать. Не надо было рассказывать! Как ты можешь так говорить? Кто же должен хранить память о тебе, если не я? После твоей смерти, Рихард, у меня не было других радостей, кроме наших детей и воспоминаний о тебе. Я знаю свой долг перед тобой, дорогой мой. Немного найдется детей на свете, которые могли бы с таким же правом гордиться своим отцом... Ты не можешь себе представить, как много это значило, для наших мальчиков. Что же, по-твоему, я должна была лишить их этого?

Отец. Ты преувеличиваешь, мой дружок. Не сердись, но тут ты всегда преувеличивала. Какое там геройство! Ничего особенного не было. Самая пустяковая стычка с туземцами, к тому же еще и... неудачная.

Мать. Да-да, знаю, ты всегда так говоришь. Но твой генерал тогда написал мне: "Сударыня! Вы оплакиваете героя. Ваш супруг добровольно вызвался участвовать в самом опасном деле..."

Отец. ...Понимаешь, это получилось само собой. Надо было прикрыть фланг. Смотри, детка: здесь наступала главная колонна, а вот тут, с фланга, был горный проход. Этот проход мы должны были занять небольшим отрядом. И все. Пятьдесят два убитых. Пустяковое дело.

Мать. Пятьдесят два убитых... А сколько вас было всего?

Отец. Всего... Ну... тоже пятьдесят два... Но зато мы держались целых шесть дней. И знаешь, хуже всего была жажда. Там, понимаешь, не было воды. Безумная жажда... и злость.

Вот неполный перечень колониальных войн с начала ХХ века, когда Африка уже была поделена на владения различных метрополий.

Восстание Бешеного Муллы 1899-1920 6 000 Исламисты Сомали против Эфиопии, Италии и Великобритании.
Восстания в Анголе 1902-1904 2 000 Восстания против португальцев.
Восстание на Юго-Западе Африки 1904-1905 12 800 Восстание в Намибии против германцев.
Восстание маджи-маджи 1905-1906 8 840 Восстание в Восточной Африке против германцев.
Восстание зулусов 1906 2 356 Восстание в Южной Африке против британцев.
Восстание в Сокото 1906 2 080 Восстание исламистов в Нигерии против британцев и местных феодалов.
Марокканские бунты 1907-1908 1 400 Волнения в Марокко в связи с вмешательством колониальных держав.
Антиколониальное движение в Мавритании 1907-1910 3 150 Движение исламистов против французов и испанцев.
Война с народом дембос 1907-1910 5 100 Колониальная война португальцев в Анголе.
Вторая Рифская война 1909-1910 10 000 Борьба региона Риф в Марокко с колонизаторами.
Завоевание султаната Вадаи 1909-1911 12 000 Колониальная война французов в Чаде.

  Мать тяжело переживала гибель супруга и решила, что дети не пойдут по его стопам. Она говорит  Рихарду:

Я знаю: ты хотел, чтоб они тоже были солдатами. Но... когда ты погиб... я сказала себе: нет! Конечно, их приняли бы... бесплатно в военные школы; но я предпочла корпеть над работой, лишь бы они могли научиться чему-нибудь другому. Медицина, техника, что угодно - только не военная служба. Пусть занимаются чем-нибудь полезным... чем-нибудь таким, от чего не надо непременно умереть... Если бы ты только знал, каких трудов мне стоило дать им образование!.. А что из этого вышло?

Появляется старший из сыновей, выбравший как раз медицину и тоже поехавший в Африку - лечить болезни, как бы поправляя отца...

Мать. Ах, Ондра, ты был всегда такой серьезный, рассудительный мальчик! Без тебя я часто не знала бы, что мне делать. Ты был братьям вместо отца - такой благоразумный, справедливый... и вдруг - бац!уезжаешь на экватор и умираешь там от желтой лихорадки! Как хочешь, Но ты не должен был этого делать, Ондра, нет, нет, не говори!

Отец. Видишь ли, душенька, у врача тоже есть свои обязанности. Такая уж профессия, не правда ли, Ондра?

Мать. И далась тебе эта желтая лихорадка! Мог бы оставаться дома и лечить больных... или оказывать помощь при родах.

Ондра. Послушай, мама, рассуди сама: от желтой лихорадки умирали ежегодно сотни тысяч. Было бы позорно не найти от нее средства. Это был просто-напросто... долг.

Мать. Твой долг?

Ондра. Долг науки. Видишь ли, мамочка, это очень тяжелая и мучительная болезнь. И люди там... если бы ты видела, как они умирают, ты сама сказала бы: "Нет, Ондра, этого так нельзя оставить!" Это страшная вещь, мама. Кому-нибудь непременно нужно было туда поехать.

Многие в те годы туда ехали.

Доктор медицины Людвиг Кюльц с 1902 по 1913 г. работал врачом в западноафриканских немецких колониях Тоголенд и Камерун. Помимо повседневной врачебной практики он занимался поиском эффективных профилактических средств против малярии — одной из наиболее опасных болезней Черного континента. Он оставил «Записки и письма врача из тропической Германской Африки». Вот как он описывал свою поликлинику:«Кроме зала имеется еще три небольших подсобных помещения. Первое служит приемной, второе — аптекой для негров, последнее — для приема отдельных больных. К главному зданию примыкают два узких примитивных барака одинаковой конструкции, только еще ниже: я едва могу стоять в них; один из бараков для мужчин, другой для женщин. Там лежит большинство тяжелобольных и прооперированных до их выздоровления». Совсем иначе выглядел госпиталь для белых колонистов:«двухэтажный, просторный, с широкой круглой верандой, белый, с зелеными окнами и дверями, с большими светлыми комнатами». Кюльц ужасался медицинской запущенности коренного населения, леча язвы, раны, укусы, но при этом подчёркивал особую "миссию белого человека". Совсем иначе считал знаменитый доктор Альберт Швейцер. В 1913 года Швейцер вместе с женой, окончившей курсы медицинских сестёр, отправился в Африку. "Наше путешествие совершалось тихо и приятно... К несчастью, светлые дни скоро проходят. Тут начинаются тяжелые дни, дни лихорадки, лишений, постоянной борьбы с людьми, обстоятельствами. Прежде всего нас постигла болезнь..." В небольшом селении Ламбарене (провинция французских владений Габон) он поселился на многие годы. На собственные средства он основал в Габоне больницу.  Рядом с ней разбили плантации ямса, маниоки, бананов: доктор пытался бороться с голодом, который был причиной многих болезней. «Невозможно примириться с тем, что нередко имеет место: колония процветает, а туземное население вымирает из года в год». Употребляя слово "негры", он никогда не вкладывал в него пренебрежительного значения, потому что смотрел на своих пациентов с точки зрения врача, а в антропологии термин «негрская раса» был общепринят. «Нет человека, которому бы не представился случай отдать себя людям и проявить тем самым свою человеческую сущность. Спасти свою жизнь может всякий, кто использует любую возможность быть человеком, делая что-нибудь для тех, кто нуждается в помощи, — какой бы скромной ни была его деятельность». Известен случай из 30-ых годов: лично Геббельс приглашал его в Германию, подписав письмо: «С германским приветом». Свой краткий отказ Швейцер закончил фразой: «С африканским приветом».

И тут появляется Иржи в комбинезоне летчика, которого ждут и думают, что с ним всё в порядке.

Иржи. Понимаешь, мама... Только не сердись, хорошо? Меня, видишь ли, неожиданно подвел самолет... Вот и все.

Мать. Иржи, с тобой что-нибудь случилось?

Иржи. Нет, ничего, мамочка. Я даже не почувствовал никакой боли. Просто у самолета вдруг оторвалось крыло, ну и...

Мать. Иржи, ты что-то от меня скрываешь!

Иржи. Ты, мамочка, только не сердись... Дело в том, что... я разбился.

Мать. Ты... ты...

Иржи. Мамочка, дорогая, прошу тебя, не волнуйся!

Мать. Значит, ты мертвый... Иржи?

Иржи. Да, мама. Это так называется...
Но ведь никто не виноват, мама! Я попробовал сделать одну штуку... Ну, а мотор подкачал. Я, собственно, сам не понимаю, как это произошло.

Мать. Мой Иржи... (Рыдая падает в кресло.)

Отец (отводит Иржи в сторону). А что ты хотел испытать, Иржи?

Иржи. Поставить рекорд высоты, папа. С грузом. Полторы тонны.

Отец. А это имеет значение - такой рекорд?

Иржи. Конечно, папа. Например, в случае войны: держаться предельной высоты с максимальным грузом бомб.

Отец. Верно. Это не пустяк.

Иржи. Или просто для воздушного транспорта: ведь там, на такой высоте, уже нет ни ветра, ни туч. Это могло бы иметь огромное значение.

Отец. Ну, а до какой высоты ты поднялся?

Иржи. Немного больше двенадцати тысяч метров. И тут у меня вдруг начал шалить мотор...
Отец. Это рекорд?

Иржи. Да, папа. По данной категории - мировой рекорд.

Отец. Прекрасно. Я очень рад, мой мальчик,

Иржи. Вот только... когда я рухнул на землю, получилась страшная каша. Наверно, альтиметр разбился. А жаль.

Отец. Почему?

Иржи. Теперь нельзя установить, что я достиг такой высоты.

Это было время зари авиации. И разные страны включились в гонку на скорость, расстояние и высоту полётов...

20-21 мая 1927 года американский летчик Чарльз Линдберг совершил полет, который до сих пор остается самым известным в истории мировой авиации. На самолете с названием «Дух Сент-Луиса» он вылетел из Нью-Йорка, а через 33,5 часа приземлился в аэропорте Ле Бурже возле Парижа. Это был первый одиночный перелет через Атлантический океан.
Первой женщиной, перелетевшей Атлантику, стала Амелия Эрхарт. Вылетев с Ньюфаундленда 17 июня 1928 года, самолёт пересёк океан за 20 часов 40 минут и приводнился у побережья Англии — в Барри-Порте (Уэльс).
В 1937 году при попытке совершить кругосветный полёт на двухмоторном лёгком самолёте Lockheed Model 10 Electra Эрхарт пропала без вести в центральной части Тихого океана в районе острова Хауленд.
В Соединенных Штатах гигантский стратостат Эксплорер-11 установил мировой рекорд высоты полета — 22 066 м. Известный американский летчик Вилли Пост совершил ряд интересных стратосферных полетов, реализовав на практике преимущества полета на большой высоте. Во время перелета из Лос-Анжелоса в Нью-Йорк в марте 1935 г. он достиг скорости до 550 км/час, в то время как в нижних слоях атмосферы его самолет имел скорость около 250 км/час.
В 1933 г. французский летчик Густав Лемуан поднялся на самолете Потез-50 на высоту 13 661 м. Этим полетом Лемуан побил прежний рекорд высоты английского летчика Увинса, равный 13 404 м.
Через полгода: после полета Лемуана итальянский пилот Ренато Донати поднялся на высоту 14 433 м. Для этого полета на авиационных заводах Капрони был построен специальный самолет Са-114а с мотором в 530 л. с. и четырех лопастным дюралевым винтом с изменяющимся в полете шагом. Сам пилот был одет в теплый меховой костюм и снабжен кислородным прибором для дыхания в разреженном воздухе. Рекордный полет состоялся близ Рима в апреле 1934 г. Достигнув стратосферы, Донати почувствовал сильное недомогание. Несмотря на то, что самолет продолжал еще идти вверх со скоростью 3 м/сек, Донати решил начать спуск. Постепенный спуск на землю прошел благополучно, но сразу же после посадки пилот потерял сознание, и самолет стал кружиться по аэродрому, пока подбежавшие механики не остановили его. Потеря сознания была вызвана, по словам Донати, резкой переменой внешней среды.
20 ноября 1935 г. советскому летчику Коккинаки удалось установить новый всесоюзный рекорд высоты—13 000 м. На другой день, 21 ноября, Коккинаки снова вылетел в стратосферу. Перед подъемом специальная комиссия тщательно осмотрела весь самолет и запломбировала приборы, которые должны были показать достигнутую высоту подъема. Старт был дан в 12 ч. 35 м. В 13 ч. 37 м. Коккинаки вернулся из стратосферы. Результатом полета было достижение нового мирового рекорда: высота подъема была определена комиссией в 14 575 м.
Международный рекорд высоты полета с коммерческой нагрузкой в 1 т принадлежал французскому летчику Синьерину: в 1932 г. он поднялся на самолете Бреге-198 на высоту 8 980 м. Коккинаки во время своего полета 26 июля 1936 г. почти на 3 км перекрыл этот рекорд.
3 августа 1936 г. Коккинаки поднялся на высоту 13 110 м с грузом в 500 кг. Этим полетом неутомимый пилот не только перекрыл на 2825 м рекорд Синьерина, но превзошел и свое предыдущее достижение. Через несколько дней он опять поднялся в стратосферу с грузом в 1 т. Через 4 дня после полета в стратосферу летчика Коккинаки с грузом в 2 т другой советский летчик майор Андрей Борисович Юмашев установил новый международный рекорд высоты полета с грузом в 5 т. Из рекордов высотных полетов с грузом оставался только один — подъем максимального груза на высоту 2000 м. Итальянским пилотом Антонини был поднят на эту высоту груз в 10 т.
20 сентября 1936 г. советские пилоты решили и эту последнюю задачу. Летчик Юмашев с бортмехаником Шевердинским поднялись на самолете АНТ-6 на высоту 2000 м с грузом в 12 т.
Использована статья И. А. Меркулова (Стратосферный комитет Ц. С. Осоавиахима(. 1936 г.

Прошло какое-то время... В стране стало совсем неспокойно.

Та же комната; к прежним предметам прибавился радиоприемник. Тони, сидя на корточках, возится с радиоприемником и вертит рычажок. Раздаются.звуки военного марша. Тони с недовольной гримасой поворачивает ручку. Раздается голос диктора.

Голос по радио. Внимание, внимание, внимание!

Тони. У тебя, брат, голос, как у нашего Корнеля.

Голос по радио. Призываем всех жителей соблюдать спокойствие и порядок. Предупреждаем, что никакие сборища и скопления народа на улицах допускаться не будут; в случае неповиновения полицейские отряды и воинские части при помощи самых решительных мер...

Корнель. Тебе вечно что-нибудь кажется, (Закуривает папиросу и беспокойно ходит по комнате.) Как глупо, что я должен сидеть дома... (Смотрит на ручные часы.) Сейчас рабочие пойдут с фабрик. Может, начнется заваруха! Черт побери, ну как тут усидеть на месте! (Подходит к окну и прислушивается.)

Тони. Корнель!..

Корнель. Да?

Тони. Что с Петром?

Корнель. Не знаю. Арестован. Нечего ему было совать нос в эти дела.

Тони. Но ты ведь тоже суешься, Корнель...

Корнель. Да, но с другой стороны. Это- разница.

Тони. Почему?

Корнель. Мы - за порядок... и за благо нации. Ты этого еще не понимаешь, Тони. И будь доволен.

Тони. Но Петр тоже - за благо народа. А вы его арестовали.

Корнель. Потому что он понимал это благо иначе. Он думал, что нами может править этот грязный сброд. Покорнейше благодарю, хороши бы мы были! Они уж показали, на что способны: только грабить да мстить. (Мнет и ломает папиросу.) Это означало бы гибель родины.

Корнель. Если бы дело обернулось иначе, мама, так Петр посадил бы в тюрьму меня.
Мать. Петр-тебя?
Корнель. Я хочу сказать: его сторонники. Его партия, понимаешь?
Мать. Тогда они вышли бы дураками... и негодяями. Ведь за тобой нет ничего дурного, Корнель! Как же они могли бы тебя посадить? Это было бы таким же беззаконием, как и то, что посадили нашего Петра. Нет, Корнель, его забрали злые люди. Злые, жестокие, глупые. Ах, если бы я только могла вот этим кулаком ударить им прямо в лицо...

Петр. Ах, мамочка, какая ты непонятливая! Ведь этого надо было ждать. И Корнель это знал. Ну, теперь уж дело прошлое...
Мать (с возрастающим ужасом). Что-дело прошлое?
Петр. И произошло страшно давно, мама... Больше получаса тому назад.
Мать. Что произошло?
Петр. Ну... расстреляли меня.

Отец. Да!.. Люди всегда умирали за что-нибудь - кто их знает, за что... Должно быть, так надо. Но иногда мне приходит в голову... был бы я теперь полковником, а то и генералом, получал бы пенсию, жил бы здесь с вами, писал бы мемуары и копал грядки в огороде... Это было бы неплохо, ребятки. Что ни говорите, а жизнь есть жизнь: по крайней мере можно что-то делать... Я знаю - вы все отдали жизнь за что-нибудь великое: Ондра-за науку, Иржи - за технический прогресс, а Петр... За что ты умер, Петр?..
Петр (отрываясь от шахматной доски). За равенство и свободу, папа.
Отец. Вот... Ну, а я - за короля, отечество и честь знамени. А может быть, просто из-за того, что наш полковник отдал идиотский приказ. Впрочем, теперь уже - все равно.

Голос по радио. Алло! алло! Командующий войсками белых предлагает всем жителям немедленно укрыться в подвалы. Если черные не сдадут своих позиций, через четыре минуты артиллерия начнет обстрел центра города. В случае надобности будет произведена также воздушная бомбардировка.
Петр. Варвары! Варвары! Вы этого не сделаете! Вы просто хотите нагнать на нас страху, белые звери!
Голос по радио. Алло, алло! Вся ответственность за разрушение города и человеческие жертвы падет на руководство черных. Мы предупреждали их своевременно. Мы до последней минуты вели переговоры, а в это время черные начали преступно умерщвлять наших заложников, наших офицеров, жителей города...
Петр. Это ложь! Это вы начали! Псы! Кровавые псы! (Обнажает свою простреленную грудь.) Это что, по-вашему?
Голос по радио. Мы отказываемся от дальнейших переговоров. Каждый захваченный с оружием в руках будет расстрелян на месте. Все, кто был на стороне черных, будут преданы военному суду. Алло, алло! Через две минуты артиллерия начнет обстреливать центр города. В последний раз предлагаем черным сдаться. Только таким путем вы можете избавить наш город от невиданного разгрома.

Мать. Да где же Корнель? Позови Корнеля!
Тони. Ты только не сердись, мама...
Мать. Тони, где наш Корнель?
Тони. Он пошел туда, мама... Взял винтовку и сказал: "Тони... передай маме, пусть она не сердится, что мне приходится покинуть ее... но я должен туда!"

В это время все были под впечатлением того, что творилось в Испании.
"Находится ли... война в Испании в прямом отношении к вашей новой пьесе?" - "Это не было бы сказано правильно. Испания - один из больных пунктов современного мира; драма "Мать" обобщенно касается состояния, которое сейчас господствует во всей Европе; она показывает, как граждане и семьи платят за то, что теперь творится в мире..."
  Зигзаги в экономике, социальные неурядицы, неувереноость в завтрашнем дне порождали в Европе в годы, оказавшиеся межвоенными, крайние колебания политического маятника влево - вправо. И с той и с другой стороны выдвигали "рецепты улучшения жизни" - жёсткую националистическую или "пролетарскую" диктатуру. Полувоенные формирования доводили дело до вооружённых столкновений и выступлений с целью взятия власти. Ситуация, когда по разную строку баррикад оказывались родные, была типична. В пьесе шахматная партия между братьями сменилась противоборствовом политических группировок, символично - условно - названных здесь "белыми" и "чёрными".
1 декабря 1924 г. в Эстонской Республике состоялась неудавшаяся попытка вооружённого захвата власти. Переворот пытались осуществить эстонские и приехавшие из СССР коммунисты. Они называли власти не иначе как "фашистским режимом". Для подавления восстания были использованы вновь сформированные части из офицеров и кадетов.
В том же декабре 1924 г. в Албанию вторгся корпус бывшего премьер-министра Ахмеда Зогу и с помощью сербов и русских белоэмигрантов сверг левое правительство епископа и поэта Фана Ноли. Позднее против Зогу, ставшего королём, произошли два восстания.
  1 мая 1928 г. Антиправительственная манифестация в Софии,  повлекшая человеческие жертвы.
  1929 г. "Кровавый май" в Берлине - столкновения демонстрантов с полицией.
  В январе 1927 г. столкновение в Вене между вооружёнными сторонниками левых и правого альянса привело к гибели ветерана войны и мальчика. В июле суд оправдал трёх националистов. Разъярённая толпа ворвалась во Дворец правосудия и подожгла его. ("Суд жгут - зер гут!"- раззадоривал тогда Маяковский.) Полиция открыла огонь по толпе, были убиты 89 человек и пять полицейских.
12 февраля 1934 года обыск в штаб-квартире социал-демократов в Линце спровоцировал вооружённое столкновение между правительственными силами и боевиками запрещённых левых организаций. Конфликт охватил крупные города Австрии, прежде всего Вену, где левые боевики забаррикадировались в рабочих кварталах. В конфликт на стороне ультраправых вмешалась армия и открыла огонь. Погибло более 200 человек.
6 февраля 1934 г. правые лиги собрали в Париже частично вооружённые группы под лозунгами "Долой воров!" Силы правопорядка преградили им дорогу и открыли огонь. Были жертвы. Левые консолидировались и путч захлебнулся(в отличие от Испании).

  Но, конечно,  события начавшейся в 1936 г. гражданской войны в Испании, войны, начавшейся мятежом ультраправых военных против правительства Народного фронта, превзошли всё остальное по степени напряжения и насилия.
   Вот - свидетельства об убийстве Федерико Гарсиа Лорки на его родине, в Гранаде. 16 августа 1936 г. группа активистов-мятежников арестовала Лорку и доставила его в управление гражданского губернатора якобы для дачи показаний по одному из дел. Той же ночью братья Росалес, потрясенные случившимся, начали добиваться освобождения Лорки и наутро получили приказ военного коменданта об освобождении. Однако, прибыв с приказом к губернатору, узнали, что Лорка переведен в загородный лагерь фалангистов, в селении Виснар, который уже успел приобрести мрачную известность конвейера смерти. Каждое утро выводили обреченных «на прогулку». Вели по живописной дорожке, сквозь оливковую рощицу, вдоль журчащего ручейка, оставляя тела жертв там, где они падали под пулями развлекающегося конвоя: одних — в придорожной канаве, других — в овражке. Позже пригоняли таких же, назначенных на завтрашнюю «прогулку», подневольных могильщиков, чтобы зарыть трупы. Там Лорка и сгинул. Известно, что его казнь поддержали двоюродные братья, симпатизировавшие не Республике, как Лорка, а фалангистам, и осуждавшие пьесу "Дом Бернарды Альбы", разоблачавшую местных "авторитетов"... Развитие сюжета Чапека...
   Пабло Неруда писал:«Война в Испании началась для меня тем, что сгинул поэт. И какой поэт! Лорка был светящимся праздником, щедро раздаривающим себя. Он приходил, зачаровывал, и наступало счастье, его чудесное умение радоваться делало его похожим на ребенка. Кто бы поверил, что на земле сыщутся чудовища, способные на такое преступление, как убийство Федерико».
   "Красными" тоже «...убивались невинные люди, в то время как некоторые опасные враги республиканцев отпускались на свободу. Более того, одними из главных жертв красного террора являлись священнослужители, большинство из которых не было настроено прямо оппозиционно»(историк Стэнли Пэйн). Епископ Альмерии был убит во время работы над историей Толедо. Его картотека была уничтожена. Большая часть пленных в Паракуэльосе, которым была обещана свобода, в ноябре 1936 г. были на грузовиках вывезены в поля в окрестностях Паракуэльос-де-Харамы и Торрехон-де-Ардоса, где были расстреляны и захоронены в общих могилах. В некоторых преступлениях стороны обвиняли друг друга...
  «Вы победите, потому что у вас более чем достаточно грубой силы, — так, по  завершил монолог в сторону считавших его своим сторонником фалангистов другой великий испанец Унамуно. — Но вы никогда никого не убедите. Чтобы убеждать, нужно то, чего у вас нет: разум и справедливость. Полагаю, бесполезно призывать вас подумать об Испании». Он был отправлен под домашний арест и вскоре скончался...

  Сколько прошло ещё времени - мы не знаем. Единственный оставшийся в живых младший брат - рассудительный Тони уже вполне вырос.  Но Долорес ни за что теперь не хочет, чтобы он шёл в какое-либо дело. Она боится потерять последнего сына...

Та же комната, но со стен убрано все оружие, со стойки исчезли все ружья и винтовки.

Мать (снимает со стены последнюю пару пистолетов, запирает их в ящик письменного стола и берет себе ключ). Так. Не хочу, чтобы у Тони всюду было перед глазами оружие. (Оглядывает комнату.) Не хочу. (Подходит к окнам и закрывает ставни.) И на улицу он тоже не будет смотреть...

Женский голос по радио (страстный, убедительный). Это преступление. Преступно нарушены все человеческие права, попраны все соглашения, совершилось грубейшее насилие. Слушайте, слушайте, слушайте! Без объявления войны, без всякого повода, без единого слова предупреждения иностранная армия вторглась в нашу страну. Без единого слова предупреждения, без всякого повода, без объявления войны артиллерия и самолеты иностранной державы начали бомбардировать наши города. Враг выждал, когда наш народ ослабит сам себя жестокой гражданской войной, и теперь вторгся на нашу территорию под предлогом восстановления порядка. Кто дал ему на это право? Какой у него может быть повод к интервенции? Никакого повода и никакого права. Мы взываем ко всему миру: слушайте, слушайте, слушайте! Совершилось преступление, неслыханное преступление! We call the world: hear, hear, it is an outrage, it is an awful crime! [Мы взываем ко всему миру: слушайте, слушайте, совершается грубое насилие, совершается ужасающее преступление! (англ.)] Nous appelons toutshumanite: voyez, quel crime! [Мы взываем ко всему человечеству: смотрите, какое преступление! (франц.) ] Wir rufen die ganze Welt: es wurde ein schreckliches Verbrechen begangen [Мы взываем ко всему миру: совершилось ужасное преступление (нем.). ], Наш народ, наш несчастный, измученный народ истребляют, как диких зверей!
Мать (выключает радио). Что ты на меня кричишь? Я не хочу тебя слушать! Преступление, преступление! А разве это не было преступление, когда расстреляли моего Петра? Разве не было преступление, когда погиб мой Корнель? Мой Корнель! Мой Петр! И ты будешь рассказывать мне о преступлениях! Я лучше знаю, что такое преступления: я больше всех пострадала от них, - я, мать. Ну да, ты не знала моих мальчиков... Если б ты только видела их, как они наполняли собою дом... Можешь кричать на весь мир. Я тоже кричала, и ты думаешь - кто-нибудь отозвался? (Снова включает радио.)
Женский голос по радио. Мы сами, сами должны помочь себе. Будем защищаться до последней капли крови. Воздвигнем неодолимую преграду из наших тел и сердец. Наши войска, двинутые против неприятеля, сражаются с беспримерной отвагой; но они не смогут держаться, если не получат подкреплений. Мы обращаемся с призывом ко всем мужчинам: вы должны быть там, где они. Слушайте, слушайте! Мы обращаемся ко всем без исключения мужчинам. Мы взываем к вам, мужчины нашей страны: становитесь все, становитесь все под ружье! Мы взываем к вам. женщины нашей страны: беритесь все за работу, займите места своих мужей и сыновей, которых вы пошлете под знамена!..

Тони. Мамочка, прошу тебя, отпусти меня, отпусти. Я хочу пойти добровольцем! Я не могу оставаться здесь!..
Мать. Не сходи с ума, Тони! Да тебя и не возьмут. Тебе еще нет восемнадцати...
Тони. Это теперь не имеет значения, мама! Все пойдут, вот увидишь. Из нашей школы весь старший класс запишется в добровольцы... Прошу тебя, мамочка, ты должна отпустить меня!

...К концу 30-ых годов становятся привычными захват и аннексия стран и территорий государствами "оси".
В это время уже "воссоединена" с гитлеровским рейхом Австрия. Режим Муссолини готовит вторжение в Албанию (и уже захватил за пределами Европы Эфиопию). Но всё же эта часть пьесы - пророчество о том, что грядёт: захват Германией самой Чехословакии, а затем - нападение на Польшу, далее везде.

Отец. Хочу кое-что посмотреть. Спасибо. (Раскладывает карты на столе.) Корнель. Хуже всего то, отец, что у нас перебит весь кадровый состав. Мало офицеров. В этой гражданской войне их убивали, как мух. Только теперь представляешь себе, какая это была бойня.
Петр. Эту бойню устроили вы, Корнель!
Корнель. Нет, не мы, Петр. Это вы во всем виноваты, вы со своим анархизмом, со своим сбродом, со своим гибельным пацифизмом.
Петр. Нет, вы - со своими пушками. Это было похуже!
Корнель. Чепуха какая! Что же, по-твоему, мы должны были спокойно смотреть, как вы развращаете народ? Благодарю покорно, только этого недоставало! Счастье еще, что мы не дали вам разложить ядро нашей армии.
Петр. Нет, счастье, что мы научили народ сражаться, не боясь смерти.
Корнель. Но не научили его повиноваться.
Петр. Да, вам он повиноваться не будет. После войны увидишь...

...Мы знаем: перед лицом гитлеровского нашествия многие страны погубила грызня между различными политическими силами... Поэтому герои пьесы - дед, отец и старшие сыновья призывают живых быть вместе.

Корнель. Надо подумать, отец. Для прорыва потребовались бы огромные силы.
Отец. Конечно, друг мой, конечно. Ну, да ведь мы все пойдем, правда?
Мать. Кто это все, Рихард?
Отец. Ну, вообще все, душенька. И мы. Мы тоже.
Мать. Очень вы там нужны!
Ондра. Больше, чем ты думаешь, мамочка. Народу нужно, чтобы с ним шли его мертвые.
Мать. Для этого-то ему и понадобилось стольких подготовить?
Петр. Видишь ли, мамочка, на этот раз дело касается... нас. Если бы эта война была проиграна... то оказалось бы, что все мы напрасно пожертвовали жизнью; оказалось бы, что все кончено, и от нас, мертвых, ничего не осталось.
Мать. Рихард, дети, вы... вы в самом деле хотите идти?..
Иржи. Должны, мамочка. Это наша обязанность. Ведь ты же знаешь, что призывают всех. Папа пойдет со своим прежним полком...
Петр. Я хотел бы пойти с добровольцами.
Иржи. А я... вероятно, буду вместе с летчиками.

  Но Долорес по-прежнему не хочет отпускать Тони.
Мать. ...Если речь идет о Тони, я ничего не хочу слышать. У вас свои соображения, а у меня свои. У вас свои великие задачи и обязанности, своя слава, честь, родина и... уж я не знаю, что еще...
Отец. Свой долг, дорогая.
Мать. Да, свой долг... У меня тоже была своя слава - это были вы. Был свой дом - это были вы. Свой долг - это были вы, вы, вы... Так объясните же мне, почему в течение всей древней, и средней, и новой истории одна только я, я - мать, я - женщина, должна платить такой ужасной ценой за ваши великие дела?!
Дед. Ты не должна на них так сердиться, детка.
Мать. Я сержусь не на них, папа. Я сержусь на наш мир. Потому что он все время посылает моих детей на смерть во имя чего-то великого, во имя славы или спасения человечества или еще чего-нибудь в этом роде... И что же, по-твоему, папочка: стал наш мир от этого хоть немного лучше? Вообще, нужно это было для чего-нибудь?

  А женский голос по радио сообщает новые страшные известия, вдруг начиная восклицать, что гибнет собственный сын:
"Наше учебное судно "Горгона"... имеющее на борту четыреста морских кадетов... сделало попытку прорвать неприятельскую блокаду, чтобы вернуться в свой порт. В пять часов семь минут... неприятелю удалось пробить его торпедой. "Горгона"... идет ко дну. (Тяжелый вздох.) Находящиеся на борту "Горгоны" кадеты просят передать родным... последний привет. Они просят, чтобы на прощание им сыграли... наш гимн..." Мой сын! Мой мальчик!
  Чапек здесь отсылает к эпизодам войны в Испании.
В ночь с 5 на 6 марта 1938 г. между эскадрами противников
произошло боевое столкновение, в котором в результате торпедной
атаки республиканскими эсминцами «Санчес» и «Антекера» был
потоплен флагманский корабль франкистов крейсер «Балеарис».
Подошедшим к месту боя английским эсминцем было спасено 400
человек из 765 человек его команды.
В апреле 1938 г. при авианалетах франкистской авиации на
Картахену были выведены из строя республиканские крейсера
«Либертад», а в июне того же года – крейсер «Сервера».

 "Во время утреннего налета неприятельскими бомбами разрушен до основания город Вильямедия. Число жертв среди гражданского населения превышает восемьсот человек, большей частью женщин и детей. Славный древний город, полный драгоценных памятников нашей старины, превращен в пепел". Определённо здесь имеются в виду бои за город Вильяреаль в Стране Басков в декабре 1936 г. Но в особенности - варварское уничтожение с участием германской авиации баскского города Герника 26 апреля 1937 г. Отклик на эти события -знаменитая картина Пабло Пикассо (её нужно показать).

  И только когда по радио сообщают о том, что вражеской авиацией уничтожена школа и выбежавшие оттуда дети, мать отпускает Тони на войну...

Мать (стоит, словно окаменелая). Дети! Маленькие шалунишки! Дети!
Тишина.
(Срывает со стены винтовку и величественным жестом обеими руками протягивает ее Тони.) Иди!..

Занавес

  Чапек закончил эту пьесу предельно эмоционально.
"После сообщения с полей сражений" ему хотелось "...кричать, протестовать, вскочить и бежать на улицу - просто что-нибудь да делать".
 "В моем восприятии театр определенная трибуна, платформа, проповедническая кафедра для тех, кому есть что сказать миру и жизни... Современный мир, такой как он есть, полон не только драматических, но прямо трагических событий. Так что я почти не в силах себе представить, как могут драматурги ходить вокруг него и заниматься эпизодами скорее личного характера..."

Премьера пьесы прошла 12 февраля 1938 года на сцене Сословного театра в Праге. Вслед за этим "Мать" была поставлена Национальным театром в Братиславе.
А вот что было в Лондоне. "Мать", - вспоминает жена писателя, - пользовалась огромным успехом, критика называла эту пьесу произведением современного Софокла. Исполнительница главной роли играла по-английски строго, артистически целомудренно и блестяще по стилю. Но в конце отказалась дать своему последнему сыну ружье и послать его сражаться.
Она заставила Тони вырвать ружье из ее рук и, одинокая, осталась на сцене". Увы, вскоре и британцам пришлось думать о ружьях.
В СССР впервые "Мать" поставили почему-то не в Москве. Весной 1939 года пьесу "Мать" поставил Свердловский драматический театр, и затем уже привёз спектакль в столицу. "Правда" написала: "Сила последней драмы Чапека в том, что она направлена против трусливого индивидуализма, обуявшего буржуазию западных "демократий" перед лицом фашистской агрессии. Она показывает величие борьбы на жизнь и на смерть во имя родины..." Но это было написано до подписания пакта Молотова-Риббентропа... В то же время Чапека критикнули за "пережитки нейтральной аполитичности".
  Но самого писателя тогда уже не было на свете. Его самочувствие, тяжело простуженного, пошатнулось после Мюнхенского сговора и расчленения Чехословакии. Дополнительным ударом стала реакция некоторых членов Нобелевского комитета на предложение группы французских писателей присудить чешскому коллеге главную литературную премию мира. Они заявили, что его творчество стало «оскорбительным для руководства Германии». Имелся в виду роман "Война с саламандрами", где Гитлера узнали в антропоморфном чудище, "Великом саламандре". Это, конечно, одно из самых тёмных пятен в истории Нобелевки...
Несмотря на то, что Чапеку был предложен шанс отправиться в изгнание в Англию, он отказался покинуть свою страну - хотя нацистское гестапо назвало его «врагом общества номер два». И вскоре умер от пневмонии(25 декабря).
Его вдова сохранила архив писателя, закопав его в пригороде Праги. Несколько месяцев спустя, сразу после немецкого вторжения в Чехословакию, нацистские агенты прибыли в дом семьи Чапеков в Праге, чтобы арестовать его - о его смерти они не знали. Был арестован и погиб в концлагере его брат.
После разгрома фашизма, 28 октября 1945 года, в день провозглашения независимости Чехословацкой республики, именно пьесой "Мать" открыл свой первый послевоенный сезон пражский Национальный театр...

Вопросы: Какой урок из европейской истории первых десятилетий ХХ века извлекает Карел Чапек? Почему "Мать" актуальна и ставится и в наши дни?
Дополнительный вопрос на дом: Подумайте над словами: "Народу нужно, чтобы с ним шли его мертвые". В периоды защиты национальной независимости в разных странах, действительно, вспоминали героев прошлых времён: сражавшихся при Грюнвальде, Жанну д' Арк, южнославянских гайдуков и греческих клефтов... Но ведь и в фашистской Италии детская организация носила имя национального героя XVIII века Балильи, а в гитлеровской Германии "бонзы" нацизма твердили о Видукинде, "тевтонском натиске"... Что тут можно сказать?