Шах и мат

В песчаной бездне ревёт буря — идеальный шторм в океане времени. Знаю, на дне этой пропасти кто-то ждет меня, кто-то ищет меня, чтобы спросить: «Что ты здесь делаешь? Зачем ты спрыгнул?».

Я должен найти его и сказать, что я ни за что бы не спрыгнул. Я ненавижу даже мысль о смерти. Смерть сама столкнула меня в пропасть и вручила мне огромные часы на тяжелой цепочке. Смерть доверила мне нести её маятник и теперь, насмехаясь, плетётся за мной.

Что ж, здравствуй. Приветствую тебя не оборачиваясь, ведь когда я был ребёнком, ты уже навещала меня, а я с тех пор не слишком изменился. Не заставила себя ждать, хотя у тебя всегда найдется работа... Какая пунктуальность! Слышу, как ты киваешь. Твоя голова — одни шестеренки и цепи, они тебя выдают, так что можешь не стараться быть бесшумной. Иди за мной и я расскажу тебе, что я нёс до того, как твой ржавый маятник стал для меня обузой.
Раскрась в своём воображении мои чёрно-белые воспоминания. Вспомни мои глаза цвета опавших листьев и тебе не сложно будет представить меня с синими песочными часами в руках. Перевернутый символ бесконечности, хранил в себе лишь один час, даже меньше, чем было отведено мне. Ты усмехаешься. Считаешь себя щедрой? Что ж, тогда продолжай слушать.

В детстве я часто играл в одну и ту же игру. В этой игре, время было единственным, чем я располагал, оно было моим подарком и наказанием. Я бы даже мог надеть на себя маску повелителя времени, но мой отец отобрал её у меня. Его комната была его хранилищем и нашим с сестрой адом. Ты знаешь о чём я. Может быть ты, навещая меня в тот первый неудачный раз, взглянула на изобретения моего отца и решила, что выглядеть как они лучше, чем расхаживать в черном балахоне и таскаться с косой. Я ненавидел те уродливые, покрытые цепями фигурки, также сильно, как ненавижу тебя. Они окружали нас, ложились на голые стены мрачными тенями, когда нас с сестрой закрывали в комнате. Мы не могли возразить, но мы осмелились поставить отцу одно условие - кто бы из нас не заслуживал наказания, мы его разделим. Я хотя бы не был один, в отличие от тебя. Злишься? Знаю, ты не поймешь меня, но тебе понравится то, что ты услышишь дальше, так что не отставай.

Напомнив условия игры, отец оставлял нас в комнате и молча выходил. Мы садились на пол перед дверью и сами переворачивали часы, отмеряющие время нашего наказания. По истечении часа мы могли выйти из комнаты, если были уверены, что за ней никого нет. Если бы мы вышли и увидели за дверью отца, мы бы проиграли. Замерев от ужаса, мы следили за движением синего песка в стекле. Падение каждой песчинки казалось нестерпимо долгим, а тишина сводила с ума. Мысль, что за дверью кто-то стоял и ждал когда ему откроют, обретала форму страшнее любого кошмара. Монстр, рожденный испуганным детским воображением, стоял за дверью, всматриваясь во тьму, проводя по ней когтями и тяжело дыша. С каждой упавшей песчинкой его образ становился реальнее. Но хуже всего было, когда время истекало. Когда мы понимали, что нам не хватит духа подойти к двери, повернуть ручку и выйти. Когда мы смирялись с тем, что нам придется ждать, когда отец вспомнит о нас и откроет дверь.

Теперь я понимаю. За дверью никогда никого не было. Отец ждал на первом этаже, играл в шахматы с самим собой. Я не боялся отца. Я боялся тебя. Я всегда боялся только тебя. Гордишься собой? Ты скрываешься в любом страхе. Тебя боятся все, даже мой отец замирал перед тобой в страхе. Интересно, ты ещё помнишь, как вела его по этой пропасти, или он уже стёрся из твоей памяти? С каким выражением лица он ступал по чёрной пустыне, согласился ли он нести твой маятник или швырнул его тебе в лицо? Нет, он был слишком умён для этого. Я знаю, что он мог сделать, и я, как его ученик, поступлю так же.

Ты замираешь. Начала догадываться, к чему я веду? Пока твой маятник у меня, ты следуешь за мной и у тебя нет выбора.

Знаю, отец был разочарован тем, что мне не хватало духу открыть дверь и выйти ему навстречу. Скрывая досаду, он всегда предлагал мне сыграть с ним партию и всё время повторял: «Твоя жизнь — шахматная доске, а ты фигура, брошенная в черно-белый мир. Иногда очень сложно победить, но ты не сдавайся, Эдриан».

Теперь, идя сквозь бурю и ведя за собой смерть, я знаю — не важно, какой фигурой на шахматной доске он меня считал — пешкой или королём. Он лишь хотел, чтобы я стал сильным. Он говорил мне правду и жестоко обходился со мной, чтобы я никогда не проиграл. Чтобы фигура, сброшенная с шахматной доски, смогла на неё вернуться, совершить невозможное, и изменить ход игры. Каждый ход, которому он меня научил, был сделан ради этого дня. Он готовил меня к падению в пропасть, будто она снилась ему в кошмарах.
Не смейся надо мной. Лучше посмотри себе под ноги. Видишь, что скрывается под песком?
Порыв ветра оглушает меня, песок разлетается, обнажая бесцветную шахматную доску. Я останавливаюсь и резко оборачиваюсь.
Я был последней фигурой на шахматной доске, но теперь ты со мной. Теперь мы сыграем.