Выбор

Колхоз «Светлый путь» развалился ещё в девяностых. Распродали стадо коров. растащили технику. Не стало работы и жители, проклиная судьбу, стали постепенно перебираться в город. Программа оптимизации позволила местным властям закрыть школу и больницу. И некогда процветающее село почти умерло. Улицы, некогда шумные, опустели, дома подслеповато щурились заколоченными окнами. Остались только никому не нужные старухи, стариков давно отнесли на погост. Автолавка приезжала раз в неделю, привозя хлеб да консервы. Ни водопровода, ни газа. Разбитая дорога. Спасибо, хоть не сдали на лом провода, электричество осталось единственным напоминаем о цивилизации. Чтобы добраться до райцентра, надо было искать попутку. Автобусы давно не ходили. Сотовая связь не брала, не было поблизости ни одной вышки. Телевизор и тот только пускал по экрану рябь и шум. Бескрайние колхозные поля были заброшены и то тут, то там среди высокой травы и бурьяна пробивались молоденькая поросль деревьев. Лишь вдалеке тёмным силуэтом угадывалась Старая сопка, давным — давно потухший вулкан.

И только Каменная Баба, главная достопримечательность здешних мест, горделиво возвышалась посреди всеобщего запустения. Древние легенды утверждали, что это мощное изваяние, отдаленно похожее на огромную, толстую бабищу, скрестившую громадные руки на необъятном пузе, стояло тут с незапамятных времён. Говорили, что было здесь капище каких-то забытых богов. Величина статуи была под пять метров и вызывала если не уважение, то какое-то странное чувство. Хотелось отойти подальше и не вспоминать жуткое лицо с широко вытаращенными глазами, отбитым носом, негритянскими губами и семью подбородками. Местные чтили языческое божество и старались не беспокоить понапрасну Бабу. А уж если что надо было попросить, то приходили почтительно, с дарами и поклонами. Возле Бабы лежали кругом несколько плоских камней, сплошь покрытых потёками от свечей и остатками подношений. Когда «Светлый путь» еще сеял и собирал урожай, вокруг Бабы оставляли большое пустое пространство. И трактористы, и комбайнёры даже шапки снимали, проезжая рядом.

И вот, по осени, приехали в село фермеры, что взяли в аренду земли колхоза. Сразу закипела бурная деятельность. Привезли множество строительных вагончиков, под временное жильё для работников. Мигранты, таджики и киргизы, были основным контингентом для нового хозяйства. Открылся магазин.

Бабульки искренне радовались, что хоть люди кругом появились. Четыре последние жительницы села, глуховатые и плохо видящие, пошли на знакомство с новым директором.

Фома Ростиславович, как отрекомендовал себя невысокий, с залысинами, лет тридцати пяти, хозяин фермерского хозяйства, радушно принял старушек. Угостил чаем, не жадничая, насыпал конфет. Заверил, что не в чём не ущемит права селянок. Наоборот, будет всячески помогать и заботиться, тем более что у него самого есть бабушка их возраста. Все разошлись довольные друг другом.

Уже совсем скоро село преобразилось. Заасфальтировали дорогу, поставили вышку сотовой связи, протянули временный водовод. Отремонтировали сельский клуб, который стали использовать как контору. Восстановили коровник, поставили теплицы. К весне решили почистить и засадить поля. Работа кипела днём и ночью. Рычали бульдозеры и самосвалы, раздавался русский мат вперемешку с ближнезарубежными ругательствами. Новый хозяин, деловито и с достоинством, отдавал распоряжения и указания.

Дошла очередь и до поля, где стояла Баба. Фома Ростиславович самолично осмотрел глыбу и решил, что ей тут не место. Он созвонился с городом и договорился с краеведческим музеем. На завтра был вызван кран-борт на двадцать тонн на базе машины «Урал» и все отправились отдыхать.

Не успел директор снять галстук в своём рабочем кабинете, как перед ним предстала делегация из четырёх старух. Выражения их лиц были скорбными и многозначительными. Не дожидаясь разрешения, они чинно уселись рядком на диване и старшая, Матрёна, которой было уже хорошо за девяносто, изрекла:

— Ты, мил человек, не ведаешь, что творишь. Бабу каменную решил тронуть. Да не просто тронуть, в другое место перевезти. Ты хоть знаешь, что будет?

Удивлённый Фома Ростиславич только хлопал глазами и даже не пытался отвечать. Для него и поздний визит бабушек, их строгие подвязанные платочки и их морщинистые физиономии были совершенно не понятны и тем сильнее настораживали. Не было в его предпринимательской биографии подобных эксцессов.

— Слушай меня внимательно, — голос Матрёны окреп и больше не было слышно старческого дрожания.

— Есть три варианта, выбирай сам. Первый, как только ты прикоснёшься к Бабе и попытаешься сдвинуть её с места, начнётся конец света. Сперва проснётся вулкан Старая сопка, затем остальные, будут сильные землетрясения. Лава сожжет всё живое. Клубы пепла закроют солнце, станет очень холодно. Глубокие трещины покроют землю. Не выживет почти никто.

Второй вариант — ты ничего не трогаешь, оставляешь, как есть и ничего не случится.

А третий — ты можешь огородить Бабу и её камни красивым заборчиком, засадить кругом кустики — цветочки, да приходить к ней по праздникам с гостинцами. И будет тебе счастье, а в делах удача.

Думай сам. Решай!

И бабушки гуськом вышли из конторы. Директор, так и не проронивший ни слова, ошарашенно глядел им вслед.